— Любишь передачи типа «Мужское/Женское»? — снова фыркаю я.

— Нет, просто через меня прошло много женщин.

— Уж кто бы сомневался. В любом случае — спасибо за разговор. До того, как ты начала прочищать мне мозги, все было идеально.

Встаю так резко, что едва не переворачиваю стул.

Господи, да куда бы спрятаться от его этого звенящего в голове: «Если женщина хочет…»

Я хотела! Я была идеальной женой! Я не позволяла себе мыслей о других мужчинах даже когда меня скручивало от тоски и одиночества! А теперь, с легкой подачи этого «чудака», моя история резко изменила смысл — я уже не брошенная жена, а ветреная вертихвостка!

Кладу деньги на стол — больше, чем нужно.

За ремонт машины.

За разговор.

Чтобы не думал, что все папины дочки — неблагодарные вертихвостки.

— Я бы от тебя тоже свалил, — уже мне в спину, бросает Великан.

— До или после того, как понял бы, что такой, как ты, просто не может попасть ко мне на орбиту? — не могу удержаться от прощального «удара в спину».

Не хочу оглядываться, чтобы увидеть выражение его лица, но в зеркальной панели стены вижу отражение его высоко поднятой руки с оттопыренным средним пальцем.

— Жертва американской культуры, — говорю, отчаянно прикусывая зубами смех, прежде чем уйти и оставить этого товарища в прошлом.

Но проходит несколько дней — и слова Великана все-таки делают свое черное дело.

Потому что я слышу их даже во сне: «Если женщина хочет…»

Сегодня воскресенье, и у меня, как обычно, посиделки с Марусей и Грозной. Эти двое так спелись за моей спиной, что порой мне кажется, я была дана им обеим только для того, чтобы стать поводом для знакомства.

Но, в том самом баре, где Грозная впервые отпаивала меня после разоблачения Призрака, второй стол справа, в небольшой нише, где нас никто не может увидеть — всегда за нами. И к назначенному времени я, как обычно, приезжаю самая первая. Заказываю у официанта наши любимые десерты и усаживаюсь подальше к стене.

В сумке лежат бумаги о разводе.

Тут копия, точнее — часть моей копии с пометками адвоката. Небольшие мелочи, обычная бумагомарательная работа, чтобы создать видимость бурной деятельности. Большая часть касается возможных неоднозначных трактовок, которые могут быть истолкованы не в мою пользу.

В документах о разводе нет и не может быть ошибок и подвоха — уверена, что Гарику так не терпится от меня избавиться, что он не стал бы рисковать, намеренно затягивая процесс. Кроме того — и это правда — до того, как я собственными глазами застукала его с другой, у меня не было повода думать, что он может намеренно меня обманывать.

Телефон «подсвечивает» входящее сообщение включенным экраном как раз, когда я тянусь к нему, чтобы набрать адвоката и помягче намекнуть, что подобные вещи делать необязательно.

Почти уверена, что это Призрак — он пару раз пытался до меня дозвониться, но я остановила его рвение коротким сухим «Не звони мне, это нелепо».

Но нет, это совсем не призрак.

На иконке отправителя — наглая улыбающаяся рожа Великана.

В сообщении — фото.

Из спортзала, в лучших традициях селфи качков: мокрая рваная футболка, задранная им до самой груди, очевидно, чтобы я заценила проработанный пресс.

И подпись: «Все еще не на твоей орбите, Отвертка?»

Он всерьез думает, что меня можно зацепит так… банально?

— Ого, что это там у тебя?! — слышу где-то над головой веселый голос Грозной, и не успеваю ничего сделать против ее быстрой руки, которая запросто отбирает у меня телефон.

Я бы могла сказать, что это не красиво, но Грозная- она уже больше, чем подруга.

Она — мой гуру.

Единственный человек на свете, которому я могла пожаловаться на то, что землистый цвет лица у меня не от «запахалась на работе», а потому что так выглядят мой нереализованный «гормон любви» — окситоцин.

Грозная деловито бросает сумку на диванчик со своей стороны, усаживается и начинает разглядывать фотографию Великана вообще не стесняясь увеличивать ее в разных местах.

— Хороший экземпляр, — выносит вердикт, поглядывая на меня поверх телефона. — И определенно подходит для твоей орбиты.

— Это случайный знакомый, — спешу ее разочаровать.

— Какая разница, если это — твоя «группа здоровья»?

— Ты вообще не забыла, что я замужем? — радуюсь, что телефон снова у меня в руках, и на всякий случай прячу его в сумку.

О своем «мимолетном увлечении» с Призраком я, конечно, ничего никому не говорила. Хотя бы потому, что уже миллион раз успела пожалеть об этом импульсе. Великан, хоть он и чудак-на-букву-«М» — был чертовски прав: если бы я не хранила в памяти обещание Призрака всегда меня ждать, то никогда бы не набрала его номер.

Грозная смотрит на меня так, словно я напомнила о существовании у себя третьей руки.

— Маша, учитывая тонкие обстоятельства твоего брака, а так же твой внешний вид, я бы сказала, что нормальный здоровый интим тебе нужен хотя бы в мерах безопасности — еще немного и ты начнешь бросаться на людей.

— Цинично, но правда, — соглашаюсь я.

Уж перед взрослой умудренной и битой жизнь женщиной, точно не стоит корчить из себя непорочное создание.

Слово за слово, пока нет Маруси, пересказываю ему детали своего знакомства с Великаном.

И, конечно, приходится сказать о разводе.

И о том, что я видела Гарика с другой женщиной.

Меня почему-то страшно мучит совесть за ту слабость с Призраком, и вскрывать правду о нем хочется меньше всего. Все равно, что признаваться в какой-то венерической болячке. Но будет несправедливо и нечестно, обвинив мужа в измене, не сказать, что и я тоже изменила. Правда, уже после того, как меня решили отправить с выходным пособим на скамейку «бывшие в употреблении».

Грозная умеет слушать.

И, в отличие от моих немногочисленных знакомых, она никогда не корчит из себя целомудрие. И позволяет миру быть разноцветным, а не черно-белым, где каждая изменившая жена автоматически превращается в Вавилонскую блудницу, а каждый неверный муж — в Кобеля.

— Ты уверена, что это была именно любовница? — после моего короткого монолога, спрашивает она, подзывая официанта и заказывая сразу две порции ирландского виски. — Ну то есть ты видела, как они целовались, держались за руки, вели себя как люди, которые после встречи отправятся в постель?

— Господи, хоть ты не начинай, — закатываю глаза, уже жалея, что решила еще раз вскрыть душу. Возможно, это стоило делать не на свежие раны и точно не после знакомства с Великаном. — Я видела его с другой женщиной. Они были там вместе. И это точно не походило на деловую встречу. Кроме того, Гарик не стал отпираться, когда я все ему высказала.

— Он не стал с тобой спорить, — предполагает Грозная. — Я бы сказала, что это поступок умного мужчины, который нашел лучший выход из назревающей сцены.

— Можешь позвонить и сказать ему, что он — твой герой.

Чувствую себя абсолютно беспомощной и брошенной.

У меня всего-то две подруги, одна из которых годится мне в матери, а другая — бабушка моего мужа! По этой причине облегчить душу перед одной из них я точно не могу, а другая, вместо слов поддержки, устраивает сеанс психоанализа.

Хорошо, что официант как раз приносит виски, и я буквально заливаю злость двумя крепкими глотками.

— Ну и что ты собираешься со всем этим делать? — глядя на мои нервы, Грозная пьет медленно, вприкуску с ломтиками лимона, который нам подали вместе с алкоголем. — Я так понимаю, Призрак с горизонта уже исчез?

— Не напоминай, — я снова пью.

— Все ошибаются, моя хорошая. Мужчины — как диета. Один срыв на тортик с малиновым кремом — не повод завязывать с правильным питанием, и начинать есть всякую дрянь. Не самый лучший выбор, но уж точно не повод съесть себя за это.

Я собираюсь с силами, чтобы сказать то, что пошатнет мой светлый образ.

Потому что, даже если я буду изо всех сил отмахиваться от этой мысли, Великан был прав.