— Ты знаешь про несчастье Марины Рокши?

— Слышал что-то, — кивнул он. — Но, судя по всему, это работает какой-то чайник. Уверяю тебя, если он сядет, то в зоне ему придется не сладко. Наши ребята уважают Марину.

— Могу я тебя попросить найти одного парня? — спросил я. — Ты, может, даже знаешь его, это Алекс Колобродов.

— Даже не слышал, — подал плечами Рафик. — А кто это?

— Звезда городского рока десятилетней давности, — сказал я. — Его часто встречают в забегаловке, именуемой «Пингвин», или «Крыша».

Он усмехнулся.

— Паша, но это заведение для ханыг!..

— Он и есть ханыга, — сказал я.

— Зачем он тебе нужен?

— Судя по всему, он и есть главное действующее лицо.

Рафик промолчал.

— Расходы будут оплачены, — пообещал я.

Он скривился.

— Паша, о чем ты говоришь!.. Сделаем.

Позже Герта призналась, что Рафик Пудеян был удивительно похож на одного из ее поклонников, хозяина овощной фермы в южной Италии, который домогался ее на протяжении трех недель, кормя одними овощами. Воспоминания о тех неделях вызывали в ней содрогание, и она не испытала от знакомства с Рафиком никакого удовольствия.

Вкусив сполна русского гостеприимства, Герта расчувствовалась, стала вспоминать Пауля, рассказывать о том, какой он был добрый, как он любил маленького Михеля и как они мечтали в будущем поженить Михеля и Сильвию. Я все это терпеливо выслушал, расплатился за стол, значительно опустошив свой кошелек, и проводил даму в номер. Мы целомудренно расцеловались на пороге, и я пожелал ей спокойной ночи.

Когда этот тип мне больше так и не позвонил, я немножко удивился. За всеми этими хлопотами пролетела рабочая неделя, наступала суббота, и я уже настолько вовлекся во все эти киднэпинговые дела, что испытал некоторое раздражение от его неторопливости. Впрочем, до понедельника новых денег ждать было нечего, и парень на той стороне знал это, может, именно поэтому он и залег. Мне не хотелось думать о том, что он может удовлетвориться полученной суммой и ликвидировать все следы.

Повстречав на студии Валеру Хабарова, я принялся расспрашивать его о делах, потому что не видел его с памятной съемки в четверг. Валера доложил, что в пятницу он благополучно пробездельничал, если не считать его участия в дополнительных съемках «Караван-сарая». В субботу он пришел на студию лишь для того, чтобы перепечатать свой сценарий на компьютере.

— Слушай, приятель, — сказал я ему. — Перепечатать ты еще успеешь. Ты мне нужен для дела.

— Для какого дела? — испугался он.

— Наша компания начиналась с моего «Детектива». Поэтому моментом посвящения в независимые авторы компании является детектив.

Он пожал плечами.

— А что я должен делать?

— Я поручил найти одного человека уже и милиции, и мафии, — сказал я. — Теперь я хочу поручить то же самое тебе.

И я рассказал ему про кабачок «Пингвин», где бывал Алекс Колобродов, и предложил попытать счастья в его поисках. Я даже вспомнил имя собутыльника Алекса, которого звали Фазан. Симпатизируя творческим успехам Валеры, я почему-то был уверен, что и в детективном жанре этот парень пойдет непроторенными путями. Валера воспринял поручение не слишком радостно, но пообещал отправиться немедленно. Я же в ответ пообещал стать на время машинисткой и перепечатать его сценарий на файл компьютера.

Со своим обещанием я справился быстрее, чем он, и уже в полдень ребята из «Ноты» вовлекли меня в дело подготовки павильона к их съемкам. Съемки предполагались во второй половине дня, и надо было художественно оформить павильон, имея на руках очень скромные для этого средства. Мы собрали в реквизите все имеющиеся там музыкальные инструменты и разложили их в художественном беспорядке на площадке. Это было не ахти каким изобретательным решением, но все же создавало подобающую атмосферу.

Около двух я отправился в пивнуху «За углом», где в последнее время стало значительно чище, а в ассортименте прибавились горячие пирожки. Независимая телекомпания «ТВ — шоу» вложила деньги в производство этих пирожков, и теперь нам с каждого съеденного пирожка шла чистая прибыль. Пирожки с пивом сочетались превосходно, и я вернулся в кабинет в состоянии благодушной сытости. Мне по-прежнему никто не звонил, и я напрасно прокручивал автоответчик.

Звонок раздался около половины четвертого, но это был не Валера.

— Павел Николаевич? — услышал я голос Марины Антоновны Щелкановой. — Это хорошо, что вы на работе. Могу я к вам зайти?

— Всегда, Марина Антоновна, — сказал я.

— Я буду через полчаса, — предупредила она.

Она была не тем человеком, кого я в этот день ждал с нетерпением, и поэтому я отнесся к ее визиту вяло. В эти полчаса я звонил Рафику, который сообщил мне, что Алекс пропал, но его ищут, Залесскому, который занимался дома с детьми и был далек от дел, а также Марине Рокше, чтобы в очередной раз приободрить ее. Было соблазнительно задать вопрос об Алексе и ей, но я не решился тревожить истощенную напрасным ожиданием мать. Так что к моменту прихода Марины Антоновны я уже успел забыть о ее визите.

— Можно? — спросила она, заглянув в дверь.

— Да, конечно, — сказал я, поднимаясь.

Она была вызывающе суха и официальна. Села в кресло напротив, положила на колени папку.

— Павел Николаевич, — сказала она. — Известно ли вам, что те снимки, которые вы видели, сняты, когда я была в состоянии наркотического опьянения.

Она пришла из другого мира, где детей никто не крал, и в состоянии наркотического опьянения устраивались веселые оргии.

— Мне грустно это слышать, — сказал я.

— И все это было устроено с целью шантажа, — продолжила Марина.

— Да, — вздохнул я. — Жизнь современного чиновника полна тягостных испытаний. Я вам искренне сочувствую.

Она поджала губы, достала из своей папки черный пакет и бросила мне на стол.

— Вот. Это были мои контраргументы. Можете полюбоваться.

Я осторожно достал верхнее фото и увидел сексуальную сцену с участием Марины Рокши. На заднем плане маячила смеющаяся Света.

— Она тоже была в состоянии наркотического опьянения? — спросил я.

— Разумеется, — сказала Марина. — Мне эти снимки стоили очень недешево, но это был только ответный ход.

— Зачем вы мне их принесли? — спросил я.

— Вы же коллекционируете подобные фотографии, — усмехнулась она.

— Я же вам сказал, — произнес я устало. — Я их сжег.

— Я вам не верю, — сказала Марина. — И имейте в виду, как только вы попробуете использовать этот грязный компромат…

— Я их сжег, — повторил я жестче. — Забудьте их, как страшный сон. Можете забрать назад свои фотки, они меня не интересуют.

Я отодвинул ее пакет, и на лице Марины Антоновны возникла некоторая досада:

— Вы их даже не посмотрели!

— Нечто похожее я уже видел совсем недавно, — сказал я. — Нового потрясения я не выдержу.

— Я принесла их вам, — сказала она глухо.

— Зачем?

— Чтобы вы не думали… что вы один такой благородный, — с вызовом сказала она, подняв голову.

Я улыбнулся.

— У вас зажигалка есть? — спросил я.

У нее удивленно взметнулись брови.

— Зажигалка?.. Есть.

— Действуйте, — сказал я. — Проявите свое благородство.

Некоторое время она колебалась, затем надменно усмехнулась и достала из сумочки зажигалку.

Я достал из пачки первую фотографию, смял ее и положил в пепельницу. Она поднесла зажигалку, улыбнулась и подожгла ее.

— Пожарники не забеспокоятся? — спросила она.

— Суббота, — сказал я беззаботно, подкладывая в огонь новую фотографию.

Так мы жгли весь этот компромат, и по мере убывания фотографий настроение Марины становилось все веселее. Мы походили на двух огнепоклонников, которые в своей оргии приблизились к экстазу. Когда сгорела последняя фотография и воспламенился черный пакет, я рассмеялся. Марина Антоновна Щелканова, уважаемая сотрудница городской администрации, заведующая управлением культуры, радостно рассмеялась тоже. Это был момент освобождения.