— Нет, Влада, — пригвоздил меня к стулу, хмурясь. — Пока не закончишь учёбу — никакой самостоятельности. Насчёт твоей свободы… — посмотрел прямо в глаза, и мне стоило немалых сил удержать рвущееся на волю недовольство. — Ты и так в ней неограниченна. Разве я хоть слово сказал, когда ты уходишь посреди ночи и приходишь под утро? Или когда уезжаешь с друзьями не пойми куда на пару дней?

Если бы не просьба одного человека сдерживать себя — я бы рассказала ему по чем в Одессе рубероид. А так пришлось прикусить язык. Забота заботе рознь и опека — так же. Я могла вот уже как два года жить отдельно и не знать такого головняка, как Турский.

— Вот видишь, — по-своему истолковал мое молчание Скибинский, — ты и сама всё понимаешь.

Угу, понимаю. И почему-то уверена, что скажи сейчас о своих чувствах к Гончарову — вся его добродушность и «вседозволенность» сменится на стальные решетки.

— Спасибо, Павел Олегович, — поднялась из-за стола, усмехнувшись. — Вы, как всегда, очень внимательны ко мне.

— Кстати, относительно денег, — спохватился он, пропустив едкое замечание мимо ушей, поднимаясь следом. — У тебя на счёту приличная сумма. Пользуйся ею. Это не подачка и не милостыня, а своего рода поощрение за высокие оценки. Мне всё равно, куда ты их потратишь. Можешь выбросить, а можешь копить на будущее. Твое право. Я просто ставлю тебя в известность.

После этих слов он ушел, а я так и осталась стоять посреди кухни, не зная, как реагировать на проявленную заботу. Казалось, я никогда не смогу понять его.

И снова американские горки, и снова скачок настроения. Голова буквально раскалывалась. Однако, оказавшись у себя в комнате, я столкнулась с очередной проблемой: оказывается, всё мое белье ничерта несексуальное. Знаю, что лучший наряд женщины — это его отсутствие, но не встречать же Гончарова голой. Хотя… я бы смогла. Я вообще барышня без комплексов. Смущение мне знакомо, но не в тех дозах, чтобы терять сознание или стыдливо опускать ресницы от естественной реакции организма.

Но когда увидела свои лифчики и трусики — едва не заплакала. Обычное белье, ни тебе соблазнительного кроя, ни полупрозрачных вставок, ни тесемочек, бантиков, шлеек и прочей новомодной «мурни». А мне хотелось выглядеть не хуже всяких там Сабин. Чтобы глядя на меня, у Гончарова не то что встал, а дым из ушей повалил.

В общем, осмотрев свое богатство и раскритиковав его в пух и прах, набрала Чистюхину и чистосердечно призналась, в чем суть проблемы. Слава богу, она не стала копать глубже, и так прекрасно зная, для кого весь этот переворот и предложила прошвырнуться по магазинам.

Мне дважды предлагать не надо. Спустя полчаса я уже ждала её в торговом центре и от нетерпения едва не притоптывала ногой. Тася приехала не одна, а в компании Ники и Карины. Ох, и дали мы жару. Давно я так не смеялась. Чего они только мне не советовали: начиная от полностью прозрачного белья и заканчивая огромными бабскими панталонами (даже не знаю, где они их нарыли). Мерили всё, что попадалось под руку, благо, времени было предостаточно.

В итоге все прикупили себе по два-три комплекта, а я так и не смогла определиться. То цены кусались, то моего размера не было, то ещё что-то. Так и блуждала из отдела в отдел, выискивая что-то эдакое, необъяснимое, но одновременно, особенное.

Долго слонялась от витрины к витрине, от манекена к манекену, пока в самом последнем магазине не заметила интересную модель.

— Вам помочь? — подошла продавец-консультант и, заметив мой выбор, одобряюще закивала. — Отличный выбор. И кажется, даже ваш размер. Примерите?

— Да.

Оставив девочек томиться ожиданием, нырнула в кабинку и, прикусив от нетерпения губу, принялась раздеваться.

Как только примерила бюстгальтер, уже знала — мое. А когда довершила образ трусиками — так вообще лишилась дара речи. Всегда считала, что красное белье — вульгарное. Как же я ошибалась. Это шикарный цвет, а вместе с тонким уплотненным кружевом получался ошеломительный эффект. Грудь не была передавлена или некрасиво выпячена. Она исправно «стояла», спрятавшись под полупрозрачную вышивку, и казалась ещё больше.

— Ну, как? — протиснулась в примерочную Тася и, увидев мое отражение, одобрительно присвистнула. — Ого, да ты, мать, настроена весьма решительно. Не боишься, что Олег узнает?

Я вздрогнула и тут же принялась суетливо снимать белье, вспомнив о Турском.

— Не боюсь. Пускай идет в задницу со своим предложением. Если он не понимает слова «нет» — его проблемы.

— Да, но… не нравится он мне. Он так смотрел на тебя сегодня, блин, аж мороз по коже, как вспомню.

Я пожала плечами и, пройдя на кассу, приготовилась расплатиться.

— Он всегда так смотрит. Ничего нового.

— Я не спец в этих делах, но скажу тебе так: он так просто не отстанет.

Получив покупку, мы немного задержались у кассы, обсуждая сегодняшний поход в кафе.

— Я не знаю, почему он ко мне прицепился. Ведь есть девушки, готовы горло друг дружке перегрызть, лишь бы выйти за него замуж. Почему я?

Чистюхина прикусила фалангу пальца, что делала крайне редко. В основном это означало, что она в глубокой задумчивости.

— Нравишься ты ему, значит, — произнесла в итоге, оставив несчастную конечность в покое. — В его возрасте мужчины начинают задумываться о семейном уюте, детях. А ты пускай и отбитая напрочь, но всё же красивая.

— Ну, спасибо тебе, Тася, — пробормотала под громкий хохот. — Умеешь ты поддержать.

Чистюхина повисла у меня на шее, грозя повалить на пол, и взъерошила волосы.

— Не переживай, Владусь, что-нибудь придумаем. На худой конец, завалит его твой Леон-киллер и дело с концом.

Вот тут мне стало не до смеха. Чего-чего, а становиться причиной чьей-то смерти я вовсе не собралась. Сегодня Лёшка тоже обмолвился насчёт убийства. Неее, мне такой расклад совсем не по нраву.

— Да я шучу, Влад, ты чего? — прекратила смеяться Тася, заметив, как я побледнела.

Конечно, кто ж спорит. Только в каждой шутке, как говорится… Не дай Бог, одним словом.

Потом мы все вместе пошли в кафе, заказали огромную пиццу и ещё немного поболтав, разъехались по домам. Девочки поехали наряжаться в клуб, я помчалась готовиться к встрече с Гончаровым.

И ведь понимала, что слишком много требую от него. Что вынуждаю рисковать, подставляться, но ничего не могла с собой поделать. Я нуждалась в нем посекундно. Казалось бы, я так долго жила без него, что там каких-то четыре дня разлуки. Нифига. Для меня это самая настоящая вечность.

Домой вернулась в диком волнении. А когда увидела возле гостевого дома внедорожник Гончарова — так вообще едва устояла, чтобы не броситься на его поиски.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Дверь в кабинет Скибинского была плотно заперта, значит, он был занят и не исключено, что рядом с ним в этот момент был Лёшка. Воровато осмотревшись по сторонам, подкралась к кабинету и, прижавшись ухом к двери, постаралась определить, есть он там или нет.

Есть. Его голос узнаю среди тысячи. О чем говорили, было не разобрать, в основном говорил Скибинский, Лёша лишь изредка вставлял короткие фразы, но как же забилось сердце, зная, что он совсем рядом. Поскорее бы увидеться.

Судя по радостным воплям, оглушающим второй этаж, Ванька играл у себя в комнате в компьютерные игры. Вика или со Скибинским внизу, или уехала присматривать за казино. Лучше бы уехала и не приезжала до самого утра.

На часах — половина десятого. Не удержавшись, написала сообщение: «У нас всё в силе?»

Ответ пришел сразу: «Да».

Я приняла ванную, побаловав себя ароматной пенкой. Потом нанесла на кожу парфюмированный лосьон, сделала легкий макияж. Правда, купленное белье решила надеть в следующий раз, а вместо красивого платья облачилась в удобные темные джинсы и черную футболку, дабы не так бросаться в глаза охране. Ведь ещё не ясно, как всё будет. Но что-то едкое, неприятно царапающееся в груди подсказывало, что меня ждет облом. Вернее не что-то, а моя прирожденная невезучесть.