Ростислав вышел четыре минуты спустя.

— Это всссё? — спросил его сердитый голос из-под капюшона.

— Да, — вспышка ярости, придавшая ему сил сделать то, что должно, снова сменилась равнодушием, — теперь ведите меня, куда хотите.

— Я прекрасно понимаю, как тебе сейчас тяжело, — та, которую спутник в капюшоне называл Олланиэль, ласково приподняла его подбородок и взглянула в измученные страданием глаза, — тебе в этом мире больше не место. Мы заберём тебя туда, где у тебя будет шанс начать новую, совершенно другую жизнь.

Покинув терем, они около получаса шли вдоль реки. Вернувшись к тому же злосчастному валуну, где всё произошло, Ростислав увидел небольшую синюю арку.

— Что это?

— Это портал в наш пир. Проще говоря — дверь. Там — твоя новая жизнь. Просто иди вперёд, и ничего не бойся…

(Реальность)

Я, Демьян, очнулся на полу Храма.

— И что скажешь, — спросил скелет, сидевший неподалёку и глядевший на меня.

— Сказать можно многое, — задумчиво проговорил я, поднимаясь на ноги и переваривая полученную информацию, — Прежде всего — тебе не повезло. Настолько не повезло, что это невезение не может быть естественным. Как будто кто-то посторонний сделал всё для того, чтобы сломать тебя. Мое мировоззрение построено на том, что в этой жизни всем живущим дано испытать добра и зла в равной мере. Ты же потерял любимую, этот мир тоже вряд ли был к тебе так гостеприимен. И ты находишься здесь уже почти двести лет. Так не может быть, — моему сочувствию Ростиславу не было предела. Это же ад, самый настоящий ад! Что, во имя всех богов, он должен был натворить в своих прошлых жизнях, чтобы так долго страдать в этой, искупая свою вину?!

— Мне было очень тяжело. Я так устал. Я не могу спать, не могу впасть в забытье, — устало щёлкал скелет, — я вынужден существовать каждый миг. Я умолял богов, судьбу, всевышние силы об одном… Пусть это кончится!!!

— Я хочу это прекратить, — тихо сказал я, набравшись храбрости и положив руку ему на плечо, — помоги мне. Как пройти дальше?

— Текст. Ты прочитал его?

— Да, но…

— А здесь начинается самое интересное, — впервые в голосе скелета прозвучали какие-то эмоции, помимо печали, — попробуй зачерпнуть немного огня.

Осторожно подойдя к чаше с пламенем, я протянул туда руку. Жар был такой же, как и всегда, когда я подносил руку к огню слишком близко. Зажмурив глаза, я сунул руку в жаровню. Невероятно, но боли не было. Вытащив руку, я увидел, что на ней остался огонёк.

— А теперь зажги факелы вокруг себя.

Только в этот момент я увидел, что на стенах вокруг меня висит одиннадцать факелов: двое по бокам от двери в следующую комнату и по три штуки на остальных стенах. Я подошёл к одному, зажёг его, потом второй, третий… но внезапно огонёк в моих руках погас. Вслед за ним погасли и факелы, которые мне удалось зажечь.

— У меня… не получилось, — растерянно сказал я Ростилаву.

— Я тоже с первой попытки только один зажёг, — ответил скелет, — попробуй ещё.

Я снова зачерпнул огня, теперь уже двумя руками. И бережно, любовно поддерживая его, медленно пошёл вокруг факелов. Шесть… семь… восемь… и на девятом пламя иссякло, и все факелы снова потухли.

— Отлично. Мне больше семи зажечь так и не удалось, — одобрительно сказал Ростислав, — и то, наверное, попытки с десятой…

— Но ты в этом не виноват, — сказал я, возвращаясь к источнику огня, — тебе некому было помочь и подсказать. Но ты сейчас можешь это сделать. Прошу тебя, хотя бы намекни, что я делаю не так?

Но скелет в ответ лишь покачал головой.

— Ты должен догадаться сам, иначе тебе не пройти это место. Пробуй еще!

В растерянности я взял еще огня и принялся зажигать факелы снова. Уже пять, шесть. Но как же это все-таки глупо, какой-нибудь дракон вроде Алаэрто справился бы с этим заданием играючи, просто плюнув огнём, куда надо. И в тот самый момент, когда я вспомнил Алаэрто, меня охватила злость… и в следующий момент я ощутил ужасную боль на своих руках.

Закричав, я упал на пол, принимаясь тушить ладони, но уже через три секунды обнаружил, что на моих руках огня давно уже нет, кожа была полностью невредима, ни малейшего намёка на ожог, но вот боль… боль ещё отдавалась эхом в моих руках.

— А теперь вспомни, что ты сделал в тот момент, когда тебе стало больно, — сказал Ростилав.

— Да ничего я не делал, — растерянно ответил я, — огонь разносил. Хотя…

Ну конечно! Злоба, огонь так на неё реагирует. Ведь это пламя жизни — и нести его нужно лишь со светлыми помыслами. Бесстрашно окунув руки в огонь, я зачерпнул новое пламя и медленно понёс его по факелам, вспоминая всё то хорошее, что мне удалось сделать, и что со мной приключилось в этом мире… Кейден, его крестик, откровения Райлисса… три, четыре… Кермол и Неридот… Знакомство с Сайрашем… шесть, семь… деревня таисианов, Аксоша… милосердие к Кичандашу и возвращение Сайрашу доброго имени… восемь… Университет, студенты… Нет, пламя угасает, дальше! Защита орков, отражение нападения… девять… посаженный жёлудь, эльф с красавцем-грифоном, несущий меня по Зачарованному лесу… десять … И Миариали…

Одиннадцатый факел так долго не хотел загораться, что я уже почти было поверил, что придётся начинать всё заново. Однако же медленно, но верно, искорка за искоркой, но он разгорелся и осветил всю комнату. Три огненные печати пришли в движение, и я услышал скрежет. Створки каменной двери начали медленно разъезжаться.

— Удачи тебе, — сказал Ростислав, — ты просто молодец, никто из других не справился так быстро, как ты. Умоляю тебя, сделай всё, чтобы это кончилось. И, да, возьми это — он протянул мне приятный на ощупь кусок ткани, — это платок моей… Алёны. На удачу.

— Спасибо, — от всего сердца поблагодарил я. Сделав несколько шагов, я услышал, как захлопнулась за мной дверь. Я был в новой комнате, и здесь меня ждало следующее испытание.

ГЛАВА 2. Вторая.

Вторая комната представляла собой что-то вроде шахматной доски, только размером десять на десять клеток по полтора метра каждая. И, судя по всему, это были какие то нажимные пластины-ловушки. На одной из них лежал ещё один скелет, и шипы, вышедшие из пластины, весьма живописно проткнули его. Через несколько секунд скелет, повернув в мою сторону голову, встал и невозмутимо пошёл ко мне напролом. Шипы то и дело вырывались, протыкая его, но скелету на них было, мягко говоря, плевать. Впрочем, пару раз они сбили его с ног, но сильно это ему не помешало. Наконец, он подошёл ко мне и что-то проговорил на непонятном языке. Я примерно прикинул, что это должен быть китайский или японский.

— Боюсь, я не понимаю вас, — сказал я на общеимперском Авиала.

— Очень жаль, — невозмутимо ответила скелет. Поскольку говорил он женским голосом, то я начал ассоциировать скелет как «её».

— Я услышала тебя почти сразу. Я очень многое могу слышать. Хотя сначала и не поверила. Я давно уже потеряла надежду, что сюда кто-то придёт. Но ты здесь.

— Да, я здесь, — осторожно ответил я, — а ты, значит, умела… слышать?

— Да, — ответила она, протягивая ладонь и касаясь моей щеки, — тебе стоит посмотреть, как это было.

(Воспоминания Хи)

Китай, 1278 год. Прошло семь лет с тех пор, как монгольский хан Хубилай начал стремительный захват Китая. Ходят слухи, что последние представители династии Сун ещё ведут отчаянную борьбу с Хубилаем, но для города Паньчжоу, а в частности, для поселка Хон Ви, всё давно было кончено.

Хи Та, дочь двух крестьян (третий ребенок в семье), шла к своему учителю музыки Мио Тао в самом прекрасном расположении духа. Ещё бы, ведь уроки музыки — единственная отрада для неё. Дома ей приходилось почти всё время хлопотать по хозяйству вместе с матерью, а порой и трудиться на рисовых полях, помогая отцу и двум братьям. И хотя мужчины делали всё, чтобы девушке не приходилось гнуть спину на плантации, порой даже их совместных усилий оказывалось недостаточно.