Соня поморщилась и даже что-то такое сказала сквозь зубы... Петр сделал вид, что не расслышал, потому что барышням таких слов знать не положено. Правда, барышни-репортеры от прочих отличались и, видимо, радикально.

Черандак даже потихоньку начинал понимать — чем. В его время телевидения не было, а синематограф был штукой больше развлекательной, чем политической. Зато были газеты и... счет убитым корреспондентам уже открыли. Правда, то было на войне. Но всякий, избравший такую профессию, определенно, отличался от людей мирных, озабоченных дровами, теплыми ботинками и сытным ужином.

Поэтому Петр ничуть не удивился, когда Соня направилась прямо к машине и даже не оглянулась на него. Но шагу прибавил, потому что длинная, нервная спина выражала всю глубину ее досады и разочарования в жизни.

Черандак уже понял, что в таком состоянии Соня бывала по-настоящему опасна. В основном, для себя.

"Предчувствия его не обманули". Из машины выскочил плотный мужчина лет тридцати с гаком, одетый в костюм. Похоже, хороший и дорогой костюм. Это позволяло надеяться, что в драку он не полезет, но — зол был мужчина изрядно.

Подойдя ближе, Петр услышал ор, по другому не назвать:

— Ты что себе позволяешь, а? Сейчас, накануне выборов, подложить мне такую свинью, я не понял — это месть? За что? За то, что я тебя, дуру, защитил?

Драка в планы мужчина в костюме, кажется, все же не входила. Но Петр решил на всякий случай подстраховаться. Сейчас он был в модусе человека, а не собаки, но всякий, вот так ретиво машущий руками вызывал у него глухие опасения.

Петр почувствовал, что верхняя губа невольно поднимается, чтобы показать зубы и одернул себя. Рычать точно не стоило.

Он просто обошел автомобиль сзади и взял мужчину за обе руки. Хорошо взял, плотно. Есть свои несомненные плюсы в том, чтобы быть нечистой силой — его оппонент подергался и понял, что без шансов.

— Кто это? — Гонористо рявкнул он, — Идите своей дорогой, дама — моя жена, у нас семейные разборки, никого не касаются.

— Если я скажу, что я — ваша смерть, поверите? — Полюбопытствовал черандак, лениво, как добродушный сенбернар.

— Что за ерунда? — Мужчина попытался обернуться. Ну-ну... Глаза Сони, наблюдавшей за сценой, заискрились мстительным, темным весельем и дух понял, что ему это нравится. Нравится это непримиримое выражение лица, упрямо вздернутый подбородок. Может быть, в гимназии барышня и прилежно изучала Закон Божий, но точно — не выучила. Или забыла сразу после выпускного бала. Прощать и заключать "костюма" в нежные объятья тут никто не собирался.

И почему Петра это так воодушевило, кто скажет?

— Вы правы, — согласился он, — я пока еще не она. Я, в некотором роде, последнее предупреждение.

— Какое, к ебенемаетери, подтверждение?

Черандак легонько сжал пальцы и "костюм" заткнулся. Не потому, что внял. Просто дыхание перехватило, от мгновенной и острой боли бывает.

— С Софьей Павловной говорить уважительно, — скучающим тоном сообщил черандак, — культурно. Голоса не повышать, бранных слов не употреблять. Употреблять вежливые: пожалуйста, будьте любезны, примите извинения... Если она вам сделает какое-нибудь предложение, советую сразу принять. Потому что следующее предложение сделаю уже я.

Договорив, Петр отошел на три шага. Так, чтобы точно успеть.

— Это ш-ш-што? — Сергей оскорбленно мотнул головой. Интересно, он сам-то заметил, что разговаривает на два тона ниже. Не то, чтобы интеллигентный дух мог напугать подполковника налоговой службы. Но боли никто не любит.

А Соня улыбнулась. Совершенно случайно Сергей угодил прямо в яблочко. "Что" и есть. И чем дальше, тем более интересное "что". Про себя она составляла список "опций" черандака: имеет две ипостаси, летает туманом и в таком виде, наверняка, проходит сквозь стены. Встроенная видеокамера с проекцией на любую жидкую поверхность... а, если считать лед, то и твердую. Отличный нюх и просто божественная ирония. Интересно, это все, или еще сюрпризы есть?

— Ты не ответила.

— Да я и не собиралась. Что тебе понадобилось, Сережа?

— Спросить, — окончательно успокоился он, — что ты хочешь.

— В смысле? — Удивилась она.

— Ну, эта твоя демонстративная женская акция протеста... Вещи выкинуть, у мамы заночевать, от постели отказать — это же не просто так? Но давай всю эту ерудну пропустим. Ты скажешь, что тебе нужно, я сделаю — и на этом все. А в дальнейшем ты просто говоришь, словами через рот. А всю эту бабскую хрень оставь своим тупым подружкам.

— Сделаешь?

— Да. Если это не повредит выборам, — Сергей окончательно расслабился и присел на капот.

— Договорились, — кивнула Соня. — Я говорю — ты делаешь, так?

— Так.

Она ослепительно улыбнулась, без души — но широко и ярко, как настоящая звезда, которая позирует на камеру, приблизила к нему лицо и тихо, без выражения, бросила:

— Сдохни, сволочь.

— Знал я, что бабы на фоне гормонов тупеют, но не думал, что и тебя коснется. Из-за ерунды... Горстки клеток. Да не верю я, что из за этого, — завелся он, — все бабы бегают скрестись, как в парикмахерскую. Отряхнулась, как кошка, и побежала. Нет, что-то еще было. Кениг тебе велел меня бросить? Другого для "кровиночки" присмотрел, с европейской родословной и с деньгами?

— Петр, — мягко позвала женщина.

Черандак быстрым, текучим движением возник рядом.

— Да, Софья Павловна.

— Можешь сделать так, чтобы этот организм распался на молекулы?

— Это не сложно. Ваше предложение он не принял?

— Нет, — с кривой усмешкой призналась Соня.

— Каким оно было? — Поинтересовался любопытный черандак.

— Утопиться самому, быстро и безболезненно.

Петр кивнул. И посмотрел сквозь мужчину, так, словно его уже не было ни на одном из радаров. — Зря вы так неосторожно. Это было милосердное предложение.

... — Вы уверены? — Спросил он, наблюдая, как большой темно-фиолетовый автомобиль выезжает на мост. — Не пожалеете?

— О чем вы, Петр? В депутаты Законодательного Собрания идет человек, который ради власти пытался убить свою нерожденную дочь.

— Простите, Софья Павловна. Глупость спорол, — согласился черандак.

В квартире было пусто. Удивительно, но оказалось, что Сергей занимал в ее личном пространстве до черта места — хотя дома появлялся только под вечер. Но у него была своя кружка, свой шампунь и гель для душа, куча своей одежды и обуви — исполнительная девочка выполнила указание буквально и выгребла все, не забыла даже коллекцию камней с Доминиканы. Их как раз собирал Сережа — Соня собирала впечатления от изумительного снежного песка, который струился мед пальцев ног не хуже воды, моря, прозрачного, как бутылированная вода, ярких крикливых попугаев и темных величественных китовых спин на самом горизонте.

— И не напьешься с горя! — в сердцах сообщила она, бросая сумку на кухонный уголок. — И кофе нельзя на ночь. Прямо хоть заимствуй сценарий из популярных блогов: ведро мороженого, столовую ложку и американскую комедию.

Про блоги и американские комедии черандак не понял и переспрашивать не стал. Это был "белый шум", то есть информация абсолютно не важная. Софья говорила это, просто, чтобы не молчать. Тишина ее тяготила. А вот что плохого в мороженом? Он пробовал дорогое лакомство всего пару раз в жизни и остался под самым приятным впечатлением.

— От него толстеют, — охотно пояснила девушка, появляясь в... видимо, домашней одежде: мягких зсветло-зеленых брюках и белой широкой... кофточке? Сорочке? Словом, непонятной штуке с огромным номером "23". При мысли, что у нее где-то запрятаны еще двадцать две такие водному духу стало весело.

Соня тщательно умыла лицо, снова превращаясь в неприметную мышку, но его уже было не обмануть. Он видел — и изгиб бровей, изящный почти невыносимо, и угол скул, настолько легкий, что видно лишь под определенным углом, и длиннющие светлые ресницы. Природа оказалась на диво мудрой, недодав этому лицу красок. Иначе — пропадай скопом все мужская часть населения.