То, что Лёха схватил её в последний момент — ничем не помогло.

Полетели вниз вместе. В самое пекло.

Одновременно ушли под воду, подняв столбы брызг. Чудом не свернули шеи, нарушив все правила группировки.

Лёшка сразу вынырнул на поверхность, осматриваясь по сторонам. Некрасова показалась спустя минуту, панически хватая ртом воздух. В голове пульсировала одна единственная мысль: вытащить на берег и всыпать таких мандюлей, чтобы потом с месяц не могла на заднице сидеть.

— Долбаная наркоманка, — взревел на всю глотку, подплывая. Только она могла довести до белого каления, больше никто. Мощным захватом перехватил её под мышки, удерживая на плаву. Судя по застывшему в глазах ужасу, кто-то даже толком не умел плавать. От этой мысли озверел ещё больше. — Тебе жить надоело, паскуда ты этакая? Ещё один такой номер и клянусь, я убью тебя нах**.

Мощные гребки свободной рукой прошивали всё тело болезненным спазмом. Знали, с*ки, куда бить. Из последних сил греб к берегу, чувствуя на шее рваное дыхание.

Вот же угораздило. Ладно он, ничего святого за душой. А она?..

Не наркоманка она и не суицидальная дурочка, просто накрыло. Так бывает, когда опускаются руки, а в сердце, будто тысячи иголок вонзились. Но чтобы он не говорил, как бы не ранил и не отталкивал, нанося удар за ударом — сердце-то не обманешь. Рвалось оно к нему, не смотря на все доводы разума держаться подальше. Замирало от одного только взгляда и вновь начинало трепыхаться, пускаясь вскачь. Уже не от злости или обиды, а жаркого, изнывающего чувства. За это и презирала себя, ненавидела всеми фибрами души.

На всех его девах могла закрыть глаза, только не на сестру. Пока она боролась за него всеми мыслимыми и немыслимыми способами, той даже делать ничего не пришлось. Как можно быть настолько слепой, не понимала. Но прозрение оказалось слишком болезненным.

14 лет назад. Начало 2000-х

— С твоим-то ростом, Лёшка, да физическими данными только в спецназ или погранвойска, — пробасил Василий Станиславович под конец медкомиссии. — Если не дурконешь и останешься служить — в большие люди выбьешься. Серёжка гордился бы тобой. Жаль, потерял два года, но, — нахмурил брови, вспоминая события двухлетней давности, — значит, так нужно было.

Алексей улыбнулся.

— Спасибо.

— На какое число призывают?

— На двадцатое, — заявил без особого энтузиазма. Не страшила служба, наоборот, видел в ней своего рода дорожку в светлое будущее, а вот перспектива оставить без присмотра маму, тяжким грузом давила на плечи.

— Ого! Так быстро, — нахмурился друг семьи.

— А что вы хотели? — подала голос медсестра, закончив возиться с медицинскими картками. — Самый разгар весеннего призыва. Автобусы от военкомата каждый день отходят переполненные.

Терапевт хмыкнул, переключившись на помощницу, ненадолго позабыв о Гончарове.

— Надо же?! Я думал, сейчас все откупаются, а оно вон как. Это хорошо, кто-то ведь должен стоять на защите Родины. Мы служили, теперь пускай наши дети служат. Всё правильно. Нехрен протирать штаны в универах за счёт родительского бабла.

Лёшка терпеливо стоял возле стола, ожидая заключения и решал одну из самых сложных задач за последнее время: как побыстрее перехватить Вику. Городок небольшой, пока шел в военкомат, человек десять общих знакомых повстречал. Если донесут раньше — начнутся обиды.

— Дядь Вась, — протянул на прощание руку, как только терапевт передал заключение о пригодности к службе. — Я бы хотел попросить вас наведываться иногда к моим. Чисто так, подсобить по-мужски. Мать… она ведь сама никогда не попросит.

Мужчина пожал руку, по-отцовски похлопав парня по плечу.

— Не волнуйся. Не брошу. А ты давай, устраивай свое будущее, и рви когти из нашего Зажопья…

В коридоре поджидал Русый, тоже призывник, как и он. Познакомились на прошлой неделе, во многом сошлись взглядами, да так и стали общаться, отбывая последние дни на гражданке.

— Ну чё там? — спрыгнул он с подоконника, разминая плечи.

Лёшка на ходу достал сигареты, направляясь на улицу и остановившись на крыльце, прикурил.

— Да нормуль всё. Туда же, куда и тебя.

— Ещё бы в одну часть попасть — вообще закачаешься. Но ты ведь помнишь? — закурил и себе, провожая взглядом молоденьких практиканток. — Если разойдемся, будем писать друг другу. Номер не потерял? — сощурился, повернувшись к Гончарову.

— Не ссы, не потерял. У меня хорошая зрительная память. — Вряд ли ему придется прибегнуть к услугам Руслана, но в жизни, как говорится, всякое бывает.

Кохнович собирался после службы осесть в столице у брата и всячески звал Лёшку с собой, предлагая и сытое место, и приличный заработок едва не на халяву, вот только способы получениях этих самых зарплат слегка напрягали Гончарова.

— Ну и ладненько. А так, не передумал?

Уже третий день Руслан пытался переманить к себе новоявленного друга, красочно расписывая преимущества работы на столичных братков. Мол, перспектива карьерного роста обеспечена, да и возможность помогать родням перепадёт нехилая.

Заманчивое предложение, если учесть, что в их городке кроме разреза с полуразрушенными шахтами ничего толкового нет. Но что-то сдерживало. Бесспорно, круто, когда у тебя бабок немерено, есть машина, жилье, те же самые перспективы. Но ведь за всё придется платить. Прикрывать чей-то бизнес, заниматься вымогательством, буквально выбивая из должников деньги, порой калеча, а порой — и убивая.

Тут было над чем задуматься. Пускай Русый и уверял, что до убийства ни разу не доходило, не верил Лёшка в столь щедрый подарок судьбы. В бизнесе Тохи, двоюродного брата Руслана всё было просто: или ты, или тебя. Хочешь жить — умей вертеться. А ему хотелось заработать денег, не переступая черту закона. По крайней мере, пока.

В двадцать один год жизнь только начинается. Ещё успеется просраться. Миллионы людей зарабатывают деньги честным трудом и ведь как-то живут? Тут главное смекалка и умение проявить себя.

— Пока нет, — сощурился, выдыхая дым. — Попробую в органы или, на крайняк, в охрану.

— Ты шутишь? — Русый настолько удивился, что заржал на весь двор. — Тогда уж лучше на физкультурный поступай. С твоей-то физподготовкой, тебя любой ВУЗ заберёт. Ну и насмешил, охранник, блин.

Лёшка не стал вникать в подробности, рассказывая, как в свое время не поступил в универ из-за болезни отца. Да и не спешили его забирать. Конкурс огромный, взятки — на каждом шагу. А безденежье такая штука, что далеко не уедешь. Порой, хлеба не было за что купить, не то, чтобы по универам разъезжать. Так и вышло, что пошел в обычный технарь на технолога, лишь бы быть поближе к семье. И хотя учился нормально, понял, что стоять за станком и чертить технологические карты — не его. Не лежала его душа ко всяким там подачам суппорта и оборотам шпинделя, хоть ты тресни. А вот охрана — другое дело, тем более что после армии туда попасть проще простого.

— Ладно, ты куда сейчас? — быстро сменил тему Руслан. Не хочет человек — как хочет. Главное, чтобы потом не пожалел.

— К Вике, — сразу улыбнулся Лёшка, выбросив в урну сигарету.

— Ясно, тогда до четверга?

— До четверга.

После крепкого рукопожатия разошлись.

Только сейчас обратил внимание, насколько вокруг красиво. Всё-таки весна опупенное время года. А в их городке — так вообще красотень неописуемая. Повсюду цветущая сирень, величественные каштаны. Сладковато-приторный аромат пьянил, заставляя дышать на полную грудь. И так легко стало на душе, что и годовалая служба в армии показалась плевым делом.

Больше всего тревожился за мать и за сестрёнку-сорвиголову. Да и с Викой как-то всё неоднозначно. Для него подождать с год девушку не было проблемой. А вот для неё… Не хотелось грузиться раньше времени.

Сотни красивых девушек вокруг, а ему далась эта Некрасова. Гордая, неприступная красавица, которую до ломоты в зубах захотелось приручить, попробовать на вкус, сделать своей.