— Велено закупить у Вас… ого, двадцать тонн. Вы какой прииск представляете, любезный?

— Я Вам не любезный, голубчик. Я представляю не прииск, как Вы изволили выразиться, а целую страну. И нахожу печальным, что… Документы не готовы, детали для обсуждения неизвестны.

— Ну, — покровительственно усмехнулся он, — сейчас принесут типовой договор…

— В котором указана какая цена?

— Обычная, четыре тысячи двести двадцать два рубля за унцию.

— Сколько весит унция?

Он неодобрительно покачал головой, как матёрый профессор на неправильный ответ нерадивого студента.

— Стандарт — это золотая унция, она весит сто тринадцать и четыре сотых грамма. Стандарт принят после того, как…

— Погодите. Я не гений математики, но это за тонну… Примерно пятьдесят миллионов?

— Меньше. Но так никто не считает. Есть цена за унцию.

— Я считаю. И пользуюсь метрической системой.

— Не будем спорить. Это обычная закупочная цена, — снисходительно улыбнулся он, — однако, если Вы заинтересованы в более высокой цене, то есть возможность договориться на взаимовыгодной основе. А пока что, как я и сказал, стандартная закупочная цена.

— С чего это банька упала? С каких чертей она сильно ниже рыночной? Вы же понимаете, что мы согласовали с императором цену в семьдесят четыре миллиона за тонну, то есть цену по рынку со скидкой в Вашу пользу.

— В пользу государства, я человек казённый, не в мою.

— В таком случае Вы не государственно мыслите.

— Напротив, молодой человек, я чётко исполняю приказы и инструкцию. Мне ничего не надо.

— Да ну? А кто на мзду намекал? Ладно. Идея простая и выгодная для империи. Я Вам — отменное золото, Вы мне — напечатанные на станке деньги, которые без моего и подобного моему золота — просто бумага.

Я уже немного жалел, что не пошёл по пути эмиссии собственных денег каганата, какого-нибудь «южноалтайского алтына». Однако, обдумывая эту идею, пришёл к выводу, что тут возникает слишком много политического негатива (Российская империя будет благосклонна к нашей рублёвой юрисдикции и по факту, работает без пошлин, как со своей территорией). Да и технически, кто будет регулировать, хранить, изготавливать так, чтобы Канцлер и такие, как он, не штампанули лишние пятьдесят миллионов?

— У меня такого приказа нет. Вы получаете меньшую сумму, но имеете вычет по налогам, снижение, это по финансовому ведомству, а мы подтверждаем отгрузку.

— Мы не платим налогов.

— Все платят, даже дворяне.

— Ещё раз. Я представитель каганата, это другое государство. С каких чертей я императорский налогоплательщик? Я, с такой точки зрения, экспортный поставщик.

— Ооооо… Тогда Вами должен заниматься МИД!

— Император в стенах как раз-таки МИДа отправил меня сюда, помимо моей воли. Я бы вообще заключил договор с ним напрямую.

— Так не делается, — задумался он. — Значит, соберём завтра утром совещание, всё обсудим, наметив протокол поручений. Ведомства эти поручения быстренько в течение месяца-другого исполнят…

— Утром я улетаю в каганат. Но до этого времени успею написать докладную на императора на Ваше имя.

— Не пугайте меня, — скептически поморщился фон Лерче, — я и сам могу на Вас какую хотите написать докладную записку.

— На чьё имя, твою мать? — не сдержался от грубости. — Я министр иностранных дел, а в настоящий момент функциональный руководитель каганата, который ведёт войну. Я буквально один перед судьбой и богами.

Насчет полноты моей власти это я, конечно, загнул, но ему это знать не обязательно.

— Ваши слова — это просто слова.

— Это моё физическое золото и моя устная договорённость с императором, — я встал и открыл дверь, жестом позвав Баранова, который скучал в приёмной.

Баранов зашёл и учтиво, но без подобострастия поклонился.

— Итак, у Антона Патриковича на данный момент нет для меня готовых документов, присутствует неверное понимание цены, нет представления о порядке оплаты и сроках отгрузки. Я ничего не упустил?

— Аркадий, как там Вас… Не раздувайте скандал. Я тридцать лет занимаюсь закупками золота и не Вам мне указывать, как работать.

— Это верно, не мне. Итак, скажите при представителе Министерства обороны, который вынужден возиться со мной, но скоро я его от этой ноши избавлю, за какую цену Вы собрались покупать у меня золото?

— Я как официальный закупщик Отечества заявляю, что государственная цена составляет четыре тысячи двести двадцать два рубля за унцию. А если Вам что-то не нравится, Вы можете выйти вон!

И он указал на дверь.

Баранов отчётливо засопел в обе ноздри, как разъярённый бык.

Я никуда не пошёл. Ни на кого не глядя, достал блокнот. Современному человеку трудно считать в столбик, но выбора у меня не было.

Итак, указанная казначеем унция — это сто тринадцать и четыре десятых грамма. А стоит она по четыре тысячи двести двадцать два рубля за эту самую унцию.

Пу-пу-пу.

Получается примерно тридцать семь рублей за грамм, тридцать семь тысяч за килограмм и тридцать семь миллионов за тонну. И это против моих желанных семидесяти четырех миллионов за тонну. Некислое такое нагревалово! Я так не играю, я лучше цыганам на зубы своё золото продам в мелкую розницу.

Маркиз и полковник смотрели на мои манипуляции с ожиданием.

Я беспардонно взял у маркиза со стола бумажку.

— Не трогайте! Это зарплатная ведомость, — яростно взвился фон Лерче.

— Новую сделаете, — небрежно огрызнулся я.

Своей ручкой стал писать.

Характеристики сделки.

Двадцать тонн. Базис поставки — вывоз из каганата, личного склада Бугуйхана, силами покупателя. Рекомендуемый транспорт — военно-транспортная авиация. Примечание — война. Оплата — в день отгрузки безналичным расчётом на счёт продавца.

Подумав, я дописал.

Поставщиком/Продавцом выступает Бугуйхан Аркадий Ефимович, граф, министр иностранных дел каганата Южный Алы Тау, полномочный представитель данного государства во всех международных делах, действует от имени и в интересах каганата, но в сделке выступает лично как грузоотправитель, отчуждающее лицо и получатель денежных средств.

К этому я поставил дату и встал.

— Я не могу оставаться и спорить с этим господином. По дороге напишу докладную записку на имя государя и отбываю в каганат.

— Аркадий Ефимович, — сдержанно отреагировал Баранов, — мы не вправе Вас удерживать. Но вопрос по продаже золота не решён…

— Пётр Алексеевич просил с казначеем встретиться? Я встретился. И упёрся в тупик. Я не вижу отказа, — казначей при этих моих словах заулыбался, — но вижу непонимание. И всё отражу в своём рапорте.

Казначей помрачнел.

— А что? — встал я. — От своей договорённости по семьдесят четыре за грамм на весь объём до крошки, не отказываюсь. Несмотря на иностранных коршунов, которые сулят мне франки, фунты и прочие талеры! Верен интересам империи. С государем я встретился…

В ходе своей тирады я упорно игнорировал казначея:

— С послом Британии поругался, лицом поторговал, простите за мой плохой французский. А ведь там у меня война, не время сейчас по кабинетам расхаживать.

Я вышел из кабинета, не прощаясь, впрочем, мы и не здоровались.

…

— Ну что же, я со своей стороны тоже напишу рапорт, доложусь, так сказать, — подвёл итог Баранов.

— Согласен.

— Но Вы опять накаляете ситуацию, Аркадий Ефимович!

— Ну, вот такой я человек. Приказа о моём насильном удержании нет?

— Нет, — легко ответил Баранов. Видимо, если бы был, он так же легко стал удерживать.

— А есть бумага и чего подложить?

— Да, — мы сидели в машине, хотя и не уезжали, водитель ждал команды. Баранов подал мне картонку-планшет и бумагу.

Я выдохнул, закрыл глаза на пару секунд и в быстром темпе, до того, как машина тронется, принялся писать.

Докладываю…

Я писал в стиле подчинённого, который докладывает начальнику, а не в стиле министра иностранных дел, который пишет письмо правителю чужой державы, потому что другой тон и постановка вопросов, во-первых, отдалили бы императора от меня, а во-вторых, повлекли бы переключение работы с министерства обороны на МИД, что было бы долго и скучно.