— Отвертка, слушай… — пытается начать Стас, но я его перебиваю.

— Извини, но я не подхожу на роль женщины в «группу здоровья», — слышу свой сухой и почти официальный голос. — Может быть, произвожу такое впечатление, но клянусь, что так происходит точно без моего умысла. Я не хочу заводить никакие отношения, Стас — ни постельные, ни романтические. Мне жаль, что твои праздники пройдут скучно из-за меня. Если ты скажешь точный адрес, я попрошу водителя забрать нас с Дашей и твой Новый год еще можно будет спасти.

Он внимательно слушает, лишь пару раз как-то очень задумчиво качнувшись с пятки на носок. Невозможно угадать, о чем думает — как ни старайся. Но мне не хочется его обижать.

— Ты первый мужчина, кроме моего мужа, кто отнесся ко мне действительно хорошо. — Почему-то именно это говорить тяжелее всего.

— Твоего умершего мужа, — поправляет Стас, и приседает на корточки, чтобы забрать у Даши веревочку с варежки, которую тут же повязывает на черенок лопаты.

— Он мой муж так или иначе. Не важно, как ты это называешь — я замужняя женщина.

— По-моему, Отвертка, ты нашла хороший повод держаться на расстоянии от всего мира.

— Спасибо, док, — не к месту иронизирую. Понятия не имею, почему, но его попытки поиграть со мной во Фрейда абсолютно беспричинно бесят. — Это — моя жизнь, и я проживу ее так, как хочу. Извини, но мне не нужны советчики, а если вдруг я потеряю опоры, то пойду к платному специалисту, лягу на кожаный диван и буду рыдать, пока не отпустит. По крайней мере, это будет честный обмен.

— Ну да, ну да, — кивает Стас, помогая Даше справится с веревочкой, которая ей теперь понадобилась обратно. Может, он ничего и не знает о детях, но мой «деть» об этом не в курсе и прекрасно с ним ладит.

Лисица снова сует ему «подарок», и на этот раз с любопытством топает в сторону самого большого сугроба. Пинать ногами снег — это вот прямо ее.

— Ты не была замужем, Отвертка. Ты была на реабилитации после бывшего урода.

— Не помню, чтобы разрешала устраивать мне разбор полетов.

— Не помню, чтобы говорил, что мне нужно твое разрешение.

— Тогда держи свое мнение при себе — ты имеешь на него полное право, а я имею полное право ничего об этом не знать.

Последние слова получаются резкими и почти грубыми, и мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы больше не забываться.

— Прости, — мягче и с протянутой рукой дружбы, — я не хотела тебя обидеть.

— Не имею привычки обижаться на женщин, — одними губами улыбается он, но глаза продолжают смотреть с пристальностью сканера. Вижу, что ему очень хочется продолжить, но когда Стас открывает рот, он говорит уже не обо мне. — Мне не нужна женщина для группы здоровья, Маш. Не все мужчины — озабоченные больные сексоголики, хотя в определенном возрасте у меня был «гон» как у всех молодых лосей. Прошло вместе с прыщами. Все-таки я предпочитаю находиться с женщиной в нормальных отношениях — ну, знаешь, старомодных, со свиданиями, кино и парными чашками.

— И что — каждую потом в ЗАГС? — Я прячусь за иронией — это настолько очевидно, что он с пониманием кивает.

— Не все нормальные взрослые отношения должны заканчиваться штампом в паспорте. Иногда люди просто встречаются, притираются, но, когда у них не клеится — они расстаются без битья посуды.

— Ты слишком хорош, чтобы быть настоящим.

— Ага, сейчас корону протру и нимбы отполирую.

— Ну не обольщайся — на целый нимб ты еще не наговорил.

Мы обмениваемся улыбками, и это немного понижает градус серьёзности разговора, подтирает его острые углы невидимым ластиком.

— Ты мне нравится, Маша.

— Вот так сразу в лоб?

— Не вижу смысла скрывать очевидное, — глядя прямо мне в глаза.

Мне должно быть безразлично его признание, но оно меня почему-то волнует.

Я списываю это на целую кучу совпадений. Уже давным-давно никто не делал мне комплиментов, не говорил, какая я симпатичная и классная. В моей жизни нет — и, если быть честно, никогда не было — такого мужчины, как Стас. И мне, конечно, льстит, что из всех возможных женщин, которые вокруг него наверняка вьются, он решил поохотиться на меня — точно не ТОП-десять и, наверное, даже не ТОП-пятьдесят.

А еще я просто не помню, когда кто-то говорил со мной настолько честно и прямо.

Издержки выращенной толстой кожи — она неплохо защищает от нервяков и разочарований, но и не подпускает никого достаточно близко. А тут целое «Ты мне нравишься» и прямо в лоб.

Любая женщина бы разволновалась.

Другое дело, что я в состоянии не дать этому проникнуть дальше, глубже.

— Я бы с удовольствием послушал весь тот мысленный процесс, который сейчас варится в твоей голове, — говорит Стас. — Кажется, ни одна женщина в моей жизни не думает с таким интересным выражением лица.

— Что не так с моим лицом? — Я тут же хватаюсь за повод сменить тему разговора. Готова говорить о моем лице, о моем дурном характере, о чем угодно, лишь бы между нами больше не было этой неловкости.

Нужно просто переждать эти праздники, потому что сбежать сейчас будет откровенным признанием себя истеричкой. Но когда вернусь в Москву, пойду в салон и набью себе тату на лбу: «Если в голову пришла странная мысль — переспи с ней ночь, скорее всего утром тебя отпустит».

— У тебя лицо женщины, которая только что сожгла на костре свое либидо, — выдает Великан. — Принесла его в жертву правильности, порядочности и прочим заборам, которыми она отгораживается от настоящей жизни.

Пожалуй, я погорячилась, когда занесла его в список лучших мужчин в моем окружении.

Хорошо, что в эту минуту Даше надоедает развлекаться в снегу и начинает плаксиво тереться лбом об мои колени, выпрашивая взять ее на руки. По крайней мере есть предлог вернуться в дом и поставить точку в разговоре, который внезапно превратился в сеанс глубокого психоанализа меня.

— Видишь, как хорошо, что я не твоя женщина, — улыбаюсь ему самой наигранно милой улыбкой. — Не придется шаманить и отплясывать с бубном, чтобы воскресить либидо.

Он закидывает голову назад и от души хохочет.

Причем так заливисто, что пока шагаю к дому с Дашой на руках, дочка подхватывает его веселье и начинает хихикать в ответ.

Еще примерно час Стас откидывает снег, а мы с Лисицей в этой время занимаемся тем, что находим себе занятие по душе. В гостиной кроме старого проигрывателя для пластинок есть еще и большая плазма на стене, к которой подведен вай-фай. Так что я, к большой Дашкиной радости, нахожу ей канал про котиков, а сама потихоньку навожу порядок в комнате и достаю свой ежедневник, куда вношу пометки о встречах, которые можно перенести.

То ли воздух тут такой, то ли это включилась моя внутренняя система безопасности, но сейчас кажется вполне нормальным и даже правильным передвинуть пару важных переговоров с десятого на вторую половину декабря. Не случится ничего страшного, если я чуть больше времени проведу дома, и чуть меньше — в офисе: погуляю с Дашей по морозу, начну, наконец, закрывать свой список «почитайки», досмотрю последний сезон «Игры престолов».

Я даже не сразу понимаю, откуда во мне снова та самая тревога. Теперь даже Стаса рядом нет, чтобы обвинить его в своих этих… трансформациях.

— Ты не поможешь не с ужином? — В комнату заглядывает Стас. — Максимум могу что-то резать ну или строгать.

— И мне не придется пришивать тебе пальцы? — пытаюсь пошутить я. В холодильнике точно были говяжьи стейки и ведерко маринованного мяса. Неужели даже с шашлыком не справится?

— Я не до такой степени неуклюжий, чтобы оттяпать себе целый палец — максимум фалангу.

— А шашлык тоже положишь на мои хрупкие плечи?

— Шашлык нормальные люди кладут над углями — всему тебя учить надо, Отвертка.

Бессмысленно делать вид, что ему не удается меня расшатать, выбить основы из-под моей личной трагедии.