В субботу долго валяюсь в кровати, буквально силой заставляю себя лежать там хотя бы до одиннадцати, хоть проснулась часов в восемь.

Есть о чем подумать, и я понятия не имела, что эти мысли будут так меня, выражаясь народным слэнгом, колбасить.

Во-первых, у меня посиделки с Грозной, и я даже представить не могу, что это вообще будет, как пройдет и что мне делать. Что она хочет, чтобы делала я? Она хочет, чтобы я была той ее молоденькой подружкой, какая есть у любой мудрой женщины? Или чтобы в чем-то заменила дочь?

А во-вторых, завтра придется дать ответ Диме.

И мне было бы гораздо проще на это решиться, если бы он хотя бы как-то более определенно озвучил свою позицию насчет будущего. Жить с мужчиной ради хорошего интима — это точно не для меня, хоть кроме интима у нас в общем достаточно тем для разговоров.

Люди съезжаются для того, чтобы понять, хорошо ли им вместе в быту, и обычно за этим следует предложение замужества, ну, по крайней мере, в ближайшие месяцы. А дальше уже просто вариации на тему, поженятся они сразу или только когда укоренятся на работе, или достигнут определенного финансового достатка.

Призрак предлагает совсем не это.

Скорее, просто более удобный вариант встреч.

Пока одеваюсь для похода в «Мак», составляю мысленный список всех вопросов, которые задам Диме прежде, чем озвучу свой ответ. Без розовой ваты. И если наши отношения не выдержат такого разговора — смысл тогда продолжать?

В назначенный Грозной «МакДональдс» приезжаю за пятнадцать минут до времени Х.

Стол один — и я успеваю его занять, буквально в два прыжка опережая группу подростков, явно навостривших уши в его сторону. Долговязый веснушчатый парень говорит пару ласковых слов в мой адрес, и я, скалясь, показываю ему средний палец.

Стол мой, неудачники!

Плюхаюсь, бросаю на соседнее место рюкзак и провожу взглядом по залу.

В выходной, да еще и в центре нашей северной столицы, вырвать свободный стол здесь — большая удача. Может, Грозная так меня проверяет? И никакая это не потребность казаться проще, а банальная попытка снова прощупать мои амбиции, которые она сама столько раз нахваливала?

Где-то справа слышу знакомый женский голос.

Знакомый до неприятного зуда ладоней, потому что вызывает желание подойти и хорошенько врезать бывшей подружке. А я тот еще пацифист и вывести меня на потребность пускать в ход кулаки — это еще надо постараться.

Интересно, что Ленка тут делает? Она же любит говорить, что «Мак» — это слишком по-американски, а русские люди должны ходить в туда, где готовят пельмени и плюшки.

Осторожно, стараясь не привлекать внимание, поворачиваюсь по направлению ее голоса.

Но натыкаюсь почему-то не на Ленку.

А на знакомый свитер и затылок.

Я отворачиваюсь, мысленно снова и снова вспоминая моего Призрака.

Конечно, у меня не было возможности так уж часто наблюдать его затылок в последнее время — да и вообще, ведь мы не так уж давно знакомы в реальности — но я абсолютно уверена, что это — его затылок. И его любимый серый свитер с высоким воротом на шнуровке. Дима пару раз говорил, что купил его, когда ездил в Лондон с каким-то своим приятелем, и что этот свитер от какого-то модного английского дома, из высококачественной шерсти и стоит больше, чем отечественный автомобиль.

Я смеялась, что тогда обязательно должна сделать в этом свитере пару селфи, а он очень серьезно сказал, что я могу забрать хоть все его вещи, включая трусы и носки, но этот свитер — святое.

Там, за столом с моей бывшей лучшей подругой, сидит мой теперешний молодой человек.

Кривлюсь, потому что словосочетание «молодой человека» как будто из прошлого, из той эпохи, когда первокурсницы с косичками приводили молодого комсомольца знакомиться со своей интеллигентной семьей. Моя мама очень любит это «молодой человек», а воспоминания о матери в эту минуту точно не на пользу моим попыткам остудить голову.

Если я встану, подойду и просто посмотрю на них — кто увидит меня первой?

Если я просто буду сидеть и сделаю вид, что ничего не знаю — что будет потом?

Может, это не Ленка вовсе?

Честно говоря, мне было бы легче перенести эту грязь, если бы мой Призрак ходил «налево» с какой-нибудь другой женщиной. Господи, да в Петербурге полным-полно красавиц, совсем не обязательно, чтобы мой парень и моя подруга вдруг оказались… любовниками!

Мало ли людей с похожими голосами.

Назойливое воспоминание все-таки прорывается через мои попытки заглушить прошлое.

Чашка с надписью «Елена» — в жутких розочках и с потертой позолотой.

Если бы Ленка могла быть чашкой — то именно такой.

Или это во мне говорит злость?

Снова потихоньку поворачиваю голову в сторону «сладкой парочки», и на этот раз они сидят так, словно нарочно позируют — хорошо видно Ленкино лицо, хорошо виден профиль моего Призрака.

Я бы хотела ошибаться, но теперь это просто невозможно — они не дали мне шанса.

Мою хрупкую надежду на то, что они могут быть просто каким-то образом знакомы, разбивает Ленкина попытка взять Диму за руку. Она так старается, что тянется через весь стол, сжимает свои пальцы поверх его ладони. Я еще во что-то верю, сильно жмурясь, чтобы, когда открою глаза, увидеть, как он от нее отмахивается и говорит что-то вроде: «Эй, мы просто друзья, у меня уже есть девушка!»

Но я вижу только двух людей — мужчину и женщину — которые сидят за столом, скрестив пальцы рук, и выглядят совершенно точно почти так же, как любая романтическая парочка на открытках к Дню Святого Валентина.

Наверное, я все же слишком самонадеянна, но у меня нет никакой «предустановленной» реакции на подобный случай. То есть, я просто никогда не думала о том, что могу попасть в ситуацию «классического любовного треугольника», отягощенного тем, что одна из его сторон — моя подруга. Пусть и бывшая. Я просто не представляла, что со мной такое может случиться, потому что верила — мой мужчина оценит меня по достоинству и не будет размениваться на запасные аэродромы.

Поэтому прямо сейчас я понятия не имею, что делать.

Просто держу телефон в руке, включив фронталку, и наблюдаю за ними как какой-то «Агент 007». В «Маке» делают музыку погромче, и я теперь абсолютно точно не слышу, о чем они говорят.

Но выглядят как парочка — к гадалке не ходи.

Когда успели познакомиться?

Где?

Она же должна зализывать раны после расставания с бывшим.

Внезапная догадка заставляет меня поежиться от отвращения.

Нет.

Нет, нет и нет.

Это просто какое-то чертово низкобюджетное кино.

Он ведь не может быть ее бывшим?

Пытаюсь вспомнить, чтобы Ленка называла его по имени, но нет — она всегда говорила либо «мой мужик», либо «мой бывший», либо это новомодное — мой «эМЧе.

Она никогда не называла его по имени, а меня это никогда не волновало, потому что я была уверена — рано или поздно они все равно окончательно порвут. Смысл интересоваться такими пикантными подробностями бывшего парня своей подруги?

А если мой Призрак и Ленкин мужик, с которым они то съезжались, то разъезжались — один и тот же человек, получается…

Мотаю головой и на всякий случай делаю пару кадров телефоном, чтобы их лица были хорошо видны. Не знаю зачем мне это — еще не решила. Я вообще до сих пор не знаю, как себя вести. В образе выливающей на них обоих что-нибудь, что подвернется под руку, вообще себя не вижу.

Скандалы — это совсем не мое.

Интересно, а как он собирался со мной жить, если у него уже есть «предмет обожания»?

Просто чтобы окончательно все расставить на свои места, набираю Диме сообщение: «Как проходят рабочие субботние будни?»

Он сказал, что будет работать все выходные, но в понедельник ждет меня у себя вместе с ответом на свое предложение.

Как это все вообще возможно — быть таким… бессердечным или бесстрашным?

Замечаю, что Дима отвлекается от Ленки, берет телефон, читает.