В его голосе такая откровенная скука, что черти из моей тени не могут усидеть на месте.

Я поддеваю пальцем его как всегда гладко выбритый подбородок, заставляю смотреть прямо мне в глаза. В ответ на это, Гарик медленно поднимает ладони вверх по моим ногам, но не рискует двигаться дальше лодыжек.

— Хочу убедиться, что ты говоришь правду, — озвучиваю причину своих действий.

— Я искренен как на исповеди, — лениво и почти безэмоционально, отвечает он. — Мне плевать на эту женщину, Маша. И когда она вырубит свой лес и настрогает палки в колеса велосипеда нашей счастливой жизни, очень важно, чтобы ты это помнила и не поддавалась на провокации.

— Ты правда так внимательно меня слушаешь? — не могу не удивиться точности, с которой он повторил мою идиотскую шутку.

— Я правда интересуюсь абсолютно всем, что ты говоришь, — подтверждает он.

Почему-то меня немного царапает и задевает его нежелание спросить о моих чувствах к бывшему. Мог хотя бы из вежливости.

— Эльмира не остановится, — Гарик устало прикрывает глаза и его руки поднимаются еще выше, оказавшись у меня на бедрах. — Она будет искать способ разрушить наши отношения, потому что у нее тоже появился охотничий азарт — знаешь, как некоторым мужчинам важно одобрение самой расфуфыренной самки, так и некоторым женщинам принципиально вернуть бывшего любой ценой. Я ей не нужен. Это тупой принцип забрать то, что она считает своим.

Я прекрасно понимаю, о чем он говорит.

Это из разряда историй о том, что нам нафиг не нужен человек, который по нам сохнет, но очень приятно ощущать его безусловную любовь и привязанность. Типа запасного аэродрома, на который нельзя садиться другим самолетам.

— Твоя бывшая — дура набитая, уж прости, — фыркаю я, и только спустя мгновение понимаю, что мой палец уже не держит его подбородок, а как само собой разумеющееся поглаживает острые грани челюсти, скользит до уха, задевает мягкие пряди волос.

По крайней мере, мой деловой партнер еще и красавчик, что не может не радовать.

Было бы очень грустно жить под одной крышей с толстым потным колобком.

— Прощаю, — милостиво отвечает Гарик. — Но я не всегда смогу быть рядом, чтобы защитить тебя от нее. И пока не могу пойти в открытую конфронтацию со всем кланом Бакаевых. Кое на чем мы с ними завязаны. Мне нужно время, чтобы развязать ситуацию с наименьшими потерями.

Мне так сильно нравится его этот прохладный, немного уставший хищный голос, что я, уже без страха, поудобнее усаживаюсь, тяну на нас обоих плед и прошу рассказать, что это за завязки и как мой «напарничек» собирается их распутывать.

Гарик даже не пытается выяснить, для чего мне эта информация.

Он просто рассказывает.

— Может, это? — Ленка показывает на какую-то безобразную пену из кружев в середине длинной ряда вешалок со свадебными платьями.

Я, как порядочная, натягиваю улыбку в духе: «Тебе все к лицу, дорогая» и молча смотрю, как консультант тут же бросается нахваливать свой товар.

Если бы не финальная часть нашего плана, я бы ни за что не согласилась на этот променад в компании «счастливой невесты», потому что меня тошнит от всего происходящего. В особенности от мысли, что я, пусть и с минимальным вовлечением, но все же становлюсь участницей свадьбы моего… даже «бывшим» его язык не поворачивается назвать.

Сегодня у меня в сумке лежат рабочие документы «особенной важности».

Мы с Ленкой ушли из офиса в обеденный перерыв, и я нарочно как бы между прочим сказала, что чувствую себя неловко, потому то выношу важные финансовые документы.

Она на это клюнула — я хорошо видела, как загорелись ее глаза.

И снова в который раз пожурила себя за то, что раньше была такой непростительно слепой дурой. Как будто у меня глаза были на известном месте сзади.

Что там за документы — я не очень в курсе, Гарик сказал, что «нужные надежные люди» подготовили все как надо. Суть в том, что там как будто важная информация о закупках сырья по немного завышенной цене, но нужно брать, потому что из достоверных источников известно, что данное сырье вот-вот попадет в группу товаров с высокими ограничениями и тогда цена на него значительно возрастет.

Насколько я понимаю, когда «Эллипс» клюнет на эту инфу, они просто скупят много тонн сырья низкого качества, да еще и по крайне завышенной цене. То есть, конкретно попадут на деньги. Вряд ли человека, который принес такую информацию, погладят за это по голове.

Стараюсь изо всех сил держаться за эту мысль, в особенности, когда Ленка выходит из-за ширмы в свадебном платье а ля «тюль на чайнике».

Хотя, конечно, я просто придираюсь — платье не такое ужасное и сидит на ней хорошо.

Просто если я буду думать, что у нее не за горами свадьба, то могу просто сбежать и поставить жирный крест на нашей с Гариком афере.

— Тебе очень идет, — говорю буквально по капле выцеживая из себя дружелюбие.

— Сидит идеально! — нахваливает консультант, и все время нарезает вокруг Ленки круги, поправляя складки на юбке или еще туже затягивая корсет. — Ни один мужчина не устоит!

— Да он уже и так не устоял, — довольно фыркает Ленка, вставляя напоказ палец с кольцом.

До свадьбы еще месяц, а она уже носит его и всячески выпячивает.

Я непроизвольно кладу руку так, чтобы спрятать свою «подделку с «алика».

Потом хватаю телефон и говорю, что совсем забыла перезвонить матери, и она с меня теперь шкуру снимет одними цензурными выражениями. Ленка проглатывает «наживку» — она в курсе о наших с матерью тяжелых отношениях, и не раз становилась свидетельницей скандалов, которые мать устраивала буквально из ничего, на ровном месте.

Мой портфель остается стоять на диванчике — нарочно расстегнутый, с как бы случайно торчащими наружу листами.

Это слишком лакомый кусок пирога, чтобы моя «подружка» не попыталась его урвать.

На улице я нарочно отхожу подальше — оглянувшись, замечаю, что Ленка поглядывает мне в спину через огромное окно-витрину.

За углом останавливаюсь, прижимаюсь любом к прохладному фонарному столбу и начинаю медленный отсчёт от одного до ста.

Все правильно, это бумеранг.

Нужно изо всех сил это думать, особенно сейчас, когда хорошая девочка во мне вдруг напоминает о своем существовании и начинает канючить, чтобы пощадила этих двух недолюдей, потому что где-то над нами всеми есть Бог и Высшие силы, и прочие товарищи, которые обязательно воздадут по заслугам.

Я вспоминаю чашку в доме Призрака, и потертую позолоту на имени «Елена».

Вспоминаю, что он занимался со мной любовью и предлагал к нему переехать, в то время как встречался с моей подругой и украл мечту всей моей жизни.

Наверное, я немного выдохлась, потому что все это уже не работает — я даже разозлиться как следует не могу, чувствую только дикую моральную усталость, как будто меня выпотрошили и внутри совсем ничего не осталось.

Дрожащими пальцами нахожу в телефонной книге номер Гарика, набираю его и напряженно вслушиваюсь в длинные гудки.

— Да, Маш, — он, как обычно, отвечает почти сразу.

— Мне срочно нужна помощь подельника, — пытаюсь прикрыть панику беззаботной шуткой, но выдох сквозь зубы портит весь спектакль. — Прости, я тут просто… Ну, воплощаю наш план и у меня кризис веры.

— Хочешь все переиграть? — У Гарика всегда такой спокойный голос, что порой хочется как следует вымотать ему нервы, чтобы посмотреть, какой же он там, поглубже, за всеми этими слоями невозмутимости. Не сделала этого до сих пор только потому, что боюсь узнать, что лук — это просто лук, сколько слоев с него не сними.

— Я просто… — заикаюсь. — Не настолько убежденная стерва, как оказалось.

— Тогда остановись, — предлагает он.

— Ты в курсе, что совсем не помогаешь? — злюсь я.

— Просто хочу, чтобы ты знала, что это только твой выбор и твое решение. Не думай, что прикрывшись нашим договором, ты избежишь мук совести — это так не работает.