Его руки, обвившие меня кольцом, смягчили падение, а широкая ладонь поймала мою голову, не позволив ей удариться о твердый пол. В целом мне было даже удобно, если бы покрывало не перекрыло доступ к кислороду.

— Эй, ты где там? — смеясь, Павел начал откапывать меня из вороха плотной ткани.

Через мгновение я увидела его лицо с широкой улыбкой.

— А теперь не поймал, — с шутливым укором посмотрела я на него.

— Прости, Маринка — Мандаринка, — шепнул он и неожиданно чмокнул меня в нос.

Не успев удивиться такому обращению, поняла, что меня дернули вверх и поставили на ноги. Но я все еще была стеснена покрывалом.

— Ммм… Какое выгодное положение у меня, — мурлыкнул Павел, вновь крепко притягивая меня к себе.

Его глаза, потемневшие и какие-то бездонные, оказались очень близко, и не успела я окончательно осознать, что происходит, как его теплые губы коснулись моих. Очень нежно, невесомо они целовали меня, заставляя голову кружиться, а мысли путаться. Поцелуй стал жарче, проникновенней, а язык скользнул между моих губ, начиная свой собственный танец.

Ноги подкашивались, и если бы Павел не держал меня едва ли не на весу, клянусь, я бы повторно упала! Тепло его рук ощущалось даже сквозь путы покрывала, которое уже стало мешать — мне хотелось дотронуться самой до Павла, провести пальцами по его щеке и обхватить шею, но это было невозможно.

Почувствовав мои дерганья, не разрывая поцелуя, Павел приподнял меня над полом и понес в дом, пинком закрывая дверь. По пути от входа, наконец, высвобождая меня из кокона, он донес меня за мгновение, а потом, запнувшись за край дивана, упал вместе со мной на упругие подушки.

Мои освобожденные руки тут же метнулись к его шее и сделали то, о чем я уже несколько мгновений мечтала: обвили ее, притягивая еще ближе.

Его широкая ладонь, тесно прижимаясь, прошла по боку сначала вниз, а потом вверх, сминая ткань домашнего костюма, а я почувствовала ее жар на своей коже.

Долго сдерживаемое возбуждение накрывало с головой подобно волне, унося из реальности в открытый экстаз. Я уже не понимала, где граница между нами, чей стон — его или мой — сейчас отразился вибрацией в груди. Это было крышесносное наваждение! Мне казалось чем-то невозможным происходящее сейчас в этой огромной комнате…

Он был уже без футболки со взъерошенными моими пальцами волосами на голове, моя кофта от домашнего костюма тоже была в мгновении от того, чтобы поселиться на полу… Губы прожигали мою шею, а в груди искрило все как при коротком замыкании…

— Маринка — Мандаринка, — хрипло шепнул он мне. — Либо ты сейчас меня останавливаешь, либо потом не жалуйся!

И хоть я и ощущала каким-то шестым чувством, что жаловаться потом точно не стану, но руки уже упирались в его грудь, а мысли медленно возвращались в пределы черепной коробки…

Он прочел все по моим глазам.

— Прости, — шепнула я, выбираясь из-под него.

Через несколько секунд я уже плотно прикрывала дверь своей комнаты, скатываясь спиной по ней и глотая слезы…

Несколько дней прошли спокойно. Нет, Павел был по-прежнему внимателен и добр, и даже, кажется, еще больше окружил меня заботой, но больше на мое личное пространство не посягал. До выборов оставалось чуть больше суток, и напряжение, казалось, можно пощупать. На работе была такая карусель, что не хватало рабочего времени, чтобы все переделать, и домой мы возвращались уже едва не к тому моменту, когда детям нужно было отправляться спать.

Этой ночью мне не спалось. Я вновь и вновь возвращалась мыслями то к предстоящим выборам, то к тому шальному вечеру после Ледового Дворца…

Почему я тогда ушла? Конкретную причину назвать трудно. Безусловно, Павел меня привлекал — как мужчина, — и противостоять его харизме и притягательности было ужасно сложно — на грани фантастики! Но я уже дважды латала разорванное сердце, и третьего раза боялась: просто ужасалась от мысли, что в этот раз у меня может этого не получиться!

Ну вот не умею я просто так, без чувств! Можно, конечно, списать все на гормоны, на длительный период воздержания, но я-то знала, что даже без этого всего меня влекло к Павлу, причем, с такой силой, будто я вся состояла из железа, а он был этаким огромным магнитом… Хотя, впрочем, так оно и было, если проецировать это сравнение на наши характеры. Он и есть самый мощный магнит для меня!

Накрутив свое состояние до невозможности и смирившись с тем, что сегодня я не усну, накинула халат и пошла на кухню. Может, чашка чая с мятой немного меня успокоит?..

Проходя мимо детской с открытой дверью, не удержалась и заглянула.

В тусклом свете ночника у пола посмотрела на девочек — они мирно спали, каждая в своей кровати, по-одинаковому подложив под щечку правую ладошку. Ванина кровать была дальше всех от входа, и мне пришлось зайти в комнату, чтобы увидеть сына… которого не оказалось в собственной постели.

Первая реакция — паника! Прикрыв ладошкой рот, чтобы не напугать дочек шумным вздохом, я вышла из детской и пошла к двери санузла, может, Ваня там?

Но в помещении оказалось пусто.

Быстро пересекла коридор второго этажа, и, стараясь не шуметь, спустилась по лестнице. Тут было тоже тихо, горело пару ночников вдоль стены, где были расположены комнаты Павла и Сережи, однако, моего сына нигде не было видно.

Понимая, что это абсурдно, все равно подошла ко входной двери и проверила, закрыта ли она. Убедившись, что все замки заперты, оглянулась, обводя взволнованным взглядом этаж.

Неожиданно дверь в комнату Павла резко распахнулась.

— Марина? — сонно щурясь и приглядываясь ко мне в полумраке, спросил хрипло он, стоя на пороге. — Что случилось?

— Ваня пропал! — выдохнула я, гася панику внутри.

— То есть? — тряхнул он головой, приводя мысли в сонной голове в порядок.

— Его нет в кровати, на втором этаже — тоже. Я думала, спустился сюда, мало ли… Но и тут его нет!

Павел вздохнул и сделал мне знак подойти.

Нахмурившись, подошла к нему, не зная, чего ожидать. Он был лишь в мягких домашних штанах, без футболки и босиком. Непривычно было видеть его таким, но мысли вернулись к сыну.

Отступив немного в сторону, Павел открыл пошире верь в свою комнату… Он что — приглашает меня туда?.. Зачем?

Видя мое растерянное лицо, мужчина взял меня за руку и слегка потянул внутрь своей спальни, как тогда, на катке, двигаясь спиной вперед и лицом ко мне.

Не зная, как реагировать, я уже хотела было выдернуть руку и выскочить из комнаты, когда невольно взгляд зацепился за большую кровать, на которой… спал Ваня. Уютно подсунув маленький кулачок под щеку, малыш сладко спал, во сне слегка приоткрыв рот.

— П-почему он тут? — выдохнула пораженно я, неосознанно придвинувшись к Павлу на полшага.

— Несколько ночей назад он спустился, видимо, попить воды, а потом чего-то испугался и заплакал. Я как раз не спал, читал в комнате, услышал и позвал его к себе… С тех пор он каждую ночь приходит ко мне… Хоть кто-то, — хитро прищурился он, с улыбкой глядя на меня.

Сделав вид, что не услышала последних слов, спросила:

— А почему ты мне не рассказал? — и посмотрела прямо на Павла.

А вот это было моей ошибкой. Я и не заметила, как подошла настолько близко, что без труда ощущала жар его тела, и теперь этот самый жар будто проникал мне под кожу. От Павла пахло хвойным гелем для душа и еще чем-то неуловимым, присущим лишь ему, пробуждающим определенный аппетит.

Непроизвольно сглотнув вязкую слюну, я сделала вторую стратегическую ошибку: посмотрела ему прямо в глаза. Казавшиеся почти черными в полумраке комнаты, они будто черная дыра манили и затягивали, не давая шанса отвести взгляд.

— Маринка-Мандаринка, — хриплым шепотом произнес Павел, тоже глядя мне в глаза. — Не смотри на меня так, я ведь не железный!

— Сам виноват, — парировала я, не узнавая собственный голос, — нечего пренебрегать футболками!