— Какая потрясающая встреча! Кажется, с Кристианом вы уже однажды встречались?

Все-таки надо отдать его самообладанию должное, потому что ответил он мгновенно:

— Мне кажется, что у нас с вами есть некоторые нерешенные вопросы. Может быть, обсудим их в другом месте?

— Хорошо, я думаю, что какое-нибудь кафе подойдет. Вот, например, «Платан»? Знаете, где это? — наш собеседник подтвердил, что знает, и безропотно согласился поехать туда.

Это кафе находится на открытом воздухе, в людном месте — все-таки я не собираюсь по-глупому подставляться.

— Ну, что же, Вадим Павлович, познакомимся снова? Хотя с моим парнем вы знакомы, правда, эти обстоятельства он бы предпочел забыть.

Видно, что у Вадима было время собраться и все обдумать, но все равно ему неуютно. «Интересно, а его можно было бы шантажировать? Наверное, да, но тогда был бы реальный шанс однажды навсегда исчезнуть.»

— Это недоразумение. Мои… развлечения всегда в рамках закона, но в этот раз я доверился своему другу, сомневаться в котором у меня не было причин. Как я понимаю, молодой человек — Кристиан — оказался на моем празднике не совсем добровольно. Этого я не знал. Приношу свои самые искренние извинения и готов заплатить любую материальную компенсацию, которую вы считаете необходимой, — при этом Вадим обращался скорее не к Кристиану, а ко мне, то ли потому, что смотреть на свою бывшую игрушку ему было стыдно, то ли он понимал, что на данный момент именно я могу стать основным источником его неприятностей.

— Солнце, ты считаешь необходимой материальную компенсацию? — обратилась я к своему парню.

— Нет, — ответил молчавший все это время Крис, — я просто хотел сказать несколько слов. Мне дали по голове и привезли к вам, пообещав, что если буду сопротивляться или скажу хоть слово, то не выживу. Как ни странно, я им поверил — ваши друзья были на редкость убедительны. А к вам у меня претензий нет — потому что я в принципе не жду от подобных людей чего-либо хорошего. Достаточно того, что вам за подобные развлечения приходится платить, потому что никто в здравом уме и по собственному желанию на подобное не согласится. Впрочем, я тоже был шлюхой, меня выкупила моя нынешняя госпожа, и никогда по собственной воле я бы не выбрал подобный заработок. Я сейчас не хочу об этом вспоминать — все уже перегорело и быльем поросло. Но если хоть один волос упадет с головы моей девочки…

— Успокойся, солнышко. Вадим Павлович прекрасно понимает, что забыть обо всем — наилучший выход из положения, прежде всего для него самого.

Вадим

Никогда не думал, что буду переживать о шлюшке. Хотя это не шлюшка, как оказалось. Правда, с прошлым там мутно. Я теперь думаю о Николае — чего он хотел добиться таким подарком? Действительно думал, что или он, или я парня пришью? Ведь только так можно было добиться, чтобы он молчал. Или действительно хотел меня подставить, ведь с такими аргументами сделать это легче легкого? Откуда парень знает, по чьему приказу его похитили? Похищение, изнасилование в извращенной форме — статьи я знаю. И, собственно, какой смысл спасать своими показаниями меня? Мы для него одинаковы — насильники, которых он возненавидел.

Как это я так ошибся — принял за желание заработать денег страх и желание выжить? Не знаю, сколько денег надо дать обычному человеку с улицы, чтобы подобное забыл.

А я не знаю, смог бы я его убить, если бы представил последствия — обвинение, и даже если оправдают, репутация погибла — и если бы мог безнаказанно избавиться? Наверное, смог бы. Но такого выбора у меня уже нет, мальчишка оказался… то ли хитрым, то ли безбашенным настолько, что ему было плевать на последствия. Труп, выпавший в окно — это гораздо хуже обвинения в похищении. Я отпустил.

А теперь увидеть их вдвоем… Не думал, что бомба дважды в одну воронку попадет. Встретить снова у Бориса, понимая, что он может одним словом… Нет, не разрушить мою репутацию, это смешно, но заронить подозрения… А его девушка в этим случае будет бороться до конца. Не знаю, от чего мне хуже.

Головизор почти всегда приносил такие известия, после которых жизнь Кристиана менялась — он уже отметил эту закономерность. В прошлый раз это были хорошие перемены, а что его ждет в этот раз — ему еще только предстояло узнать.

Анита вошла в комнату чем-то озадаченная, не зная, как начать разговор; наконец она решилась:

— Мой дед в молодости был большой оригинал и экстремал, и лучше всего это доказывает то, что моя бабушка — уроженка Венги.

У Криса на лице промелькнуло изумление, доказывающее, что теоретически он знаком с этой планетой матриархата, ожившим кошмаром для любого мужчины Земли, как, впрочем, и мужчины с любой другой планеты.

Анита продолжила:

— Она встретила его в Космопорте Венги и улетела посмотреть Землю, здесь и осталась, родила здесь ребенка — мою маму. Так вот, сейчас мне позвонили оттуда. Моя… даже не знаю кто… какая-то троюродная тетушка сказала, что я наследница Старшей Госпожи их дома и она просит меня прилететь на Венгу, потому что та скончалась.

— И что вы ей ответили? — с некоторым усилием выговорил Крис. — Поедете?

— Честно говоря, понятия не имею — нельзя вываливать подобные новости на неподготовленного человека, то есть на меня. Там я никого не знаю, меня никто не ждет. А здесь у меня есть ты. И я не потащу тебя на неизвестную планету, где с тобой может случиться еще худшее, чем было здесь. А без тебя я не поеду.

— Я поеду.

— Зачем? — более умного вопроса Анита не смогла задать, ошеломленная этим коротким ответом.

— Госпожа, давайте я расскажу вам, кто вы для меня и чем я вам обязан.

Меня продали… ну, сами знаете, куда, и первое время все было не так страшно: меня «сдавали в аренду» женщинам, обычно немолодым, которым нужен был спутник на вечер. Иногда я оставался не только на один день, я им нравился, а мне нравилось радовать этих женщин и доставлять им удовольствие. А потом… Однажды какой-то важный клиент устраивал грандиозную вечеринку и потребовал всех. Мне не повезло — я как раз был свободен и попал на эту вечеринку. Впрочем, остальным тоже не повезло… Это был мой первый раз с мужчиной… с мужчинами. А также второй, третий… я уже не считал. Это продолжалось почти два дня. У меня очень хорошая регенерация — за неделю почти выздоровел. Тогда же я хотел покончить с собой, но не получилось — меня спасли и потом уже не выпускали из вида. Зато теперь я знаю, что вены надо резать вдоль, а не поперек, — Крис сидел на полу у нее в ногах, отвернувшись и не давая возможности увидеть его лицо; говорил ровным голосом, словно подчеркивая — все это уже давно прошло и перегорело.

— Вот так и получилось, что вначале я имел возможность освободиться, сбежать — за мной не особенно серьезно следили. Но тогда мне казалось, что все не так плохо, идти мне некуда, а здесь ничего ужасного не происходит. А потом было уже поздно — из виду меня не выпускали ни на секунду, ни сбежать, ни даже сделать ничего с собой невозможно. И я нравился клиентам: реагировал слишком остро, чем их очень развлекал. Сопротивление заводит, а я никак не хотел смириться. Смешно сказать, но вначале у меня была надежда, что кто-то из этих женщин оставит меня навсегда. А я бы сделал так, чтобы она ни о чем не пожалела, — Аните показалось, что он улыбнулся, но как-то не слишком весело. — Дурак наивный.

— Я ненавидел каждую секунду своей жизни; в тот день, когда вы меня забрали, я бросился на клиента и очень надеялся, что он меня убьет. Мне не повезло — по крайней мере, я так тогда думал — он оказался достаточно сильным и под рукой был шокер. Так что меня выдали вам сразу из комнаты наказаний, и даже не успели особо заняться воспитанием. Если бы только эти мои хозяева знали, какая жизнь ждет меня у вас, я бы никогда к вам не попал. Как они меня ненавидели!