Взбодрившись горьким напитком, пока Ракеш спокойно спит, Вика приняла прохладный освежающий душ, переоделась в бледно-лавандовую пижаму, состоящую из шортов и майки и вернулась к мужу. Она уже начала дремать, устроившись с ногами на кровати и откинув голову на спинку, когда Ракеш стал беспокойно метаться, дрожать и пытаться плотнее завернуться в одеяло. Вика посмотрела время — прошло не больше трех часов, как он принял лекарство, а температура снова начала расти, столбик термометра опять поднялся выше тридцати девяти и подбирался к сорока. Около часа билась Вика, стараясь обтираниями сдержать растущую температуру, пока не пройдет достаточно времени, чтобы можно было повторно дать жаропонижающее. Ракеш уже не сопротивлялся, покорно принимая все, что делала жена. Ему приходилось делать усилие, даже для того, чтобы продолжать дышать и это отнимало все силы.

— Вика, отдохни, ты устала, — еле слышно проговорила он, стараясь удержать вскочившую, чтобы снова смочить полотенце Вику.

— Со мной все в порядке, — она старалась, чтобы голос звучал бодро. — Ничего со мной не случится, если я одну ночь не посплю, к тому же, я выпила кофе, — в очередной раз посмотрела на часы и с облегчением увидела, что можно повторить прием жаропонижающего. — Выпей, должно стать легче, — Вика протянула Ракешу стакан с лекарством.

— Расскажи о своей семье, — попросил Ракеш. — Я знаю, про Айрин и маму, а папа? Кто он?

Сначала Вика хотела резко ответить, что это не его дело, но сил спорить у нее тоже не было.

— А папы нет, — отводя глаза, чтобы сдержать накатывающиеся слезы, ответила она.

— Он от вас ушел?! — от удивления Ракеш даже приподнялся, чтобы заглянуть жене в глаза, но Вика уложила его обратно и укрыла одеялом.

— Да, ушел, — подтвердила она. — Ушел туда, откуда не возвращаются.

— Извини, я не знал, — прошептал Ракеш, он укрыл ноги Вики одеялом и обнял ее за талию. — И что, больше никого из родных не было?

Вика сглотнула тугой комок и неожиданно для себя порывисто вздохнула, сдерживая слезы, готовые хлынуть неудержимым потоком.

— Что? — обеспокоенно спросил Ракеш.

— Ничего, — помотала головой Вика, — Спи, тебе вредно утомляться.

— Приляг тоже. Ты уже еле сидишь, — Ракеш потянул жену к себе под одеяло. Упрямство, сломленное утомленным организмом, позволило Вике скользнуть вниз и устроиться на обнявшей ее руке мужа. «Зато почувствую, когда начнет понижаться температура» — успокаивала совесть остатки упрямства.

Время от времени Вика прикладывала ладонь к шее Ракеша. Его кожа обжигала пальцы, и Вика, уже не доверяя рукам, касалась губами, но и так не было заметно, что жар понижается. Тогда она снова измерила температуру. Столбик термометра стойко возвращался к исходной отметке, приводя Вику в ужас от того, что лекарство не действует. Она не знала что делать, дать ли жаропонижающему еще время, чтобы подействовать или снова начать обтирания, пока Ракеша не начала бить крупная дрожь, а шкала градусника стремительно не поползла вверх. Вику подбросило на месте. Она схватила телефон и дрожащими пальцами начала искать номер доктора.

— Температура не понижается! — ответив на вызов, услышал врач звенящий от страха голос девушки. — Его трясет, и температура все поднимается!

— Когда последний раз принимали лекарство? — торопливо спросил он.

— Часа полтора назад! Что мне делать?!

— Выхода нет. Придется ставить укол. Сможете? Вы говорили, что умеете. Ну?! Сможете или нет?! Счет идет на минуты! — прикрикнул он и вывел Вику из шокового состояния.

— Да, я умею, — выдавила она. Затем, следуя указаниям доктора, набрала в шприц три препарата, которые вместе представляли собой безотказную и ударную смесь. На ватных ногах, едва не теряя сознание, Вика вернулась в спальню.

— Повернись, я сделаю укол, — голосом, больше напоминающим шелест, прошептала она. Ракеш смотрел на нее круглыми от изумления глазами.

— Ты не сможешь. Оставь. Я выпью еще раз лекарство.

— Нельзя сейчас пить. Может быть передозировка. Мы теряем время. Не спорь со мной! Я смогу! — решительно сжав губы и слегка пошатываясь, Вика подошла к кровати. Не решаясь больше спорить, Ракеш повернулся спиной. Переживая за жену, он даже не почувствовал укола, когда скорее угадал, чем услышал ее выдох: — готово.

Ракеш повернулся и увидел белое, как простыня, лицо жены, на меловых губах виднелись глубокие оставленные зубами отметины, а руки бессильно лежали на покрывале, в одной из них так и остался пустой шприц, а в другой — ватный тампон. Ракеш положил их на тумбочку, обнял Вику и, баюкая, уложил рядом с собой.

— Ты же боишься иголок, как научилась делать уколы?

Все еще находясь в прострации, сама не замечая этого, Вика заговорила:

— Бабушка. Она тяжело болела. В больницу ее уже не брали. Мама работала, сестра училась и работала, а потом вообще уехала в университет. Я после школы была дома. Медсестра то приходила, то нет, а бабушке надо было ставить уколы. Я боялась их уже тогда, но кто-то ведь должен был это делать? Первый раз, когда медсестра не пришла, я… я не знала, не умела, а бабушка очень страдала. Я не могла этого видеть. Потом мне показали как их надо делать, если медик не придет. И я… я делала. Не знаю как, но делала. А потом… — Вика вся дрожа и обхватив Ракеша, шептала, уткнувшись ему в шею. — Потом, я в очередной раз сделала ей укол… — ее голос прерывался. Казалось, Вика вот-вот сорвется на рыдания, но она продолжала: — Я думала, что она уснула и оставила ее, но бабушка лежала и лежала, не меняя положения. Я подошла ее разбудить, а она не дышала. Это не я виновата!!! Я все сделала, как обычно!!! — уже не в силах сдерживаться, разрыдалась она, вжимаясь в мужа.

— Тш-ш… — обнимая и укачивая, успокаивал ее Ракеш. — Конечно, ты не виновата. Это должно было случиться рано или поздно. Так совпало. Ты что, была дома совсем одна?

— Да. Ирина к этому времени уже уехала, а мама была на работе. Я плохо помню, что было потом. Говорят, позвонила маме, кажется, еще в скорую. Я не помню. Помню, что мне делали укол и что-то говорили про шок, а я устроила истерику. Потом все было, как в тумане, — убаюканная мужем, Вика снова перешла на едва слышный шепот, только иногда всхлипывая. — Подготовка к похоронам, похороны — все было, как во сне, и везде запах лекарств. Это было ужасно.

— Тихо, тихо, маленькая моя, — Ракеш прижал к себе крепче снова задрожавшую Вику, — Не надо больше ничего говорить. Все позади, — он поцеловал ее макушку. — Девочка моя маленькая, как же ты все это пережила? Сколько силы скрывается за твоей хрупкостью? Не каждый мужчина обладает таким характером. Ты же отдаешь все другим, ничего не оставляя себе. Таких как ты больше нет, — теперь уже он, успокаивая, гладил Вику по голове. — Я признателен, что ты мне доверилась, поделилась тем, что тебя мучает. И я всегда буду рядом, — он заглянул жене в лицо — Вика спала. тогда Ракеш устроился рядом с ней и, тоже закрыл глаза, все еще находясь под впечатлением от услышанной исповеди.

На утро Ракеш и Вика проснулись все сырые — сырыми были одежда Раджа, пижама Вики, простыня на кровати и одеяло. Молодые люди посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Кажется, этой ночью мы рисковали утонуть, — усмехнулась Вика. — Переодевайся и измеряем температуру. Хотя, мне и так кажется, что она снизилась. Не будем терять время, и постараемся побыстрее добраться домой. Боюсь, что еще одной такой ночи я не выдержу, — кроме этой случайной оговорки, ни Ракеш, ни Вика больше не поднимали тему ночного разговора.

Температура, как и предполагала Вика, снизилась и держалась на уровне тридцати семи с небольшим. Поэтому, быстро обзвонив сестру и подругу и предупредив, что выдвигаются, Вика заказала в номер легкий завтрак и принялась укладывать чемоданы, оставив только одежду в дорогу.

Не прошло и сорока минут, как четыре блестящих автомобиля, рассекая розово-голубые рассветные сумерки, летели на юго-запад, обратно, в Мумбаи.