«Точно, вспомнил. Колдун-некромант, ритуал в купальне. Он — Адил, сейчас в теле Солтана, точнее в его воспоминаниях. Стало быть план сработал и он видит всё это из его головы и проживает заново события, произошедшие с мёртвым повелителем за его последний день до смерти».

— Ладно иди, — будущий мертвец отхлебнул большой глоток из кувшина, — И скажи там повару, пусть мне приготовят мои любимые блюда.

— Слушаюсь и повинуюсь о великий повелитель, — раскрасневшася девушка, так же не поднимая глаз на владыку, попятилась назад к выходу.

Не потому что боялась, будто сладострастный Солтан воспользуется ею, едва она повернется к нему спиной. Как раз таки многие служанки желали подобного, ведь это возвеличивало её негласный статус во дворце. Просто поворачиваться задом к повелителю считалось оскорбительным для его светлости, если только он сам не попросит конечно же.

Хорошо быть Солтаном, все тебе подчиняются и слушаются. Делаешь что хочешь, спишь сколько хочешь, любая девица рада разделить с тобой постель, лишь только помани пальцем. Кстати нужно узнать у вербовщика, кого из новеньких он уже успел найти для утех правителя. А то старые рабыни уже поднадоели, нужно что-то необычное, чего он ещё не успел попробовать. За такими размышлениями владыка опустошил кувшин с д’ихъ, накинул на плечи халат и всунул ноги в остроконечные тапочки с загнутыми носами.

Солтан встал с кровати и подошёл к окну, прищурившись от яркого солнца, вздохнул полной грудью и потянулся всеми членами тела. Как то приводить себя в порядок и наряжаться в одежды подобающие его статусу он не любил, слишком много возни со всем этими нарядами. Его дело наслаждаться жизнью и получать от неё все блага, какие только сможет себе позволить. И позволить себе он мог многое — такое, что другим даже и не снилось никогда. А государственными делами пусть визирь Адил занимается, не для этого он Солтаном становился.

Адила возмутили такие воспоминания будущего мертвеца о его персоне. Хотя их неприязнь всегда была взаимной.

«Ну да, ну да. Я только и делал, что разгребал за тобой дерьмо. Ну теперь я хоть посмотрю, что значит быть Солтаном.»

Почесав свою волосатую грудь, рука владыки наткнулась на что-то металлическое, он машинально сжал её в руке. Ключ, большой медный ключ на ремешке. Именно данному ключу он косвенно обязан своей властью. От времени и от влаги ключ весь покрылся зеленовато-синей патиной, но по-прежнему исполнял свои функции, открывая дверь в государственное хранилище.

Такой ключ есть только у повелителя и больше ни у кого. Никто кроме него не имел доступа в святая святых всего Солтаната — в личную сокровищницу владыки. Несметные богатства, золото, драгоценные камни, лишь малая часть того, хранящегося там ещё со времён Богов. Но главным сокровищем являлось кое-что иное….

— Всё готово мой господин, — в дверях вновь появилась служанка, — трапезный стол накрыт для вашего величества.

Самое время основательно подкрепиться хмыкнул Солтан, впереди ждет ещё много важных дел. Одной из самых сильных страстей в его жизни являлась еда, после женщин конечно же. «Еда, д’ихъ и женщины,» усмехнулся он в бороду и запахнув полы халата направился к выходу.

Стражники перед дверями вытянулись по струнке, как только увидели его выходящим из своих покоев.

— Позовите мне визиря Адила, я хочу знать, что у нас там происходит, — бросил он не обращаясь к кому-либо конкретно. Солтан знал, его слово закон. Даже если он просто прошепчет что-либо, чуткие уши окружающие его, тут же устремятся выполнять прихоть владыки. Только этот визирь себе на уме, постоянно ему перечит, но что поделать, другого такого не найти — ч то бы все делал за него, а у Солтана и так дел хватает.

Усевшись на подушки за большим низким столом, он потёр руки и налив себе бокал сладкого шербета, принялся поглощать разнообразную еду. Повара постарались на славу, тут и запеченные перепела в соусе из трав и мясо зажаренных на огне туров. Столы ломились от диковинных заморских фруктов, привезенных на кораблях лично ко двору из далёких земель, множество морских устриц и мидий, выловленных рыбаками рано утром. Придворный лекарь говорил, они полезны для мужской силы и владыка особенно налегал на них, ведь у него очень тяжёлая работа. А на десерт орехи с черносливом в меду и особый сорт д’ихъ, с кусочками растворенного в нём «моми» — от чего в Солтане просыпалась неуёмная похоть.

— О повелитель, я прибыл по вашему приказанию, — визирь сделал несколько шагов и преклонился перед Солтаном.

«Это же я, как необычно видеть себя со стороны, я себя несколько иначе представлял» — удивился Адил, глядя из глаз Солтана на самого себя.

Ему было очень странно наблюдать за своими действиями в воспоминаниях Солтана. Так словно бы он видел себя во сне. Но сейчас это не сон, а события предыдущего дня перед смертью владыки.

«Всё таки я слишком согнут, я думал у меня ровная спина. Всё из-за постоянной работы, склонившись над бумагами. Надо будет исправить осанку, как только вернусь в свое родное тело. Хмм, я даже не знаю, когда я смогу вернуться». От страха перед неизвестным, его умом овладела тревога, однако он сумел сохранить хладнокровие.

— Ну что там с моим вчерашним указом на налоги, — владыка откусил приличный кусок с грудинки перепела, — Надо больше налогов, уже придумали как это сделать?

— Я всё ещё думаю над этим, великий Солтан, — визирь явно не хотел говорить на данную тему, — Вы же понимаете, нельзя так резко вводить новые поборы. Иначе можно вызвать чувство недовольства у народа, они итак взвинчены до предела, мой Солтан.

— Нифсего, нифсего, затянуть пояса потувже. Денех нет, пфусть держатся там, — повелитель с набитым ртом отпил из кубка и наконец-то проглотив прожёванное продолжил — Про налог за право носит усы, вы так же говорили. И ничего же, проглотили и не заикнулись. Будут платить как миленькие, куда они денутся.

— Да мой повелитель, но люди огорчены несправедливостью, — вздохнул визирь, — Они говорят почему простолюдины платят, а в войсках Солтана не платят, ведь там все воины носят усы. Усы гордость мужчины и их оскорбляют такие требования.

— Ваше дело не рассуждать! — резко прервал его владыка, — А исполнять мои приказания! Войска это моя безопасность, мои верные псы. Кстати вы уже начали перепись владельцев усов? — осведомился он отправляя в рот спелую виноградинку, — Я этих пройдох знаю, они тут же начнут сбривать все волосы на теле, лишь бы не платить, скупердяи несчастные.

— О повелитель, мы ещё не пересчитали тех, у кого по десять пальцев на руках. Всё же их гораздо больше чем тех, кто носит усы на своем лице. К тому, же если они начнут отрубать свои пальцы, я думаю это скажется на производительности их труда. И как вы знаете крестьян руки кормят.

— Не знаю, кто там кого кормит, меня это не волнует. Вам думать меньше надо, а соображать больше, — перстодержец поспешил отмахнутся от назойливого советника, — И вообще вы меня утомили, у меня ещё много дел впереди. А теперь идите, мне нужно отдохнуть перед работой.

— Слушаюсь о великий Солтан.

— И пусть позовут вербовщика с главным Атта-маном, мне нужно с ними обсудить кое-что.

«Ну-ка, ну-ка, посмотрим что у тебя за дела»

Советник Адил наблюдал из глаз владыки за тем, как его собственная фигура удалилась за дверью.

Тем временем Солтан закончил есть, громко рыгнул и вытерев руки о полы халата, поудобнее развалился на подушках. От сытной еды и выпитого д’ихъ клонило ко сну.

*****

Следующий момент, который советник Адил увидел из головы Солтана было то, как перед ним стояли двое человек. Один низкого роста, с хитрыми маленькими глазками и крючковатым носом; второй желтоволосый бородач с кривой кавалерийской саблей на боку. Такое оружие обладая длинным лезвием, позволяло на скаку наносить удары с оттяжкой — разрубая пеших бедолаг от плеча и до задницы.

Первого Адил узнал — главный вербовщик девушек в Солтанский гарем, крайне неприятный тип, с крупными зубами и большими волосатыми ушами. Одетый в чёрный плащ и шапку из лисьих хвостов — традиционной для представителей этого ремесла, что как бы намекало на характер данной прослойки людей. А вот второго амбала-силача советник видел нечасто, поскольку тот редко появлялся во дворце, пропадая со своей разношёрстной бандой за пределами столичного Кхан-града.