— Для меня прошлое — всего лишь прошедшее время. Думаю, вас неплохо держали в курсе всего происходящего здесь.

— Даже не сомневайся, — потер задумчиво подбородок Скибинский.

Как же вовремя он съехал. А если бы начал жить отдельно с первых дней — так вообще было бы зашибись.

— Тогда не вижу смысла что-то рассказывать.

— Мог бы сразу сказать, что знакомы, — укололи его хмуро, тем самым сбросив с плеч огромную глыбу. Оказывается, старик не был в курсе их амурной связи.

— Вы правы, мог бы. Но лично для меня Виктория Сергеевна — абсолютно чужой человек на данном этапе. Не вижу смысла акцентировать на этом внимание. Но если я где-то перешел черту и позволил себе лишнее — скажите об этом прямо.

Говорил монотонно, без каких-либо намёков на объяснения. Начни сейчас объясняться, значит, начать оправдываться, признать за собой вину. Так нет её, вины. Смело посмотрел в блеклые глаза, прекрасно зная, что в этом вопросе он чист на все двести процентов.

Скибинского такой ответ устроил. Гончаров прошел проверку. Прискорбно, не поставил в известность сразу, но, судя по доложенной о нем информации, с Викой у него действительно ничего не было.

— Что касается Влады, — продолжил, незаметно напрягшись, — можете верить, можете нет, но я, как и вы, в ответе за неё. Мы жили в соседних дворах, ещё малышкой её помню. С сестрой в один детсад ходили, и в школе одной учились. Проблемная только она у вас, — не получилось сдержаться, улыбнулся.

— Что есть, то есть, — крякнул Скибинский, рассмеявшись, и бросил на него цепкий взгляд. Молодец, не спасовал. Хорошо, если действительно так. У парня немало заслуг, чтобы сейчас перечеркнуть их из-за наездов Олега. Пока его всё устраивало, ну а дальше… время покажет. — Ладно, — дал понять, что вопрос закрыт, — если только дружеская забота — тогда не имею ничего против.

Лёшка выдержал его взгляд, не дрогнув ни одним мускулом.

А дела-то хреновые. Зря не съехал сразу же. Интересно, Скибинский сам что-то учуял или кто-то помог?

— Семёновна сказала, ты переехал на днях. Что-то не так? — словно прочли его мысли.

— Да нет, всё хорошо. Вы вернулись, больше нет смысла находиться рядом, да и с города мотаться туда-сюда накладно.

— Смотри, тебе виднее. Настаивать не стану. Ну а с нашим делом как? — налил из графина воды и залпом осушил почти полный стакан. Дышал тяжело, с одышкой. — Есть зацепки?

— Пока никаких. Но с уверенностью могу сказать — это не Бекирский и не Сосновский. Если бы сразу после обстрела начал — результат не заставил себя ждать, а так… спустя полгода, попробуй связать концы. Тут любой может попасть под подозрение и каждый подозреваемый — оказаться невиновным.

— Ищи, Алексей. Я себе слово дал — пока не узнаю фамилию заказчика — не успокоюсь. Та с*ка по-любому среди нас. Найдешь — за мной не заржавеет.

Оставив Скибинского и дальше разбираться с накопившимися делами, решил заглянуть на кухню и выпросить у Семёновны чашечку крепкого кофе.

Пускай и пришел в себя после недавнего разговора, но мысли всё равно беспокойно теснились в башке, грозясь разнести её нахрен. Ещё и бессонные ночи давали о себе знать, выливаясь под утро адскими головными болями.

Чего только не перепробовал: и спал одновременно с двумя, и боксировал по полночи — безрезультатно. На сон-то клонило, но стоило закрыть глаза — как сразу представлял Владку.

Удалось ей затронуть его, всколыхнуть похороненную под толстым слоем скептицизма человечность и так пройтись по нервам, что те до сих пор дребезжали, не имея возможности успокоиться.

Стоило миновать длинный коридор, как со стороны кухни послышалось громыхание популярного в 80-х хита Мадонны «La Isla Bonita». Видать, Семёновна ударилась в ностальгию, решив стряхнуть стариной.

Какового же было его удивление, когда вместо пятидесятилетней домработницы увидел свой ночной кошмар.

Влада настолько ушла в себя танцуя, что не заметила его присутствия, а он так и замер в дверях, поглощая с жадностью отточенные движения. Упади на голову кирпич — и то не был бы так шокирован, нежели от созерцания соблазнительных ног. Это такой удар под дых, что едва не согнулся пополам, изнывая от мучительно желания перехватить, прижать к себе разгоряченное тело и ещё раз насладиться его манящей податливостью.

Как бы не упирался, не кричал и не доказывал всем вокруг — а всё же затронула его сердце. Не сейчас, когда влекла своей юностью, и не в клубе, когда льнула к нему, опаляя жаром сексуального тела, а ещё в далеком прошлом, когда с особым блеском в глазах обещала ждать из армии.

Будто одурманенный следил за каждым взмахом точеных рук, водопадом струящихся по плечам шелковистых волос, ритмичным скачком упругой и такой манящей груди, и чувствовал себя конченым извращенцем.

Нельзя. Запретная она. Во всех отношениях запретная. Но связь, протянувшаяся между ними, имела на этот счёт свое виденье. Она противилась его приказам, рвала на части, заставляя вестись на поводу у первобытных инстинктов и коварно, неумолимо подталкивала к самому краю бездны.

Влада не видела его, отдавшись во власть знаменитого хита. На рабочем столе царил разгром, повсюду просматривались белесые следы рассыпанной муки, а ей хоть бы хны. На лице застыла отстраненная улыбка, подол просторного платья то взлетал выше колен, оголяя нежную кожу бедер, то падал вниз, до самого пола. Она была такой… неземной, дикой, необузданной и до мучительной дрожи ранимой.

Ни от одной девушки ещё так не плыл, не мучился так и не изводился. Теперь на собственной шкуре прочувствовал, каково это, хотеть кого-то и знать, что вам не быть вместе. Он желал ту, которую нельзя получить, и сходил с ума, не зная, как быть дальше.

Казалось, вот же она, только протяни руку. Позови, она тут же откликнется, позабыв о причиненной им боли. Почему-то был уверен в этом на все сто процентов. Его Ладка такая, не сможет долго таить обиду, как и он сам.

Непроизвольно улыбнулся. Даже не понял, с каких это пор она стала «его». Точно слетел с катушек, по-другому никак не назовешь. Не Владку надо гнать в шею, а его, больного на всю голову придурка.

Опомнился уже на улице. И как только не спалился?

От досады саданул ногой по скату и, сцепив от боли зубы, запрыгнул в салон внедорожника. Какого хрена? А если бы кто-то увидел? Ладно, девчонка, ни ума, ни фантазии, но он-то? Он? Здоровый взрослый мужик, а ведет себя…

Так! Всё, проехали. Язвительно усмехнувшись, передернул плечами, сбросив с плеч случайные чувства. Вот так-то лучше. Узнал прежнего себя.

— Алё! Вань, — набрал лысого, вылетев в распахнутые ворота, на ходу посигналив охране, — давай нажремся?.. Когда? Да хоть бы и сегодня вечером…

Седых был только «за». Давно подбивал Гончарова на дружеские посиделки, и вот, наконец-то дождался.

— Только клубас выбери поприличней, и желательно, с отдельными випками, — попросил напоследок, предвкушая возможность расслабиться. Если и после этого не отпустит, тогда точно хана ему, в самом прямом смысле слова.

Должен ведь быть какой-то способ?

Неужели нет лекарства от любви? Хоть какого-то? Кроме яда, конечно.

Пробовала гулять до утра — бестолку. Напиваться — ну так себе: пока в крови гуляет градус — пока и хорошо, а потом… такие качели, что проклинаешь всех, кто попадется под руку и в первую очередь себя. И только звонок от куратора, пригрозивший лишить меня стипендии, заставил опомниться и взяться за ум.

Господи, что со мной? Разве так можно? Чем не беда — послал на три буквы любимый человек. Пха! Честно? Было обидно и больно, но — это же Лёшка. Нечего удивляться.

Казалось, знала его всю жизнь, и любая реакция с его стороны была ожидаемой. Ну не тот он мужчина, чтобы бросаться в распростертые объятия, стоит только вильнуть задом. Не в моем случае, так точно. Уже привыкла, что невезучая. Невезучая и… упрямая.