По плечам пробежал озноб. Несмотря на то, что дома было тепло, я мгновенно замерзла.

— В чем дело? — муж окончательно растерялся.

А что тянуть? Этого разговора все равно не избежать, придется выяснять и что-то решать. Лучше сразу — как пластырь с больной кровоточащей раны.

— Я все знаю, Леш. Про Ванечку.

Лешка, собиравшийся вначале игриво о чем-то поинтересоваться, резко побледнел. Глаза забегали, а руки потянулись к галстуку — тому самому, который я утром завязывала, представляя, как душу его. Пальцы неуклюже расстегнули верхние пуговицы и рванули вниз узел галстука, ослабляя его.

— Откуда? — выдавил он из себя.

— Встретилась с Леной, точнее, это она мне встретилась. Вчера. И показала сына. И если ты сейчас скажешь, что это не твой ребенок, я выйду из этого дома и больше никогда в него не вернусь! — пригрозила я, понимая, что муж открыл рот, чтоб разубедить меня. — Больше всего на свете я ненавижу ложь!.. И, предупреждая твои возможные попытки преподнести эту историю как-то выгодно для тебя, скажу сразу: я сегодня с ней встречалась, и она мне все рассказала. В самых точных подробностях.

— То есть ее ты выслушала, а мне не даешь даже слова? — раздул ноздри Леша.

— Нет, как раз твою историю я и хочу сейчас услышать. Максимально правдиво! — покачала я головой.

Мы так и стояли друг напротив друга посреди гостиной словно дуэлянты. Только вместо оружия у нас были взгляды и эмоции.

Я физически ощущала, как от мужа волнами расходится злость, смешанная с растерянностью.

— Как ты планировал продолжать все это? — не выдержала я. — Считал, что можно будет вечно прятать своего ребенка?

— Мы договорились, что она будет молчать! — зло процедил Лешка сквозь зубы.

— Это сейчас, пока он маленький, — кивнула я. — А потом? Что потом, Леш? Когда он станет расти? Начнется школа, потом институт и своя жизнь? Мы же живем в одном городе! — я пораженно смотрела на него.

Неужели он сам не понимал всего этого?

— Не знаю, — мучительно вздохнул муж и тяжело опустился на стул. — Пока все шло нормально… А дальше… Ну, наверное, придумал бы что-нибудь…

— Спасибо, что не врешь, — горько усмехнулась я. — Хотя бы в этом.

— Мариш, я… Я правда не хотел всего этого! Я даже денег ей дал!

— Ну да, тех самых, которые были срочно нужны твоему коллеге на операцию…

Лешка понуро опустил голову.

— Как дальше будем жить, Леш? — спросила тихо я после продолжительного молчания.

— Зачем она вообще сейчас вылезла? — зло выплюнул супруг, не отвечая на мой вопрос.

— Она собирается уехать и сдать Ваню в детский дом.

— Что?! — взвился Лешка на стуле, подскакивая. — Куда? Как это? Она что, совсем ох…ла?

— А еще профессор! — покачала я головой, устало присаживаясь обратно на диван. — Она сказала, у нее появился какой-то родственник за границей. Зовет ее. Но без Вани. Он ей больше не нужен.

— Вот кукушка!

— Ты тоже так-то хорош! — повысила я голос, хотя внутри все просто корчилось от агонии и требовало эмоционального выброса — хотя бы в крике.

Но я не позволяла себе сорваться. Понимала, что все тогда скатится к банальной истерике, и мы этот разговор не закончим. А надо!..

— В общем… Она предлагает либо отдать его нам, — я едва смогла это произнести, — … либо сдать его в детдом.

В Лешкиных глазах полыхнула боль. Еще бы, все-таки, как бы он ни относился к его матери — если, конечно, он не врал о своих эмоциях относительно нее, — Ванечка его сын.

Тот, которого не смогла ему родить я.

— Я… Я не знаю, что делать… — прохрипел муж.

— Раньше надо было, Леша, НЕ делать! Сейчас бы не пришлось решать такую сложную ситуацию, — как я ни держалась, все же всхлипнула и отвела глаза.

Муж сполз со стула и на коленях пополз ко мне.

— Что ты делаешь? — прошептала пораженно я, машинально отодвигая подальше ноги и вжимаясь диван.

— Мариш, Маришка, Маришечка моя… — простонал Леша, вжимаясь головой в мои колени. — Прости! Прости меня, родная моя! — он схватил мои руки и начал лихорадочно их целовать. — Прости, любимая! Попутал меня… Такой звездец был, на стены лез, еще и ты в депрессию ударилась, как тень была, я… Я просто сломался… А тут она. Молодая, наивная… Себя предлагает… Я ж мужик… Ну не выдержал, затянуло…

— Мужик! — презрительно кривя губы и отталкивая его от себя, встала я с дивана и отошла к темному проему окна, отвернувшись. — Что же ты, мужик, не меня поддерживал, не жену вытаскивал из всего этого, позволил мне одной тут подыхать, а сам к молоденькой в койку прыгнул? Так, по-твоему, мужики поступают?

— Нет… Нет, конечно! — по-прежнему стоя на коленях, пополз вновь он ко мне.

Дополз. Обнял колени и затих.

— Сделанного не вернешь, — вздохнул он глухо. — Дай мне возможность все отмотать и исправить — я бы исправил, клянусь! — кажется, он говорил искренне. — Только вот сейчас как быть, ума не приложу…

Разговор зашел в тупик. Муж спрашивал у меня совета в том вопросе, который должен был решать сам. Он ждал от меня ответа, хотя это я ожидала от него решения.

— Тебе позволит совесть бросить своего ребенка на произвол судьбы? — посмотрела я ему прямо в глаза.

Нет. Это я увидела отчетливо в его больном взгляде. Какой бы сволочью он ни был, судьба Вани его волновала.

— Мариш, правда, я в растерянности, — он запустил пятерню в волосы, взъерошив уложенные пряди. — Даже не ожидал, что такое может быть… Неужели она действительно может сдать его в детский дом?..

Мое сердце сжалось. Стало так больно, что на какое-то мгновение я задохнулась и покачнулась.

— Марин, — подорвался муж и подхватил меня под локоть. — Сядь. Принести тебе водички? Или, может, накапать чего?

— Совести себе накапай, — буркнула я, отшатнувшись от него.

Отошла и присела обратно на диван, борясь с головокружением.

— Может, — ответила я, наконец, на его вопрос. — Настроена она весьма решительно. Там у нее новая жизнь и перспективы, а Ваня — ненужный довесок. К тому же, ей четко дали понять, что примут только ее, без ребенка.

— Но как так?! Ты бы смогла бросить своего ребенка вот так?!

Я в ужасе на него посмотрела: он что, издевается сейчас надо мной?!

Видимо, Лешка понял все по моему презрительному взгляду.

— Ох, прости, прости, я такую чушь несу.

Он тяжко вздохнул и присел на диван, но понял, что близко не надо, поэтому между нами осталось расстояние.

Какое-то время мы сидели молча, слушая, как в окна бьется, завывая, ветер.

— Придется распрощаться с кафедрой, — констатировал с тяжелым вздохом муж.

Нет, он не давил на жалость, просто принял неизбежное. А у меня внутри постепенно все замерзало… Я тихонько сидела, чувствуя, как леденеет сердце, застывают эмоции, закутываясь в знакомый кокон — предвестник беды и катастрофы.

Точно так же было и тогда, когда мой ребенок умер. А сейчас, видимо, умирала и я…

— Скандала не избежать… Может, уволиться сразу и уехать? Чтобы вам с девочками меньше досталось? Я не хочу, чтобы вы со всем этим столкнулись…

— Какое благородство! — язвительно выдала я и горько усмехнулась. — Значит, твой вариант — это побег? Так-то у меня еще здесь живет семья, родители, сестры… Предлагаешь всем сбежать?

— Но тихой эта история не будет! В свидетельстве я записан, как только Иван окажется в детском доме, все сразу обо всем узнают, нашу семью будут полоскать на всех углах!..

Так хотелось взять его просто за грудки, встряхнуть и проорать, что надо было все это предвидеть раньше! Просчитать эти исходы заранее! А еще лучше и вовсе не доводить до такого!..

Но я молчала. К чему теперь эти слова?! Что они изменят? Отмотают волшебным образом время назад? Добавят мозгов Леше в тот момент, когда он решил закрутить роман со студенткой? Сделают так, чтобы ребенок не появился?..

Нет… К сожалению, это невозможно…