***

Кто-то хлопает по плечу, пора уже вставать, а ведь казалось бы я только глаза закрыл. Это Алиф, значит я уснул рядом с его верблюдом Амином. Непонятно только, зачем он дал имя своему верблюду. Но в пустыне от этого животного зависит многое, дойдет ли караван до следующего оазиса или сгинет в песках. К тому же верблюды стоили дорого, к тому же Амин был куплен Алифом на его личные деньги. И разумеется он им дорожил, холил и лелеял, возлагая на него все свои надежды.

Не каждые торговцы везут грузы из конца в конец на одних и тех же животных, бывает выгоднее нанять их в промежуточных караван-сараях. Где они перегружали свои грузы на свежих и отдохнувших верблюдов. Или же продавали товары и возвращались обратно, курсируя по одному отрезку пути туда-сюда. Ну а для многих погонщиков как Алиф, такая схема являлась прекрасным способом заработать денег. У кого-то имелись десятки животных, позволявших безбедно жить, на доходы получаемые с аренды.

Но все начинали с малого, как любил поговаривать мой новоприобретенный друг. У Алифа была мечта обзавестись несколькими десятками вьючных дромадеров. Нанять погонщиков и жить припеваючи, женившись на своей любимой невестке. Но для осуществления своего плана ему требовалась значительная сумма денег. Никто не собирался выдавать её замуж за бедняка с городских трущоб. И это его весьма огорчало.

— Асиф, вставай, лежебока, — он всё ещё тормошил меня, ругая сквозь улыбку на его смуглом лице.

— На вот, возьми позавтракай, — с этими словами он протянул мне сверток с завёрнутым в него черствым хлебом и куском козьего сыра — Пока ты спал все уже поели. А так как ты свалился на нас неожиданно, на тебя никто еды не запас и кормить особо не будут, иначе им самим не хватит.

— Благодарю тебя, что поделился со мной своими припасами, — смущенно пробормотал я — Мне нечем тебе отплатить, кроме своей благодарности, но клянусь звездами на небе я не забуду твоей доброты и непременно постараюсь воздать за твое милосердие.

«Должен признать моё альтер-эго обладало врожденным чувством чести и справедливости, воспитанного и впитанного им с молоком матери.»

— Благодарить будешь потом, — с серьезным лицом сказал Алиф, и чуть подумав добавил — К тому же, здесь не все так добры как я. Ближайший город в который мы идем имеет дурную славу, там торгуют рабами и невольниками. Смотри в оба, что бы кто-то их здешних не посягнул на твою свободу, позарившись на звонкую монету. Особенно не доверяй старому вожатому каравана. Неспроста же он так быстро согласился взять тебя с нами, несмотря на дополнительные расходы на твое пропитание.

— Почему ты так считаешь? — спросил я его.

— Я люблю перед сном уходить в пустыню, посидеть в тишине и поразмышлять, — признался Алиф, — И вчера возвращаясь обратно, я случайно подслушал чей-то разговор.

Что нас объединяло так это то, что мы оба любили побыть в уединении. Смотреть на звезды, слушать ветер и наслаждаться, всем тем невообразимо прекрасным, что может дать мир вокруг, не требуя ничего взамен. В этом Алиф походил больше на «Аманузов» из племен, чем на городских жителей, для которых всё вышеперечисленное считалось чуждым. Не был он только суеверным и не верил ни в какое колдовство и духов, в которых души не чаял любой житель племени, всегда знавший сотню историй связанных с ними.

— Ну так вот, — он поднял указательный палец, — сейчас я тебе расскажу дословно, что мне удалось подслушать.

И буквально поведал слово в слов всё то, что он услышал:

Всё испортиит, догадааеется, — произнес протяжный старческий голос, противно режущий слух какими-то скрипучими нотками.

— Возьмем его с собой пока, а там видно будет, — предложил второй.

Наступила пауза, казалось заговорщики пребывали в раздумьях. Затем первый, которого Алиф про себя обозначил как «скрипучая дверь» продолжил:

— А чтоо еслии егоо тогоо, — судя по всему он изобразил какой-то немой жест, — Никтоо и нее подуумаеет на наас.

— Н-н-еаа, н-н-н-е, не-анее, н-н-е, — подключился уже третий неизвестный. Похоже на то, что речь давалась ему с трудом, как если бы он являлся больным или умственно отсталым.

Алиф раньше встречал такое, в соседнем доме жил такой мальчик. Все над ним смеялись кроме Алифа, ему это казалось странным, но не смешным. Ведь раньше этот мальчик жил как все. А потом, когда ночью на окраине города увидел трёх чёрных собак погнавшихся за ним, от испуга стал также странно говорить.

— Я позабочусь об этом, — уверительным тоном прошептал второй.

— Лаадноо, у теебя неемногоо времении для этогоо, — неохотно согласился «скрипучая дверь», — Тссс! Тиихоо. Пошлии ужее.

И вся троица удалилась в направлении к лагерю, где сидели или спали остальные расположившись у костра.

С этими словами Алиф закончил свой рассказ о подслушанном разговоре.

— Вот поэтому я и думаю, — он продолжил многозначительно нахмурив брови, — что речь шла именно о тебе.

Мне от этих слов стало не по себе, а что если вчерашний разговор, подслушанный Алифом, действительно про меня. Но тут много разного народа, и все немолодые кроме некоторых мальчишек погонщиков. А всего в караване более сотни человек. Учитывая что они почти весь путь молчат и говорят лишь на привалах, мой новый друг вряд ли мог бы опознать владельцев этих голосов.

Алиф вновь обратился ко мне, пока закреплял тюки и поклажу на лежащего верблюда, когда я уже уплетал последние куски хлеба и сыра.

— Напейся воды у колодца и с собой возьми сколько сможешь, дальше колодцев не будет. По крайне мере кроме засохших или тех, в которых давно обитают Джинны. А к ним мы не подойдем, даже если будем умирать от жажды, ибо они нечестивы и грех иметь с ними дело. Потеряешь не только жизнь но и душу, так говорят караванщики. Но я в это не верю и тебе не советую.

Погонщики вокруг только начали седлать и навьючивать своих верблюдов, а стало быть и разговора нашего не слышали, но поглядывали на нас настороженно, мол, чего они тут шепчутся. Что бы как то увести разговор в другое русло я нарочито громко спросил.

— А разве ты не боишься звуков, издаваемых демонами по ночам? — я начал разговор на тему типичную для суеверных жителей пустынь.

— Ха! Вы жители племен верите во всякую чушь, — усмехнулся Алиф, с ловкостью оседлав Амина и ласково похлопав его по шее, — Мы в городах намного больше вас знаем и я слышал от одного ай-муалима, а он знатный и учёный человек в своих кругах. Ты уж поверь мне. Он сказал, что никакие это не демоны, а всего лишь песок, ссыпающийся с вершин барханов и от этого слышится такой звук.

Хоть меня и задело немного такое высокомерное отношение Алифа к жителям племен. Но я не стал ему говорить, что не всегда являлся, тем за кого он меня принимает. Молчать о моей родословной было лучшей идеей, даже в разговоре с таким другом как Алиф.

Такая скрытность повелась с тех пор, как моя мать и я сбежали в пустыню, ещё в дни мои совсем юных лет. Племя Пустынников главой которых являлась женщина — приютило нас с ней. Мой отец происходил из этих краев, но в очень молодые годы уехал в чужие земли, где нанялся на службу к одному знатному господину.

И за исключительные навыки владения мечом, его перекупили к себе вербовщики из личной гвардии императора. Мать моя принадлежала к знатному роду, из страны на Востоке от «Рукотворных гор». Там же они и познакомились с отцом, где он служил наёмным телохранителем.

От матери мне достались изумрудно-зелёные глаза и мирный нрав. Чего совершенно нельзя было сказать о моём отце, что в конце концов и явилось причиной его гибели.

Возвращаясь же к племенам, то главными вопросами семьи и быта занимались женщины, на них же лежала ответственность за принятие решений внутри рода. Авторитет их был продиктован, прежде всего наличием мистических способностей провидения и ворожбы, а также общения с духами и демонами.

А мужчины занимались скотоводством и войной. Особо на этом поприще приуспели кланы «синелицых», из которых и происходил родом мой отец. А уж молва о «синелицых», как о самых воинственных и храбрых жителях пустыни, разносилась от самых берегов «Большой воды» и до «Рукотворных гор» на той стороне, где восходит Солнце. Но в последние десятилетия «синелицые» объявлены вне закона и численность их близка к нулю.