— Ну, только если за живых. Мне не нужна смерть посторонних англичан.

— О… Они не посторонние, это уж точно. Мы весьма злы на тебя и очень злы на них. Они нас обманули, не рассказали про ловушки, про магию. А в той перестрелке, что казаки учинили, погиб наследник Юбы, юный и красивый его племянник. Кого теперь сажать на престол в каганате? У нас были законные притязания, а теперь… Купишь?

— Живых — куплю.

— Ну, тогда плыви сюда.

— Хан, ты заключаешь сделку не с глупцом. Скажи, что ты сдаёшься.

Он закряхтел.

— Я хан, что был во всей Степи от моря и до моря, Каратай сын Кучима, сдаюсь в этом походе граф-найому Бугуйхану, на условиях того, что, сложив оружие, я и мои люди смогут невозбранно уйти обратно в Степь. И мы просим тебя, граф-найом похоронить тех наших, кто погиб, но не смог быть предан священному костру или земле.

— Я обещаю их похоронить. Мы умеем уважать погибших, своих и чужих, — сделал жест в сторону неба (а сам незаметно коснулся татуировки воздушного элементаля) и дождь внезапно и резко прекратился.

Сказал это и, услышав вынужденное «сдаюсь» от врага, я неспешно положил на воду кусок заранее сорванной по пути бересты, массивный, который наверняка утонул бы, если бы его не контролировал элементаль воды. На него я водрузил заранее подготовленный акт о капитуляции, выполненный на языке ногайцев (в русской транскрипции) и на русском языке, в двух экземплярах, а сверху массивную шариковую ручку.

Перед взглядом сотен глаз этот кусок бересты поплыл.

Хан чему-то усмехнулся и с превосходством посмотрел на одного из своих подчинённых, словно выиграл спор.

Видимо, разговор бы о том, настолько ли я тупой, получив их обещания, подплыть и попасть им в руки.

Нет уж, ребятки, ежу понятно, что с тупыми и слабаками никто договариваться не станет. Диалог не строится на добром слове, право голоса есть только у того, за спиной которого стоит сила.

Кусок бересты доплыл к ногам хана, его воины подхватили документ (заодно помяли) и саму бересту, пытаясь понять, как та без посторонней помощи плыла.

Хан, который всё ещё сидел верхом, внимательно прочитал документ, покрутил пальцами, ему подали и подписал.

— Прочти вслух, хан. Прошу, это часть сделки, там клятва.

Каратай закряхтел, но прочёл клятву, обещание не нападать, только сбился на фразе «все ногайцы».

— Я не могу обещать за всех ногайцев, граф-найом, но мой клан и мои люди, а это целое ханство, которых у ногайцев шесть, обещает, пока я жив, придерживаться мира.

Я скривился. С одной стороны их кривая структура управления и власти меня раздражала. Да и оговорочка «пока я жив» не то же самое, что вечный мир, хотя вечным он отродясь не бывал. А с другой стороны, он прав.

— Принимается.

Подписал и озвучив документ он кивнул солдатам, те положили документ на кусок бересты, и он поплыл ко мне.

— Что дальше? Как мне передать тебе англичан? Тоже посадить на деревяшку?

Я не стал обсуждать с ним тот момент, что англичане только что считали себя хозяевами положения, а после потопа, когда их маги не справились с ситуацией, хан явно всех их арестовал, ещё и бока намял.

— Нет. Пошли их с первой партией степняков. Пошли тех, кому доверяешь, чтобы они подтвердили тебе, что проход за пределы моих земель существует, что я не врал, говоря о том, что вы сможете уйти.

Хан кивнул.

Их вывод занял весь день. Брод реально был и был ещё и вымощен белым камнем, который ещё и поднялся над водой. Элементали согласились работать вблизи людей в порядке исключения и только потому, что это решало и их моральную дилемму, прекращение непонятной им войны, где существовала угроза дельфинам (да, я обманул доверчивых магических существ, каюсь) и нежеланием пускать степняков под нож.

По узкой дорожке степняки, слушаясь своего хана, двигались группами по пятьдесят человек за пределы искусственного озера.

В месте их выхода, не слишком-то доверчивый Дмитрий поставил два «козлика», способных положить ногайцев в случае, если они предадут и нападут.

На берегу их разоружали и отправляли дальше по дороге.

Дорога шла за пределы долины и первый отряд, в котором был конник с английской рацией, проследовал по ней.

Мы не поставили никаких постов, чтобы отслеживать миграцию степняков, кроме башни, в которой сидели казаки и смотрели за мостом по ту сторону туннеля.

Но пару раз воздушного элементаля всё же посылал.

Степняки, по ощущениям, которыми поделился элементаль, от существования дороги слегка офигели, но не остановились, пока не отошли на сорок километров южнее, где стали лагерем.

Мы, само собой, на своей лодочке уплыли, оставив степняков в некотором беспокойстве. Кажется, у них всё ещё была идея меня пристрелить и посмотреть, что будет?

Забрал Кабыра и отслеживал эту миграцию из леса.

— Жаль, что только одного. Ты мне денег обещал, Бугуйхан.

— Обещал, значит дам. Сколько я тебе должен?

— За каждого ногайца по сто рублей, я подстрелил, считая сегодняшнего, шестнадцать воинов. Итого тысяча шестьсот рублей. Плюс тысяча за участие в войне. Плюс ты должен мне такую же винтовку.

— Такую, но без магии.

— В умелых руках хорошее оружие — само по себе магия.

Танлу-Же с иронией посмотрел на нас, достал массивный термос и налил чай.

— Кабыр-Жаньши, а ты не хочешь себе невесту из нашей общины? — спросил хакаса глава триад.

— Я тут по дороге сюда с одной девушкой познакомился, из местных охотников. С трёхсот шагов белке в глаз бьёт, — мечтательно вздохнул Кабыр. — Но это нужны подарки и чтобы кто-то за меня говорил богатый и знаменитый.

— Купим подарки, деньги не проблема, и слово замолвим, — похлопал его по плечу. — Не зря же ты меня за полтинник с того стойбища вывез.

— Пятьдесят рублей и особенная палка, я из неё копьё сделал.

— Кстати…

— Я так понимаю, — расстроенный де Жерс дохнул почти несочетаемым запахом малосолёных огурцов и коньяка, — «спасибо, генерал, и вали обратно в Москву»? Война закончена, твои услуги больше не нужны?

— Хрен там плавал, — не задумываясь, бодро ответил я.

Мы сидели в центре «пустого города», которые не был совсем уж пустым, но по большей части незаселённым, во дворце Юбы.

Большой зал, внутренним пространством как многоэтажный дом, широкий и в верхней части сферический, с ровным полом и ощущением, что мы находимся в пещере какого-то отсутствующего великана.

Кагану мы, наверное, не скажем, что обживали его жилище, но события требовали подвести итог.

Присутствовали де Жерс, развалившийся на кресле, Тайлер, который за пару суток с французом нашёл общий язык и я, кажется, знаю, что выступило тому катализатором. Само собой, атаман Чуй и его говорливый заместитель Карась, который сегодня был необычайно тих. Был Игорь, Николай (вообще случайно за нами зацепился), Фёдор как делегат своего семейства и, всё в той же форме подполковника китайской пехоты, Танлу-Же.

Мы сидели вокруг обычного костра, который трещал массивными дровами и на всех нашлись так или иначе, стулья и кресла. Сидели мы кругом, что продиктовано не этикетом, а близостью к источнику тепла. Тайлер с де Жерсом тихонько попивали коньяк, предложили Дмитрию, он позволил плеснуть себе и Карасю на донышко чайных кружек.

— Поясняю мысль, мсье Анри. Мы выкрутили руки отдельно взятому хану и вынудили его покинуть каганат. Однако… Для начала, пока мы не выгнали всех ногайцев с нашей земли, глобально мы ещё не выиграли.

— А почему бы им не последовать за своим ханом? — спросил Игорь, который тоже пригубил коньяк.

— Армия вторжения была неравномерна, — по-военному чётко выдал атаман Чуй, — и если ядро — это люди Каратая, его личная гвардия и степняки, которые пришли из его ханства, там были ещё наёмники-степняки, которых привлекли англичане, собственно английская егерская рота лёгкой пехоты, артиллеристы, и ногайцы из других частей Степи.