‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Так вот зачем ты все это делал? — Айрин ошеломленно моргнула. — Но неужели нельзя было поговорить, выяснить? Ведь вы же братья, родные люди, — она не видела лица рассказчика, но когда он продолжил, то услышала в голосе, всею ту же невеселую усмешку:

— А ты много разговариваешь с сестрой? — и Айрин стало не по себе, когда вспомнила, как отнеслась к сестренке после замужества. — Но мы отвлеклись, — продолжил Ракеш. — Мне казалось, что все идет как я запланировал. Благодаря моим ухаживаниям, Санджей, опекая и оберегая, все больше сближался с тобой, до той самой вечеринки, которой я отметил свое вхождение в компанию. Я так и не смог узнать, что произошло, почему вы после нее отдалились друг от друга, — в голосе Ракеша, по-прежнему не было ни капли заинтересованности, будто это не он тогда прилагал столько усилий, чтобы вновь их сблизить. — Но ты оказалось весьма хитрой и ловкой, к тому же, мой любимый брат помогал тебе избегать ловушек.

— А потом приехала Вика, — продолжила за Раджа Айрин.

— Да, потом приехала она, — голос Ракеша стал еще тише. — Сначала я видел в ней только средство сблизиться с тобой и держать под наблюдением. Но эта малая бестия заняла все мое время и внимание. Я сам не замечал, как привязывался к ней все сильнее, не понимал, что нуждаюсь в ней так же, как в воздухе, пока она не уехала, — последние слова Айрин еле расслышала, настолько тихим стал голос сидящего у ее ног мужчины. И она инстинктивно, в желании утешить, положила ладонь на его голову и слегка погладила смоляные волосы. — Когда она уехала мир стал черно-белым. Если до встречи с ней, я ничего не чувствовал, то после ее отъезда я перестал и видеть, но появилось что-то еще. Из-за преследующих кошмаров, я перестал спать, все потеряло вкус и цвет, все стало не таким, как прежде.

— Как же ты мучился, — сочувственно проговорила Айрин. — Но почему ничего не сказал? У меня был ее телефон и почтовый адрес. Я бы дала их тебе. Ведь я же видела, что с вами обоими что-то происходит, но вы скрывали, молчали. Для чего?

— Я же говорил, что не мог никому доверять. То, что она появилась в моей жизни и раскрасила ее, снова научила чувствовать, было слишком прекрасным, чтобы быть правдой. К тому же, тогда я уже знал кто ты такая. Я решил узнать все и о Вике. Время в ожидании известий было ужасно. Я едва не сходил с ума от неизвестности и постоянных кошмаров, а когда конверт пришел, то практически сошел. Я не мог простить очередного предательства, хотел разделить с кем-то ту боль, что терзала меня, и устроил поездку на яхте, надеясь, что в романтической обстановке наедине…

— Ракеш. Не надо не продолжай, я все поняла, — попросила Айрин, вспомнив свое сумасшествие на яхте и слегка порозовела.

— Ты ничего не поняла, ты ничего не знаешь. Я должен продолжить, а ты услышать. Это будет твоим и моим покаянием. Мы оба виноваты, — возразил Ракеш и, не слушая дальнейших возражений, продолжил: — Все было так, как я и задумал, но ты умудрилась запудрить брату мозги. Я тогда еще и повеселился, что брат добровольно примеряет шкуру осла. Знал бы тогда, что окажусь еще большим ослом. Со знанием сущности твоей сестры кошмары не исчезли. Да еще и дорогая дади принялась ставить вам палки в колеса. Ты могла обидеться, уехать, и тогда я бы точно сошел с ума. Пришлось взять все в свои руки.

— Так это благодаря тебе тогда дади смягчилась? И согласилась на свадьбу? — недоверчиво спросила Айрин.

— Да, но не питай иллюзий. Я делал это для себя, а не для вас. Я должен был ее увидеть, чтобы забыть. Потом вынудил вас заставить ее приехать сюда, — Ракеш отстранился от кресла, развернулся и, к удивлению не ожидавшей ничего подобного Айрин, зарылся лицом ей в колени. Дальнейшее повествование, он уже адресовал им. — Вика приехала, но разочарование не пришло. Меня тянуло к ней еще сильнее. И я решил, что это только физиология. Добиваясь ее, я полностью окружил Вику собой. Пытался заставить ревновать, незаметно соблазняя, подталкивал к себе. Но ее упрямство не знало границ. Она противостояла мне так же упорно, как я пытался подчинить себе.

— Ракеш, неужели ты сделал все, что говоришь? Это ужасно. Я даже не подозревала, что пришлось здесь пережить Вике. Почему она ничего не сказала мне? Бедная моя девочка, как она все это выдержала? И ты все-таки ее сломал? Из-за этого она ушла? Это не смогла простить? — Айрин вспомнила мужские туалетные принадлежности в ванной сестры. — Но ведь она же все-таки вышла за тебя. Я все еще ничего не понимаю.

Радж, оторвавшись от коленей, поднял на Айрин недоуменный взгляд.

— Никто не в силах сломать твою сестру, кроме нее самой. Она сдалась, только из любви к тебе.

— Но ты ведь спал в ее комнате, я видела твои пену и бритву. Я не осуждаю Вику, у нее своя голова на плечах, но ты… Ведь ты взрослый, а она ребенок, как ты мог?

— Ах, ты об этом, — протянул Ракеш. — Это была одна из самых прекрасных ночей в моей жизни.

— Нет! Не продолжай! Я не хочу знать никаких подробностей! — так как не могла встать, поскольку Ракеш опирался на ее колени, Айрин закрыла ладонями уши.

— Ты слишком плохо знаешь свою сестру, — сказал Ракеш и снова уткнулся в колени Айрин. — В своем стремлении освободиться от меня, Вика попалась на удочку Джен.

— Что?! — задохнулась Айрин.

— Не волнуйся, я ее вовремя нашел и увел от британки. Но барышня успела напакостить — она напоила Вику виски со снотворным. Врач сказал, что доза неопасная, но я решил присмотреть за ней, поэтому мои бритва и пена оказались в ее ванной. После этой ночи я понял, что никуда мне от нее не деться. Этим же утром я собирался сделать ей предложение, но когда пришел в офис с кольцом, то услышал, как она назначает свидание Санджею.

— Какое свидание? Что ты такое говоришь? Вика бы никогда так не поступила!

— Я слышал своими ушами, как они договаривались кто и что готовит. Я плохо помню, что было потом, но знал, что не допущу их встречи. Я увез Вику из дома до приезда братца, привел к себе и запер двери. Я был в бешенстве. Я высказал ей все, что о ней думал, а она только смотрела своими огромными чистыми глазами, что еще больше выводило из себя. Я не понимал, как при всей своей бесстыдности она может сохранять чистоту и наивность.

— Но ведь она… — начала Айрин, но Ракеш не дал ей продолжить.

— А на следующий день приехала ты, и Майкл уговаривал Вику выйти за него. Он остался жив только благодаря тому, что я уже решил, как все будет происходить дальше.

— Ракеш, остановись, Ракеш, — Айрин оторвала его голову от коленей и, взяв лицо в ладони, заставила посмотреть себе в глаза. — Ракеш, — он увидел, как слезы стекают по щекам Айрин. — Я приехала не утром. Я приехала поздно вечером, а Вика и Санджей готовили мне сюрприз. Вика должна была уйти ночевать к Лалит. Как же ты ошибся, Ракеш. Ты сделал больно Вике, очень больно. Она не способна на предательство. А я… я ничего не знала и упрекала в эгоизме, думая, что она провела ночь с тобой. Сколько людей пострадало из-за неверно понятых слов. И сестра в своем упрямстве не сочла нужным оправдываться, будучи ни в чем не виноватой. Как мне теперь просить у нее прощения?

— Так все приготовления были для романтического вечера с тобой?

Айрин кивнула, а Ракеш прикрыл глаза и сжал губы, сдерживая клокочущий в горле рык боли за Вику, презрения к себе и отчаяния от того, что так поздно все узнал. Уж за это он не сможет попросить у Вики прощения и останется вечно гореть в пламени собственной ненависти к самому себе.

— Господи, я должна была рассказать, что приехала вечером, тогда бы это недоразумение разрешилось! Но мы не хотели, чтобы узнала дади, а теперь, где искать Вику? — пытаясь сдержать слезы, Айрин прикусила мизинец, жестом, больно резанувшим Раджа по сердцу.

— Айрин, это только моя вина. Не вини себя. В день вашей помолвки я вызвал Вику на яхту, пообещав, что после переговоров отпущу ее, разорву контракт, которым держал около себя. А сам, угрожая этими бумагами и тем, что все станет известно дади, и она не допустит, чтобы подобная тебе девушка вошла в нашу семью, заставил ее выйти за меня замуж. Я не мог допустить, чтобы она уехала, не мог допустить, чтобы вышла за кого-то замуж, она моя и только моя. Я не хотел, чтобы сорвалась ваша помолвка, но ритуалы затянулись. Вика была очень слаба, ей необходим был отдых, поэтому мы опоздали. И тогда она сказала, что найдет эти документы, и после этого я больше ее не увижу. Она сказала, что я пойму, как заблуждался, но сказать будет уже некому. И я понял. Не очень давно, в день ее рождения, я понял, что в этих бумагах одна сплошная ложь. Я понял и успел извинился. Со дня свадьбы мы много чего пережили, я думал, что Вика простила меня, мне показалось, что она меня любит, так же, как я люблю ее, но я ошибался — она ушла.