— Это как сказать, — оживленно возразил второй. — Я как-то на стоянке открываю своим ключом туалет, а там двое, понимаешь ли, мужик и девка — очень ловко устроились… Хе-хе…

Дима слушал их в полуха, но упоминание о какой-то девушке его насторожило. Он сразу вспомнил про Валерию.

— Что случилось-то, мужики? — спросил он, подойдя к проводникам.

Первый глянул на него с сомнением, почесал щеку и сказал:

— Бабу убитую нашли в вагоне…

— В нашем?

— Нет, в пятом. Задушили ее, выходит.

— Опознали? — спросил Дима.

— Не-а… Кто же ее теперь опознает?

— Ведь пассажирка, наверное, — сказал Дима. — Видели ее, значит. Опросить следовало, что ли…

— Да уж, без тебя разберутся, — вступил второй проводник.

— Ночью ее нашли, — пояснил первый. — Кто же будет людей будить, опрашивать?..

— А где она теперь? — спросил Дима.

— А тебе на что?

— Посмотреть, — сказал Дима. — У нас в купе девчонка была, ушла вечером и не вернулась. Может, она?

— Да гуляет твоя девчонка где-нибудь, — махнул рукой второй. — Вон у Люськи Цаплиной в вагоне такой бардак ночью был!..

— Ты дойди до четвертого вагона, — предложил первый, — документы только с собой возьми. Там милиционер сидит, стережет девку-то… Может, он тебе ее и покажет.

Поезд вскоре тронулся, и Дима, постояв некоторое время у окна, помолившись и совершив потом все полагающиеся процедуры в туалете, решил все же сходить в четвертый вагон, хотя это и было достаточно далеко. Он дошел только до вагона-ресторана, закрытого на ночь, и в досаде вернулся. Но Валерия действительно не ночевала, и Дима ясно понимал, что убитая девушка очень может оказаться именно ею. Это его пугало, и он с трудом вспоминал их вчерашние разговоры про каких-то то ли бандитов, то ли конкурентов, которых так боялась девушка. Вспомнил про чемоданчик, который унесла Валерия. Она, кажется, дала понять, что там могли оказаться деньги. А за деньги нынче убивали с легкой душою, потому что это вписывалось в схему рыночных отношений.

На какой-то станции Дима перебежал по перрону до четвертого вагона и сразу натолкнулся на двух милиционеров, рядового и лейтенанта.

— Ты чего тут бегаешь? — рявкнул рядовой. — Откуда взялся.

— Спокойно, командир, — прервал его Дима. — Я из четырнадцатого вагона. Услышал, что нашли девушку убитую, вот и прибежал.

— От кого услышал? — спросил с подозрением лейтенант.

— Да от проводников же, — объяснил Дима. — Я бы и раньше пришел, да вагон-ресторан закрыт. Дело в том, что…

— А зачем тебе девушка убитая? — перебил его рядовой. — Ты что об этом знаешь, а?

— В том-то и дело, — сказал Дима. — С нами в купе девушка села, вечером ушла и не вернулась. Я услышал про убитую и заволновался.

Милиционеры переглянулись.

— Как была одета? — спросил лейтенант.

Дима на мгновение задумался.

— Костюм на ней был, — сказал он. — Летний костюм, оранжевый, кажется. Под жакетом легкий свитерок, красный. Еще очки у нее были…

Лейтенант глянул на рядового, тот нырнул в купе проводников и вынес полиэтиленовый пакет, в котором лежали разбитые очки.

— Эти?

Дима сразу узнал эти очки и потому вдруг понял, что это, наверное, она и есть. На него накатилось уныние.

— Там еще цепочка была, — сказал он.

— Документы есть? — поинтересовался лейтенант.

Дима кивнул головой и протянул свой паспорт. Лейтенант пролистал его, вернул и спросил:

— Посмотришь на нее?

Дима кивнул.

— Давай сюда, — позвал его рядовой из купе проводников.

Дима шагнул к нему, чувствуя, как не слушаются его ноги. Эта девушка была бесконечна далека от него, и дел ее он не знал, но краткое знакомство уже связало их духовно, и теперь он оказался единственным человеком, кто мог о ней что-то сказать. Он шагнул в купе, и милиционер сдернул простыню с лежащего тела.

Дима судорожно вздохнул. Конечно, это была она, хотя и побелевшая противоестественно, с синяком на скуле, с закрытыми глазами. Дима обратил внимание, что один кулак ее сжат, а другая рука как-то странно искривлена. Она была мертва.

— Это она, — сказал Дима тихо. — Она назвалась Валерией. У нее в купе остались вещи, может, там есть и документы.

— Ну, пошли, — предложил милиционер.

Дима сухо прокашлялся.

— Господин лейтенант, — обратился он к старшему по званию. — Я некоторым образом представляю православную церковь…

— Что? — не понял лейтенант.

— Я работаю в монастыре, — сказал Дима. — У меня с собою молитвенник. Я понимаю, это, может, несколько неуместно… Но позвольте мне прочесть над нею молитвы?

Лейтенант удивился, а рядовой хмыкнул.

— Ей твои молитвы уже не помогут, — сказал он со смешком.

— Понимаю, это звучит непривычно, — согласился Дима. — Но у нее крестик православный на шее, так что… Я быстро.

Лейтенант пожал плечами.

— Валяй, молись, — разрешил он.

Они вышли, и Дима остался наедине с мертвой девушкой. Он достал из нагрудного кармана бумажную иконку Феодоровской Божьей Матери, поставил ее на стол к окну, перекрестился и стал молиться. Прочел канон на исход души, отходную молитву, добавил кафизму. В какой-то момент ему показалось, что мертвая девушка жадно вслушивается в слова молитвы, испытывая к нему искреннюю благодарность, но он отмел от себя эту картину, потому что знал, что во время молитвы на ум приходят лишь отвлекающие мысли. В конце он перекрестил покойницу, забрал свою иконку и собрался, было, выходить, как вдруг заметил в ее сжатом кулаке какую-то бумажку.

Конечно, это было не его дело, но он осторожно разжал ей кулак и вынул эту самую бумажку. Это был клочок измятой визитной карточки, где можно было различить слова: «…фонтовского …ского монастыря». Ниже на обрывке можно было различить вторую половину адреса и телефона, хорошо знакомого Диме Никитскому. Это были почтовые реквизиты Ксенофонтовского монастыря. Визитка принадлежала кому-то из их обители.

Наверное, правильнее было отдать эту бумажку милиционерам, но Дима, повинуясь первому порыву души, сунул ее в карман и вышел из купе.

— Все, что ли? — спросил лейтенант.

Дима кивнул.

Лейтенант записал номер его вагона и место, обещал прийти сам или прислать кого-нибудь за вещами.

— А показания? — спросил Дима. — Меня ведь должны допрашивать!..

— В Северогорске, — сказал лейтенант. — Там нас уже ожидает следственная бригада, там тебя и допросят. Ты куда едешь?

— В Северогорск и еду, — сказал Дима.

— Вот видишь, как удачно, — обрадовался лейтенант. — Так что, ступай пока к себе, ресторан уже открылся.

Дима кивнул головой и пошел в свой вагон.

Новость об убийстве девушки произвела ошеломляющее впечатление на соседку, но сосед отнесся к известию разве что с любопытством. Пока соседка причитала и охала, он лишь нервно усмехался и приговаривал:

— А я ведь сразу подумал, что эти деньги ее до добра не доведут.

— Неужто ее за чемоданчик убили? — не верила соседка.

— А почему бы и нет, — размышлял сосед. — Нынче за бутылку водки убивают, а ты говоришь, чемоданчик. Посчитай, сколько там денег могло оказаться?

Дима, сообщив о происшедшем, в дальнейшем разговоре не участвовал и вышел в коридор, но там столкнулся с проводником, который спросил его о результатах добровольной явки с опознанием.

— Она, — сказал Дима.

— Да что ты? — ахнул проводник. — Да как же это она в четвертом вагоне оказалась?

Дима не ответил.

— Вещи ее где? — деловито поинтересовался проводник. — Надо прибрать.

Его жадный интерес к вещам убитой Диме сразу не понравился, и он ответил:

— Милиционер сказал, сам придет за ними. Велел мне постеречь.

— Так чего же не стережешь? — сказал проводник. — Сейчас твои соседи небось уже делят имущество убитой. Теперь народ такой, за ними только смотри.

Дима кивнул головой, не желая тому возражать, но сам внутренне содрогнулся от такого предположения.

Лейтенант дорожной милиции нашел его стоящим у окна в некоторой забывчивости и похлопал по плечу.