— Ну вот и прекрасно, — сказала она. — Мы сейчас слегка позавтракаем, а потом отправимся к Бахтияру Бахытовичу. Чем скорее все это произойдет, тем лучше, верно?

— Конечно, — улыбнулась ей в ответ Галя.

Она ушла одеваться, а Роза принялась хлопотать на кухне. Настя вышла в гостиную и, не найдя там Гали, прошла в спальню. Галя сидела перед трельяжем и накладывала макияж.

— Галя, — тихо произнесла Настя. — Может, не надо. Сбежим куда-нибудь на время, а потом получим по почте деньги и уедем.

— Отстань, — сказала Галя. — Это моя профессия.

— Не обманывай меня, — возразила Настя упрямо. — Тебе эта профессия еще противнее, чем мне.

— Нет, почему, — усмехнулась Галя. — Нельзя отрицать ее положительных сторон. Например, гонорары…

— Но я же чувствую, ты решила бросить все, — сказала Настя. — Зачем же ты теперь возвращаешься?

Галя повернулась к ней, прищурилась и спросила:

— А ты пойдешь вместо меня?

— Нет, — сказала Настя твердо.

— Тогда о чем мы говорим? — пожала плечами Галя. — Ты пойми, нас взяли за горло. Практически, это элементарное изнасилование. А при изнасиловании надо расслабиться и попытаться получить удовольствие. Понятно?

Настя промолчала.

— Тебя насиловали когда-нибудь? — спросила Галя насмешливо.

— Да, — сказала Настя. — Меня насиловали.

Галя глянула на нее с интересом.

— Правда?

— Правда, — сказала Настя. — И скажу сразу, удовольствия я не получила.

Галя пожала плечами.

— Извини, я просто так…

Заглянула Роза и позвала:

— Девочки, завтракать.

Завтрак прошел в угрюмом молчании, хотя Роза и пыталась о чем-то щебетать, но каждый раз сбивалась. После завтрака Галя закурила сигарету, сидя на кухне в одиночестве, а Роза в гостиной пыталась что-то объяснить Насте, как-то оправдать свою жесткость. Настя не спорила с ней, но слушала ее плохо. Наконец появилась Галя, улыбнулась и провозгласила:

— На выход, с вещами, да?

Оделась она особенно ярко и вульгарно, как и полагалось проститутке ее типажа, так что Роза даже смущенно сделала ей неуверенное замечание. Они вышли, спустились в лифте вниз, и там Галя вспомнила, что оставила сумочку.

— Там же таблетки, — пояснила она Розе.

Когда она вернулась, Настя вскочила.

— Ты решилась?

— Нет, — сказала Галя. — Сумочку забыла.

Настя разочаровано вздохнула и села. Галя взяла сумочку и предупредила.

— В общем так, подруга… Собери вещи и будь наготове. Как только я вернусь, мы снимаемся с места. Поняла?

— Что ты задумала? — испуганно спросила Настя.

— Так, — усмехнулась Галя. — Шуточку одну… Привет!

И она ушла, лихо хлопнув дверью.

Не требовалось большого ума, чтобы сообразить, что Галя вознамерилась решительно нарушить закон. Поначалу Настя даже захотела кинуться вслед и отговорить ее от авантюры, но перед закрытой дверью она остановилась и задумалась. Что, собственно, может предложить взамен она?

За годы пребывания в монашеской обители она успела понять, что никогда не сможет стать миссионером, потому что в ней уже было воспитано недоверие к слову. Поколение, чье становление пришлось на годы застоя, впитало в себя лошадиную дозу прививки против всякого пафоса. Единственно значимым оставался личный пример, и, к счастью, история христианства преизобиловала такими примерами. Настя прониклась действенностью этих примеров, но она не была уверена, что сможет донести свое восхищение до слушателей, если ей придется выступать с этим перед людьми. Именно поэтому она зареклась проповедовать Слово Божие где бы то ни было и никогда не стремилась к этому. Тогда что она могла бы возразить Гале, которая шла к этому похотливому слизняку, как на войну?

Некоторое время Настя пыталась читать псалмы, чтобы успокоиться, но потом все же не выдержала и стала ходить по комнате. В поле ее зрения попал телефон, и она вдруг подумала о том, что может позвонить в Нижнереченск. Она села к аппарату, дрожащей рукой стала набирать номер и сбилась посреди набора. Снова стала набирать, попытавшись для этого сосредоточиться, и снова сбилась. Тогда она положила трубку, прочитала по памяти покаянный псалом 50, вздохнула и снова приступила к телефону.

Теперь набор состоялся, что-то щелкнуло, и через некоторое время потянулись гудки, от которых у Насти взволнованно забилось сердце.

В трубке щелкнуло, и послышался усталый голос:

— Я слушаю.

— Паша, — пролепетала Настя, чуть не расплакавшись. — Паша, это Настя!

— Что-о? — протянул на том конце Паша Жемчужников и начал зачем-то орать в трубку. — Настя! Настя, где ты есть? Ты что, с ума сошла, куда ты пропала?.. Тебя тут милиция разыскивает…

— Помолчи, пожалуйста, — попросила Настя, смеясь сквозь слезы. — Мне очень приятно тебя слышать, Паша… Если бы ты только знал, что со мною было?..

— Ты намерена возвращаться домой? — заревел Паша. — Что это за фокусы, в конце концов, стоило тебе на секунду выйти за монастырскую ограду, как сразу оказалась в автобусе, набитом проститутками!..

— Откуда ты знаешь? — смеясь, спросила Настя.

— Милиция сообщила, — буркнул Паша. — Так я дождусь от тебя какой-нибудь информации, а?

— Ты не даешь сказать мне слова, — отвечала Настя. — А мне очень нужна твоя помощь.

— Я так и знал, — буркнул Паша. — Наверняка, вляпалась в какую-нибудь историю, да? Ты из Турции звонишь, что ли?

— Из Ташкента.

— О! — сказал Паша. — География расширяется. Решила проповедовать среди мусульман?

— Ты можешь срочно приехать сюда? — спросила Настя. — С деньгами?

— С деньгами? — изумился Паша. — Тебя надо выкупать?

— Да, — сказала Настя.

— Сколько? — спросил Паша.

— Две тысячи долларов, — отвечала Настя.

Паша хмыкнул.

— Ну, это еще не конец света, — сказал он. — Конечно, я могу. Не знаю только, летают ли туда самолеты?.. Когда я должен быть там?

— Два часа назад, Паша, — сказала Настя. — У нас большие неприятности.

— У вас? — переспросил Паша. — Там еще кто-то есть, да?

— Да, — сказала Настя.

— Я надеюсь, ты не выскочила замуж? — спросил Паша с подозрением.

— Не говори глупости, — буркнула Настя. — Ты приедешь, или нет?

Паша вздохнул.

— Я приеду, — сказал он устало. — Не знаю, удастся ли сегодня, но совсем недавно мы делали роскошную передачу про нашу авиакомпанию, и они были мне особенно благодарны.

— Паша, это очень серьезно, — проговорила Настя.

— Где мы встречаемся? — спросил Паша со вздохом.

Настя на мгновение задумалась. Она не была уверена, что они задержатся на квартире у Розы, если Галя действительно учудит.

— Здесь есть железнодорожный вокзал, — сказала она. — Давай встретимся у касс дальнего следования. Я буду ждать тебя там начиная с завтрашнего утра, каждые два часа. То есть, в восемь, в десять, и так далее.

— Да, но я могу появиться уже сегодня, — сказал Паша.

— Хорошо, я буду там уже сегодня, — сказала Настя. — Если что, мы будем толкаться в зале ожидания.

— Очень мило, — пробурчал Паша.

— Все, Паша. Я жду тебя…

— Да, да. Только очень жди…

Настя улыбнулась и повесила трубку.

Конечно, Паша был человеком чрезвычайно легкомысленным, несмотря на почтенный возраст, но их отношения предполагали предельные формы доверия, и он был единственным, кому она могла позвонить с такой просьбой. Их отношения вообще выходили за рамки товарищеских, дружеских и братских, если угодно. Именно существование Паши Жемчужникова в первую очередь сделало ее жизнь в монастыре сплошным искушением, потому что почти в каждом своем письме Паша кротко и настойчиво уверял ее в своих высоких чувствах. Он тоже был достаточно далек от пафоса, и потому его объяснения носили характер неуемного ерничества, которое он сам называл «постмодернизмом», но за этим чувствовалось отношение давно устоявшееся, и Настя подчас сама недоумевала, как это она до сих пор не оказалась его женой, несмотря на то, что полюбила его куда раньше, чем он ее. Конечно, было в истории их отношений разное, было даже замужество Насти, но все проходило, а сердечная теплота оставалась. И когда монастырский старец наконец благословил ее окончательно уходить в мир и строить семью, она восприняла это с восторгом.