— Нет, — смутилась я. — Я называю его просто по имени, но на работе между нами все так же официоз.

— А Сережка тоже с тобой никак не общается?

Я невольно улыбнулась:

— Нет, мы с ним подружились. Он называет меня Мариной и часто проводит время с девочками и Ваней, взяв на себя роль если не старшего брата, то друга. Изо всех нас он наиболее остальных смог приспособиться к новой жизни.

— Мальчишке просто нужна мать, — вздохнула Кат. — Ворох нянек и куча секций не скрасят детское одиночество. Он просто тянется к тебе.

— Этого-то я и боюсь, — призналась я подруге. — Потом чтобы ему не было больно! И стараюсь не привыкать к нему сама.

— Да, мальчонке будет несладко, если он привяжется к тебе, — грустно подтвердила Катарина.

Как ни крути, а в ходе нашей аферы дети становятся разменной монетой, и именно поэтому ни я, ни Павел Сергеевич не стараемся поддерживать "семейные " отношения за закрытыми дверями нашего общего дома, оставляя подобие дружеских.

Через несколько дней Кат шепотом призналась мне на рабочей кухне, что Марк пригласил ее на свидание. Я искренне порадовалась за подругу, и мы решили вместе улизнуть с работы на час пораньше, чтобы успеть заскочить в салон красоты — вечером нас с Павлом Сергеевичем тоже ждали на представление на льду в новом, недавно открытом Ледяном Дворце.

— Слушай, Марин, я все хочу тебя спросить, но как-то неловко… — Катарина аккуратно выруливала с рабочей стоянки, активно вертя головой по сторонам.

— Спрашивай, разрешаю, — рассмеялась я.

— А как твой бывший муж ко всему этому относится? Он вообще в курсе? Все равно же с детьми должен хоть как-то общаться.

Я вздохнула, уже чуточку пожалев о том, что так легко позволила Катарине задать ее вопрос.

— Я с ним не общалась на эту тему. Да и сама толком не в курсе. Павел Сергеевич сразу сказал, что возьмет это на себя, хотя изначально я планировала самостоятельно все уладить. С Лешкой общался адвокат, заставил и его подписать бумагу о неразглашении, зарядив такие штрафные санкции в случае нарушения, что, думаю, мой бывший муж даже не помышляет в эту сторону. Да ему и некогда, Сашка сказала, что частенько видит его с какой-то брюнеткой, они живут вместе, судя о тому, что затариваются продуктами и ходят по масс-маркетам.

— Нигде не скребет?

— Ты про ревность? — уточнила я.

Не отрывая взгляда от дороги, Кат кивнула.

— Поначалу было больше обидно… Но, знаешь, наверное, мой переезд сюда оказался самым лучшим вариантом. Я будто перевернула страницу… Там было бы сложнее.

— С детьми-то хоть общается?

— Звонит раз в две недели. Мы с ним буквально несколько минут разговариваем о Ване, а потом я трубку девочкам отдаю. Поначалу они плакали сильно… Сейчас, наверное, уже отвыкают потихоньку.

— А семья как?

— Саша им частично поведала об изменениях в моей жизни, только про контракт никому не сказала. Мол, стали работать вместе, приглянулись друг другу. Бегать по свиданиям в наших обстоятельствах не вариант, решились жить вместе, но так как мой "супруг", — сделала я пальцами кавычки, — человек непростой, решили сразу официально зарегистрировать брак… Через полтора года просто тихо разведемся — и все, — не удержалась я от вздоха. — Теперь уже даже и меньше времени осталось.

Катарина немного помолчала, обруливая ремонт дороги, а потом задумчиво выдала:

— Вообще вся эта идея жениться какая-то… Не такая уж необходимая мера. Ты не подумай, что я как-то… Просто рассуждаю. Да, это гонка, где по-честному никто не играет. Да, любая тень, брошенная на имя депутата — штука проблематичная и с определенными последствиями… Но он мог просто проигнорировать, со временем бы все это забылось… Да и опровержение никто не отменял… Я вот все думаю, может, шеф просто запАл на тебя? — она с хитрецой в глазах глянула на меня.

— Кат, в своем желании нас свести ты просто невозможна! — рассмеялась я. — У тебя сейчас влюбленность и все такое, вот тебе и хочется, чтобы все вокруг по парочкам были.

— Но, черт возьми, неужели в нашей гребаной жизни совсем нет места сказке с хэппи эндом? — грубо и возмущенно воскликнула Катарина, в сердцах ударяя по рулю и паркуясь перед салоном красоты.

— Поверь мне, за все мои годы я видела только опровержение таким вот сказкам, — грустно ответила я и, выбравшись из машины, пошла к большим дверям салона.

— Павел Сергеевич, мы приглашаем вас с супругой к нам в Ледовый Дворец — в любое время дня и ночи! — расплывался в улыбке директор Дворца, усиленно тряся руку кандидату в депутаты.

Супруг вежливо улыбался и кивал, стоя на крыльце огромного здания, откуда мы уже "отбывали" после шикарного представления на льду.

Устало откинувшись на спинку сидения, я лениво наблюдала за проплывающими мимо фонарями.

— Слушай, Марин, — позвал меня Павел, уже привычно расположившийся со мной на задних креслах.

— Что? — почти сонно откликнулась я, поворачивая к нему голову, прокатываясь затылком по подголовнику кресла.

— А что, если нам и правда пойти на каток в эти выходные?

Я удивленно подняла брови.

— Ты не забыл, что эти выходные — последние перед выборами?

— Значит, кардинально уже ничего не изменится, — улыбнулся он, но в глазах была такая усталость, что я, не отдавая себе отчета, просто кивнула.

— Кстати, вот, — Павел перегнулся через спинку переднего кресла и взял какие-то бумаги, а потом протянул их мне.

— Что это?

— Твои бумаги по участию в фонде Эльвиры.

Я непонимающе посмотрела на него, даже не предпринимая попытки взять документы.

— Бери, у тебя теперь, пусть небольшая, но доля уставного капитала этого фонда. Ты входишь в пятерку учредителей.

Мои брови взлетели еще выше.

— Ты серьезно?

— Ну ты же хотела сделать что-то хорошее!

— Готова?

— Я даже коньки не завязала еще! — возмущенно воскликнула я, пытаясь затянуть эти просто километровые путы на своих ногах.

— Ох, Марина! — покачал головой Павел Сергеевич. — Скажи честно, что плохо катаешься, поэтому и тянешь время! — настроение у кого-то было отличным!

В отличие от моего.

— Плохо, и я тебе об этом говорила! — буркнула я, вновь развязывая шнурок.

Павел, демонстративно вздохнув, подошел ко мне, уже обутый в свою пару коньков, уверенно ступая по прорезиненному покрытию.

Опустившись передо мной на одно колено, забрал из моих рук концы шнурков и аккуратно, но крепко затянул их на ступне, а потом и на подъеме стопы.

— Не сильно туго? — спросил, проверяя указательным пальцем, нырнувшим за голенище, свободное пространство.

— Нормально.

— Давай второй, — протянул он руку, и я подставила ему вторую ногу.

Справившись со вторым шнурком, он выпрямился и протянул мне руку.

— Готовься за меня краснеть! — предупредила я, не сумев подавить горестного вздоха.

— Веселее, жена, — подмигнул мне Павел и осторожно потянул меня на лед.

Сделав пару неуверенных шагов, я ответно вцепилась в его руку.

— Может, тебе подставочку для детей подвезти? — смеясь, спросил этот будто совершенно другой человек.

— Еще чего! — фыркнула я и, отпустив его руку, шагнула вперед, плавно переставляя ноги.

Павел легко передвигался рядом, было видно, что ему не составляет особого труда шагать по льду.

— Смелее, Марин! — подбодрил он меня.

— Паш! — не отрывая сосредоточенного взгляда ото льда, откликнулась я. — Ехал бы ты… вперед. Я тут как-нибудь сама.

— Как прикажете, — шутливо поклонился он и действительно поехал вперед.

Стараясь не врезаться в тех немногочисленных свидетелей моего позора, которые сейчас разделяли с нами ледяное покрытие, я аккуратно, как могла, двигалась перед.