— Да, я Владетель и министр юстиции, прошу Вас, Альберт Персеевич, продать мне неиспользуемые станки.

Рядом со мной терпеливо переминался Игорь, который за сегодняшнее утро уже сделал кучу закупок и доставил их до базы единорогов.

Так же два единорога сопровождали меня и один — его, там что тут была почти половина отряда, в броне и с штатными пистолетами.

Мелкие глазки Альберта Персеевича бегали то по моему костюму, то по единорогам.

— Вы не можете меня заставить.

— Не могу, у нас свобода договора. Но могу поднять Вашу бухгалтерию и подтянуть налоговую службу, чтобы понять, до какой степени Вы уклоняетесь от уплаты налогов.

— Это вне Вашей юрисдикции!

— Правоохранительная деятельность — в моей юрисдикции. И конечно же, я не хотел бы этого делать, как и спрашивать о происхождении табака, которого Вы по документам ввезли за год всего двести десять килограмм, а я своими глазами вижу в цеху несколько тонн.

— Это неблагородно, угрожать мне, на моём же предприятии. Не сильно Вы, Аркадий Ефимович, отличаетесь от других Владетелей.

— Как скажете. Я пру к цели, стараясь минимизировать ущерб. Общей картины Вы не знаете. Станки мой инженер осмотрел.

— Да знаю я Вашего этого проходимца, приходил ко мне на позапрошлой неделе, теперь вот явился с Вами, и Вы хотите захапать моё оборудование. Вы поймите, граф, я единственный производитель сигарет в Кустовом. Вы знаете, как сложно было развернуть производство? А теперь Вы всё пронюхали как крыса и развернёте своё, отжимая у меня долю рынка.

— А, так Вы думаете, что я хочу создать Вам конкуренцию?

— А Вы конечно же скажете, что это не так! — скептически выдал владелец сигаретного заводика.

— Клянусь Предком, что купленное у Вас оборудование будет вывезено далеко за пределы республики, в частности в каганат Южный Алы Тау, где так же не будет использоваться для сигаретного производства.

— Китайцам продадите по спекулятивной цене, — прокомментировал Альберт Персеевич.

— Более того, я готов купить партию Вашей продукции… Коробов пятьдесят для поставки в каганат и предложить Вам открыть у нас свою лавку.

— С эксклюзивным правом, монопольным по торговле табаком? — спросил он.

— Нет, монополия играет против рынка, против других игроков. Но у Вас есть шанс стать первым.

— Это всё слова… Даже клятва Предком. Несерьёзный разговор.

— Серьёзный.

— А бумагу с оттиском своего перстня подпишете, поставите? Что Вы обещаете не создавать мне конкуренцию по Кустовому и республике.

— Поставлю, подпишу. Несите писчие принадлежности и велите рабочим демонтировать станки.

Ворота в закрытый по причине отсутствия нагрузки третий цех закрыли, инженер осмотрел станки ещё раз и кивнул, что да, они двойного назначения, английские и могут быть дооборудованы под нужные Игорю и мне цели.

Я впервые слышал, что сигаретные станки могут так использоваться, но ему виднее. Особенности мира, наверное, особенности взаимоотношения мировых держав.

— А почему, — спросил я Игоря, — англичане так запросто позволили вывезти станки двойного назначения?

— Как и многое в Кустовом, — пояснил он, поправляя очки, — эти вещи не очень-то законны. На них стоит оттиск «Albert Levy Thomas».

— И?

— Это фабрика такая. Не думаю, что они станки легально продали. Да и оборудование старое донельзя.

— Украденное?

— Не думаю, что это были обычные воришки. Скорее собственными же завхозами, списано, контрабандой вывезено и продано.

— Завхозы во всем мире они такие… Хозяйственные ребята.

— Да.

— Понятно, контрабанда и контрафакт. Вы правы, в Кустовом такого примерно половина.

— Ну, механизмы пару лет назад заменили на самодельный аналог, можно сказать подвергли капитальному ремонту. По-деревенски, конечно, но работать будет.

…

Я написал владельцу завода расписку, его рабочие демонтировали станки, пока его отдел продаж выписал мне крупную партию сигарет, после чего я попросил запереть цех и перетащил всё в свой город, равно как и сигареты в коробах с синей пометкой «сигары и сигареты 'Альберта»

На картинке Альберт был высок, кудряв, атлетичен, молод и улыбался, чего я за ним не наблюдал. Ну да ладно.

В своём городе я коротко переговорил с Федором и попросил готовиться к полёту, потом вернулся в Кустовой.

В короткий момент сложилась ситуация, когда товар я уже вывез, но не заплатил и я вполне мог бы старого упрямца наказать и кинуть, но… Это не мой стиль.

Мы отпустили инженера и поехали в банк со счетами на оплату, которые я оплатил там же, чем обогатил Альберта на почти восемьдесят тысяч, считая вместе и старые станки, и запас сигарет.

Потом мне пришлось метаться между базой единорогов, перетащить Сергея и его бригаду с Медного завода, ещё в магическую лавку, в общем я запыхался.

«Я могу принять обновление, повысить уровень. Есть рост…» — внезапно порадовал меня Шило, так что я на радостях переместился на Чёрный рынок, где закупил специфические и дорогие макры.

Если для первоначального роста его уровня хватало по одному макру, к тому же — бесплатному, потом снова хватило одного, потом уже три… То сейчас этот проглот сожрал шестнадцать макров и едва согласился перекинуть меня и Игоря в каганат.

Шило удобно устроился у меня на поясе и стал повышать свой уровень, недвусмысленно намекая, что его статус сейчас — «не беспокоить».

В городе я, еле переставляя ноги от усталости, побрёл к Фёдору.

— Ну что, летим? Я готов, самолёт тоже.

— И я, — слабо кивнул в знак согласия. Работа у меня скорее, как у пассажира, так что, поправив пиджак, я полез в гнездо второго пилота.

Фёдор отрицательно показал головой.

— Полёт долгий, одежда по второму формату.

В полёте на высоте в любом случае зябко, для чего нужен и шлем с очками, защищающий лицо и куртка, которая всегда жила на сидении. Но иногда Федор принимал решение, что полёт будет выше, а погода холоднее. С учётом того, что всё в самолёте продувалось и обогрева не было как явления, пилоты вообще одевались в волчьи шубы, унты, защищали шеи, а шлем-маска была тёплой и на меху.

В общем, облачились мы в это снаряжение, даже Иван Иванович помог и нас проводили в полёт. Место назначения затерянный среди холмов, полей и лесов город Чунцин, а точнее какая-нибудь деревня в его окрестностях.

Вообще-то лететь туда — три тысячи километров, то есть больше предельной дальности нашего биплана, но, на наше счастье, там есть несколько аэропортов, обслуживающие летающих контрабандистов.

Среди прочего мы собирались оставить им в качестве информации для пилотов сведения о нашем аэродроме.

Спать в полёте, если ты летишь в душноватом салоне на потёртом, но анатомично созданном кресле, где-то вдали хнычет малыш и ты скушал курицу из предложенного обеда, это нормально.

А вот спать, вцепившись в боковые ручки гнезда пилота, облокотившись о скрипучее кресло, и стараясь не шевелиться, чтобы не тронуть органы управления, особенно педали, это целая наука.

В полёте в течение трёх часов я не то, чтобы поспал, я скорее временно стал мумией. Глотка пересохла, я определённо простужусь.

Но мы летели, упрямо забирая на юго-восток, летели над монгольскими степями, я даже пару раз видел табуны.

Полёт был для меня чередой бесконечных событий, которые я воспринимал смутно. К счастью, меня всюду тащил Фёдор, который с одной стороны видел моё состояние, а с другой осознавал свою ответственность за это мероприятие.

Мы приземлялись, регистрировались, я платил полётный сбор за посадку, Фёдор договаривался о заправке, сам же критически проверял топливо, проверял самолет после его проверки местным техником, потом тащил меня в столовую, где мы кушали какую-то невкусную жирную пищу (а что делать, если живот прихватит в полёте?).

Потом мы полчаса бродили в окрестностях самолёта по степи, причём Федор любовался красотами, а я размышлял о каганате и о том, смог ли сбежать Юба.