Надо сказать, в этом раз ногайцы стреляли в ответ. Воздух наполнился росчерками разгневанного свинца и сполохами искр попаданий, когда пули ударяли о металл.

Стекло справа от меня разлетелось, по шлему чиркнули осколки, но я лишь поморщился.

Впереди что-то взорвалось, досталось нашей кабине, меня даже ударило по грудным пластинам броника.

Во время марша механик-водитель главный, а во время ведения огня он статист, который ждёт и молится, чтобы по нему не стрельнули чем-то более весомым.

Но, пулемёты есть пулемёты. За пятнадцать секунд они остановили, а ещё за минуту обратили в бегство или убили всю толпу ногайцев.

Ещё через две минуты на месте скоротечной битвы были только «козлики», дымящие выхлопом от работающих дизелей.

— Это шестой! Прошу разрешения подобрать трофеи! — раздалось в рации.

— Разрешаю! — гаркнул Дмитрий. Видимо, ему там со стены видно. — Но следите, чтобы раненые вас не подстрелили.

Козлики из засады тоже выехали, чтобы поучаствовать в грабеже.

Я тоже вышел, но трофейные ружья, шитые золотом пояса и прочие богатства меня не интересовали. Зато нашёлся раненый, у которого я отобрал пистолет, но добивать не стал.

— Этот из знати! — весомо сказал Баранов за моей спиной. Стрелки своих позиций не покидали. — Тащи его ко мне, будет твоему атаману язык.

Было убито по меньшей мере три сотни конников, а сколько получили ранения, мы даже не могли себе представить.

Я приподнял и оттащил к нему раненого, которого, к чести сказать, он тут же перевязал штатным медпакетом. И поместил у себя у ног, в люльке.

— Атаман, как там враг? — задал вопрос я.

— Пока что в панике разбежался по лесу. Там, кстати, возник пожар.

— А арта? То есть, а артиллерия?

— Английская дисциплина. Стоят.

— Атаман, это четвёртый, прошу разрешения разгромить артиллерию.

Даже по рации было слышно, как скрежещет зубами Дмитрий.

— Четвёртый и пятый, следуйте к месту расположения артиллерии. Маневрировать зигзагами, в случае опасности приказываю отступить немедленно.

— Есть.

Пятый с сожалением прекратил мародерство.

Я, конечно, понимал, зачем Дмитрий разрешил грабить перебитых и благородство тут ни при чём, как и алчность. Его даже не интересовал тот факт, что казаки — бывшие каторжане и им банально нравилось грабить.

Дело в том, что скоро мы оставим поле боя за противником и укроемся за стеной. Значит каждый собранный с тел патрон, винтовка и пистолет — это оружие, которого противник лишается.

И пока мы двинулись к артиллерии, остальные набивали кабины винтовками и награбленным барахлом.

Баранов разделял моё стремление разделаться с артиллерией. В какой-то момент они лишились прикрытия, надо с ними поквитаться.

Через минуту около нас раздался грохот картечного разрыва. Артиллерия заметила нас и пытается подбить. И всё же это осадное орудие, не противотанковое (да и нет в их мире пока что, противотанковых-то). Артиллерия засела в болотце так, чтобы враг не смог подойти незаметно.

Их беда была в том, что «козлики» задумывались мной именно как многоцелевая проходимая техника, которая легко идёт по болотистой местности. Орудие выстрелило ещё раз прежде, чем мы стали в паре сотен метров под разным углом и открыли кинжальный огонь по расположению артиллерии.

Тут даже английская дисциплина не помогла.

Да, артиллеристы стреляли по нам из винтовок, но без особого результата, только подбили мне фару, что было несущественно.

Через минуту я решился въехать на их позицию. Всё это время я волок за собой хвост — несвёрнутый буксировочный трос.

— Господин полковник, осилишь ещё одного раненого?

— Живой?

— Вполне. Англичанин.

Номер пятый катался по окрестностям и мне пришлось попросить его подъехать.

— Доставай трос.

— Ты чё, граф, нас тут подстрелят сейчас! Какой трос⁈

Я, матюкаясь, перецепил свой трос на его машину и зацепил за него ящики со снарядами. Казак, который был водителем, матюкнулся.

— Кати к воротам и в город.

Он кивнул и покатил, волоча за собой запас снарядов в ящиках, медленно и пачкая ящики в грязи.

Англичане делали короба на совесть, они такой способ транспортировки выдержали.

Я же собрал коллекцию английских шлемов и знаков различия.

— На кой они тебе? — Баранов оказывал первую помощь раненому, и на мои действия смотрел неодобрительно, а я уже изымал документы и личные вещи.

— Надо.

Закончив с грабежом, который тоже не был продиктовано алчностью, я зацепил орудие.

— Хочешь укатить? — спросил Баранов.

— Ну да, почему бы и нет.

Баранов скептически показал на одно из колёс артиллерии, разлохмаченное несколькими попаданиями из пулемёта.

— Дотащим.

И мы потащили. Пушку, кучу барахла, трёх раненых и комья грязи с болота. Никто за нами не погнался, но Баранов не успокаивался ни на секунду. Наша машина вернулась в город последней и только когда створки массивных ворот из свеженьких брёвен с грохотом захлопнулись за нами, он с шумом выдохнул, как полковой конь.

— А теперь лица умоем и к царю. Развлеклись, потешились, пора и за дело, граф.

— Казакиии! — рёв Дмитрия резонировал о стены города.

Большая часть войска была выстроена в тройную шеренгу возле казачьего форта.

Перед ними стоял, переминаясь с носков на пятки и обратно, их атаман.

Чуть поодаль стоял экипаж кеппера, Баранов, я, семья дяди Вани, а также Олег, который всячески прикидывался шлангом, чтобы его тоже не завербовали в казаки, очень уж ему нравилась непыльная работа на министерство иностранных дел (следи за юртой и всё) и даже по такому случаю Николай.

Коллектив патронного завода так же присутствовал и даже жался к своему бригадиру Сергею.

То есть, по сути, присутствовало всё население города.

Из казаков остались вне построения только постовые на углах города и у ворот.

Для начала два офицера казачьего войска доложились атаману (что он знал и так, это было скорее часть ритуала) констатировали, что ногайцы понесли потери, деморализованы, часть ещё и пострадала от пожара в лесу, который постепенно разрастался.

А Дмитрий подводил некоторые итоги дня. Подводил он их громко и торжественно, как считал нужным.

— Войско!! Смирнаааа!!

Казаки, некоторые из которых были ранены и перевязаны, подтянули животы и выпятили подбородки. Обязательных требований по бритью лиц у казаков не было. Когда Дмитрий появился, то обрил или подстриг всех коротко или под ноль, но «сверху», а вот бороды велел привести в чистый и аккуратный вид, но, при желании, оставить, так что алтайское казачество щеголяло бородами и усами в самой разной комплектации.

— Казаки! Слушайте меня! Слушайте меня один раз. Вы больше не стадо баранов, не сброд уголовников и висельников. С этого дня и столько, сколько вы проживёте, вы — казаки! Потому…. Потому что вы поступили, как воины, вы сражались за свою землю и проливали за неё кровь, свою и, конечно же, врага. И говоря про свою землю я имею в виду…

Он коротко оглянулся на меня, я постарался приосаниться.

— По моей просьбе, графом каждому из вас по окончанию оборонительной войны будет дан земельный надел под сельское хозяйство и строительство своего дома. Каждый из вас с этого дня казак, а казак означает «вольный» и казак означает человека, который связан с землей. Вы не обязаны держать огород и растить хлеб, но вы теперь связаны с той землей, которую защищали… Как ваш атаман, я объявляю вам благодарность за выдержку и отвагу, которую вы проявили сегодняшним днём. Не скрою, враг всё ещё у ворот, но сегодня мы показали…

Моё магическое чутьё почувствовало какие-то изменения и я, стараясь особо не подавать вида, осторожно оглянулся.

У дворца Юбы (кстати, сам он о существовании своего дворца не знал) открылся портал.

Я и пара боевых магов Баранова здорово напряглись и незаметно ощетинились стволами.