Крис незаметно огляделся, не поднимая головы: комната просторная, огромные окна, а подоконники низкие, перед ними свободное пространство. Только бы растяжки хватило.

Давай, ты же танцор, ноги сильные, тренированные! Черт, главное, чтобы стекло было простое.

Смазанным резким движением он прямо с кровати метнулся к окну, почувствовав все растянутые мышцы, ушибы и многострадальные суставы, отозвавшиеся резкой болью. Не думать, не чувствовать ничего, главное, чтобы его сейчас собственное тело не подвело, не сорвалась рука или нога…

Как он в этом прыжке ухитрился захватить свои штаны, лежавшие прямо на полу, он даже не понял, но это было предусмотрительно.

«Люди от страха на деревья залезают, а я вот сейчас штаны кожаные попытаюсь натянуть, сейчас, только бы остальное удалось…»

Он вскочил на подоконник и влепил пяткой в стекло. Ступню обожгло резкой болью, а потом она просто онемела. Но уже слышался звон разбитого стекла и само оно неровными осколками осыпалось на пол и подоконник. А еще часть осколков посыпалась вниз, на улицу…

Не давая ни себе, ни хозяину квартиры опомниться, Крис выхвалил большой осколок и поднес его к своему горлу:

— Отойди! Отойди, я сказал! Не подходи! Я знаю, где какие артерии резать, у тебя сейчас будет труп окровавленный!

Вадим переводил ошалевшие от изумления глаза с разбитого окна на сошедшего с ума стриптизера, в окровавленной руке державшего крупный осколок.

— Послушай, отойди от окна… я тебя не трону… давай поговорим, — голос у Вадима был хриплым.

— Нет уж, я тут подожду. А подойдешь ко мне — полиция под окном труп найдет. У тебя ведь окна на проспект выходят. Зря ты такую квартиру выбрал.

Вадим сам не понял, когда его вечеринка начала превращаться в криминальную историю. Сейчас еще и с потенциальным трупом. Он почему-то не сомневался, что сумасшедший парень свою угрозу выполнит. Оставалось только надеяться, что Николай ничего подобного не планировал и не собирался его подставить по-крупному. В любом бизнесе от явного криминала и проблем с полицией лучше держаться подальше, а уж в его случае — тем более.

А парень точно ненормальный. Ну, следы останутся, конечно. Но ему столько денег бы заплатили, он столько за полгода не заработает. И ничего страшного не произошло, повреждений особых нет, чего он взбесился?

Между тем этот ненормальный умудрился натянуть свои штаны, не спускаясь с подоконника, и продолжал диктовать условия:

— Ты мне сейчас отдашь рубашку, и я отсюда уйду. Уйду и забуду все, что здесь было. Иначе… я живым не дамся, даже не мечтай. Если попробуете схватить на лестнице — я зарежусь на лестнице, как вы это соседям объясните? А кровь до конца вообще невозможно смыть, ты же знаешь о химических реагентах, которые обнаружат ее следы? А меня точно будут искать и что-нибудь да найдут, — не давая возможности ответить, он глянул на застывших охранников и продолжил — ты, да, вот ты, у двери, отдай свою рубашку. Давай, снимай, хозяин новую купит. Не бросай, на пол положи и ко мне ногой подвинь.

— Да, когда полиция приедет, сдашь им меня — за хулиганство. Я согласен оплатить штраф и материальный ущерб — но в участке. Вот только, думаю, что ты полицию не ждешь, — Крис не боялся сейчас, кажется, вообще ничего. Липкий ужас, державший его после поимки в парке, отпустил и обернулся бешеным адреналином. Почему-то даже тянуло посочувствовать этому мужику, который явно не ожидал подобного поворота дел — дружок его не предупредил, что подарок с сюрпризом.

И, уже уходя, не удержался, поддел:

— В следующий раз, когда будешь развлекаться, выбирай комнату без окон. Для подобных развлечений только такие и подходят.

Крис

Я не знаю, на чем я вчера действовал — на сплошном адреналине? Сегодня я не смог даже встать с постели. Я малодушно разрешил себе полежать еще немного, потому что Анита все равно раньше обеда не приедет, уговаривая себя: «Сейчас, еще совсем немного, будет легче — тут же встану».

Вот только у меня не слушались руки, совсем. Казалось, что это какие-то чужеродные предметы, которыми я вообще не могу управлять. Вдобавок ко всему плечи опухли и адски болели, простреливая дикой болью каждый раз, когда я пытался поднять руку или просто ею пошевелить.

Вчера, выскочив из дома, я понял, что иду босиком. Хорошо, хоть рубашку успел натянуть — это когда бугаи остались на лестнице и провожали меня взглядами, чтобы я, наверное, консъержу не начал плакаться… Впрочем, я уверен, что здесь служащие ко всему привычные, хотя изумление и любопытство я на лице успел прочитать — не сомневаюсь, что мой вид этого заслуживал.

Но была и хорошая новость — парадная выходила на тот самый проспект, и по нему двигались машины. Я отчаянно махнул рукой, подзывая такси. Ни телефона, ни кошелька у меня не было. Да, кстати, ключи тоже остались там же…

Что я буду делать, если таксист не согласится везти меня без денег, поверив, что я заплачу, когда приеду — я не знал, потому что даже приблизительно не представлял, в какой стороне мой дом и сколько туда добираться.

Правда, выглядел я не так отчаянно, как можно было ожидать — видимых следов на лице мне не оставляли и одежда не порвана и не в крови. Видимо, поэтому таксист все-таки остановился и согласился меня довезти, хотя всю дорогу недоверчиво косился и явно хотел задать вопрос.

Боже, спасибо тебе, что в нашем доме есть консъерж, и еще раз спасибо, что это не недоверчивый бывший военный или полицейский, а пожилая тетя Нина, у которой есть ключи от нашей квартиры! Она сочувственно выслушала мое скомканное объяснение о том, что меня ограбили и выбросили на пустыре и, конечно же, она дала мне запасной комплект ключей.

Еще раз спасибо, что Анита никогда не прячет деньги и не ограничивала меня в расходах. Впрочем, дополнительные расходы — это сейчас наименьшая из моих проблем… Я заплатил таксисту раза в два больше озвученной им суммы, но это человек сегодня спас меня. К тому же руки ощутимо дрожали и точно отсчитать купюры не представлялось возможным. Кажется, у меня начинался отходняк…

Последней связной мыслью было, что тете Нине я должен большую коробку пирожных и выслушать ее разговор «за жизнь».

На последнем издыхании встал под душ, начал намыливаться, стараясь смыть, стереть, содрать с себя эту грязь, которая покрывала меня с ног до головы, чужие следы, запахи, воспоминания! Поймал себя на том, что уже неизвестно сколько времени стою под горячими струями без мыслей, без чувств, как будто проваливаясь в черную воронку; выбрался из душа, вытерся и упал на кровать, отрубаясь на ходу.

Дверь сегодня Аните открывали очень долго. Замок щелкнул, потом какая-то возня, но ручка почему-то не поворачивается. Странно, замок заедает, что ли? Но, зная Криса, он не оставил бы это без внимания — починил бы сам или вызвал мастера.

Наконец Крис сдался, из-за двери послышалось:

— Госпожа, откройте, пожалуйста, сами.

Анита открыла ключом дверь — странно, замок нормально работает — зашла и вручила сумки Крису. Крис подхватил сумки, при этом чуть не уронив одну из них. Анита присмотрелась повнимательнее: какой-то он заторможенный, неловкий, а выражение лица… Такой он был в самый первый раз, когда она только привезла его домой — упрямо сжатые губы, взгляд напуганный, смущенный и независимый одновременно, словно говорящий: «Все хорошо, ничего не случилось!». Вот этим взглядом он себя и выдал:

— Так, рассказывай, что случилось?

— Госпожа… — и Крис замолк, то ли пытаясь рассказать все сразу, то ли, наоборот, не сказать ничего лишнего.

— Начал хорошо! — поддела его Анита и тут же поняла, что этот легкий тон сейчас не проходит. Крис замыкается в себе, и они действительно сейчас вернутся к первым дням своего знакомства.

— Крис… — она попробовала начать по новой — что-то случилось, я же вижу. Расскажи мне, начни, с чего хочешь, но не молчи. И что у тебя с руками?