А еще я, по правде, устала скрываться.

Когда-то я наивно думала о том, что мне не составит труда обмануть окружающих, что это будет просто. И если обманывать получалось до сих пор (хоть и не всех), то назвать это дело простым у меня язык не поворачивался.

Это оказалось сложным. Морально.

Каждый день видеть их, не имея возможности прикоснуться… Я уже несколько раз ловила себя в последний момент на том, что хочу сказать что-то такое, о чем знала Ярина и не могла никаким образом знать Яра. Все же для меня с последней нашей встречи прошло не так уж и много времени. Именно поэтому мне приходилось едва ли не каждую нашу встречу контролировать себя, чтобы не подойти и не сказать чего-нибудь лишнего.

И пусть мы и практически не пересекались, было совсем непросто. А еще я чувствовала себя виноватой из-за того, что скрываю от них правду.

Поэтому да, Дар был прав — пора рассказать правду. Конечно, пока только Киру и Лео. Сестре же, несмотря на то, что я доверяла ей и была уверена в том, что к моему убийству она не имеет никакого отношения, рассказать правду я решила все же немного позже.

И это вовсе не потому, что парни для меня были отчего-то ближе и роднее, чем сестра, нет! Просто мне не хотелось пока наваливать не нее еще и эту проблему — ей бы сейчас разобраться с теми, кто похитил ее дочь. Да и осторожность в этом деле не помешает — все же мой убийца совсем рядом с ней. Тем более я уверена, что этот самый убийца Иллиане ничего не сделает — раз уж за столько лет ничего не сделал.

Так что да, решение было принято и оставалось лишь воплотить его в жизни.

А вот с этим могли возникнуть некоторые затруднения…

Я просто не знала, как именно это сделать. Где встретить? Библиотека, столовая, кабинет, личные комнаты…О чем сказать в первую очередь? С чего начать рассказ? С Даром, все же, было проще — он всегда понимал меня с полуслова да и когда я все же решилась с ним поговорить, он уже знал о том, кто я. Да и три года, что он обучал меня, пока я была в образе Яры, не были пустым звуком — он все же привык ко мне за это время…

А вот с Киром и Лео я встречалась всего пару раз, поэтому не могу предугадать их реакцию.

Хорошо, что сейчас рядом со мной Дар — его поддержка помогала не скатиться в пучину отчаяния и страха, ведь теперь я знала, что, даже если Лео и Кир… не смогут принять правду, не смогут простить, то я не останусь одна. У меня есть тот, кому принадлежит часть моей души, и кто не оставит меня.

Впрочем… зря я переживала и размышляла о том, где будет правильней встретить своих мальчиков из прошлого. К моему стыду, размышляя о том, как лучше преподнести правду парням, я совершенно не подумала о том, по какой именно причине Кир и Лео вечером появятся у Дара.

Да, неловко признавать, но я совершенно не подумала о детях…

И именно из-за них наша встреча состоялась совсем не так, как я ее себе представляла.

Впрочем, быть может, оно и к лучшему?…

Кириан

Это похоже на сон.

Это так сильно похоже на один из тех снов, что иногда посещали меня, что я даже не сразу осознаю, не сразу понимаю, что то, что предстало перед моими глазами — не очередная фантазия, а реальность. Правда.

Увиденное так сильно бьет под дых, что невозможно сделать вздох, который смог бы отрезвить, помочь прийти в себя… Мне остается лишь жадно смотреть, боясь, что любое неловкое движение спугнет эту картину, и она исчезнет, раствориться, словно иллюзия, словно туман с рассветом.

На какое-то мгновение я забываю о том, что я здесь делаю. Я забываю даже о том, где именно я сейчас нахожусь. Все мое сознание, вся моя сущность, весь я сосредотачиваюсь лишь на этой картине, что стоит у меня перед глазами. Кажется, даже умирая, я буду помнить то, что сейчас вижу.

Или же я умираю, и все, что я сейчас вижу — лишь бред, созданный моим умирающим сознанием? Потому что то, что я сейчас вижу — слишком нереально. Слишком желанно. А я уже привык, что самые мои сокровенные желания и мечты так и остаются несбыточными. Стоит ли надеяться, что то, что я сейчас вижу — реальность? Стоит ли…

Воздух в груди заканчивается, и я наконец-то вздыхаю — тихо-тихо, совсем неслышно, чтобы не нарушить очарование момента, не разрушить эту удивительную картину.

Вот только, кажется, зря я боюсь — те, кого я вижу, слишком заняты каким-то своим делом и вряд ли заметят меня, если я сам этого не пожелаю. А я пока не желаю, нет. Я хочу еще хотя бы пару минут насладится увиденным, впитать то, что я вижу, чтобы если увиденное мной вдруг оказалось иллюзией, я помнил о том… что такая картина могла бы существовать в реальности, если бы я не был таким слепым дураком.

Умиротворение.

Эта картина вызывает во мне такое умиротворение, которое я, кажется, не испытывал никогда, или же испытывал так давно, что уже и позабыл об том. От всех них шло такое спокойное, мягкое тепло, что оно заставляло застыть на месте. Оно заставляло задыхаться от нахлынувших чувств.

Реальность ли это? Вряд ли… Вряд ли такое может быть. Слишком уж желанно для меня, а я уже как-то привык, что мои желания судьба обычно не исполняет.

Но так хотелось, хотя бы на минуту, на мгновение представить, что все это — реальность…

Ее звонкий смех раздается слишком неожиданно и, звонким колокольчиком разносясь по округе, заставляет меня… очнуться? Нет, не совсем. Но я уже не думаю о том, что это лишь иллюзия, что это — сон, потому что ее голос… Это ЕЕ голос. Это ЕЕ смех.

А я уже и забыл, как он звучит. Помнил каждую черточку ее лица, ее тела, а вот голос забыл. Он стерся из моей памяти, стерся так давно, что я уже привык к тому, что во снах она лишь молчаливой тенью следует за мной, с укором пытаясь заглянуть мне в глаза. Она уже давно молчала в моих снах, какими бы они не были.

А теперь этот смех. Это действительно ее смех. И вряд ли кто-то смог бы его подделать.

Она качает головой и, тепло улыбнувшись, подманивает к себе моего сына. Он доверчиво льнет к ней, как котенок, что ищет ласки, и она щедро делится своим теплом.

Ее ладонь так знакомо взлохмачивает волосы моего сына, что это причиняет мне практически физическую боль. Когда-то давно она так же ласково проводила и по нашим волосам, шепча при этом нежные слова поддержки. Тогда мне хотелось увернуться от этих проявлений нежности, хотелось, чтобы она прекратила, ведь я тогда себе казался уже таким взрослым мужчиной… Каким же дураком я был тогда! Как же сильно я жалел потом о том, что отталкивал ее! Все бы отдал за еще одно такое прикосновение… за такое тепло, за такую ласку, за такое проявление заботы и любви…

За неожиданной лаской тянется не только мой сын, но и Мир, сын Лео. И теперь она, гладя обоих по головам и мягко что-то говоря, казалась мне такой настоящей…

Наверное, поэтому я и не среагировал сразу, поэтому тут же, стоило мне их увидеть, не бросился выручать детей. Потому что увиденное мной так было похоже на один из моих снов, на одну их тайных моих фантазий, что я не сразу понял, что это реальность.

Сколько раз я себе представлял такую картину? Сколько раз я думал, что если бы не… если бы не ее смерть, если бы не моя глупость… Я представлял себе подобную картину тысячи раз. Менялись места, менялось время, менялись обстоятельства, но основное оставалось неизменным.

Она и наши дети. В моих снах она вот так же, как сейчас, гладила мальчишек по голове, так же тепло или шутливо что-то говорила. И от всего этого исходило такое тепло…

— Мама, смотри какой я нашел цветок! — вдруг воскликнул Лив, вырывая меня из сладостной неги.

— Мама? — прошептал я, нахмурившись.

Что происходит?

— Тш-ш-ш, — раздалось позади меня.

Резко обернувшись, я увидел Дара, который, не глядя на меня, как-то странно смотрел вперед.

— Дар? Что происходит? — настороженно поинтересовался я.