Лёшка поднял голову, собираясь ответить, и обалдело уставился на пустующую половину лавочки. Поднявшись, оглянулся по сторонам, даже, обошел куст сирени, недоумевая, куда подевался дедуля. Не мог же он просто испариться? Затем выбежал на пыльную дорогу и смог таки признать в удаляющейся скрюченной фигуре недавнего собеседника. Шел тот не один, а в компании двух укомплектованных бодибилдеров. Замыкал шествие угольно-чёрный Кадиллак.

Устав ждать, Влада вышла на улицу. После церковного полумрака утреннее солнце светило чересчур ярко. Пришлось немного постоять на крыльце, привыкая к освещению, и только потом отыскала глазами Лёшку.

Он так и сидел на скамейке, уронив устало плечи. Она буквально чувствовала его усталость. Видела, что чем-то подавлен, но и чем помочь, не знала. Не было у неё опыта врачевания человеческих душ. Считала, если человек сам не готов открыться, то и нечего лезть с расспросами. Она всего лишь тихо подошла к нему и так же тихо присела рядышком.

Лёшка смотрел вдаль, а она любовалась его профилем и мечтала проникнуть в его мысли, научиться понимать с полуслова, прочувствовать сполна любую эмоцию. Смотрела и не узнавала. Не его. Себя. Прежняя она набросилась бы с претензиями, мол, почему не пришел, обещал ведь. Сейчас же было всё равно.

— Всё? — спросил он, всё так же глядя вдаль.

Ответом послужил поднявшийся на крыльце шум. Скотник, будучи в своем репертуаре, принялся горланить на весь голос поздравления, пародируя батюшку. Настя смеялась, умоляя прекратить. Ира треснула мужа сумкой по спине. Нина с Максимом, прижав к животам иконки, не отставали от Миши, распевая песни имитируя церковный хор. Валентина, мама Насти, журила "молодёжь", призывая вести себя подобающе, ну а Шамров держал на руках сына и наигранно причитал, дескать, не тех крестных он выбрал для Егорки. Ни ума, ни фантазии.

— Лёш, Влада, поехали! — позвала развеселившаяся Настя. К ней быстро подошел Шамров и, наклонившись, о чем-то зашептал на ухо. Девушка посмотрела в их сторону, и выслушав мужа, помахала на прощание.

— Лёш, а мы разве не едем со всеми в ресторан? — насторожилась Влада.

— Нет. Мы едем в другое место. Даже не так, — поднялся с лавочки, извлекая из кармана брюк брелок, — мы поедем в другой город.

— А как же твои друзья? И Настя обидеться, — недоумевая, помахала новоиспеченной подружке, направилась следом за Лёшкой к внедорожнику.

— Насчёт Насти не переживай, я Влада предупредил. А Мишке и того пофиг. Я не хочу тащиться обратно, а потом сидеть за столом, считая минуты до вечера, тем более, что завтра нам нужно вернуться к Скибинскому.

— Хорошо, — не стала перечить Влада, присаживаясь не переднее сидение. Если честно, Лёшкина идея понравилась. Она тоже дорожила каждой минутой, проведенной вместе, и растрачивать её на посиделки в ресторане с малознакомыми людьми хотелось меньше всего. — Куда едем? Лё-ё-ёша! — взмолилась, когда он не ответил. — Ну, скажи-и-и…

Ей загадочно улыбнулись.

— Потерпи немного. Скоро всё узнаешь.

— Лада-а-а, просыпайся, — позвал тихо, въезжая в уютный двор.

Минута. Вторая. Ноль реакции. Устала, бедняга.

— Ты меня слышишь? — легонько затормошил за плечо, остановившись возле подъезда девятиэтажки.

Девушка открыла один глаз, затем второй, и довольно потянувшись, повернулась к нему бочком.

— Я уснула, — прошептала виновато, не обращая внимания на местность.

— Ничего страшного. Я хоть отдохнул от твоего галдежа, — с нежностью заправил ей за ухо упавшую на лоб прядь.

— Да прям там, — ничуть не обиделась и, перехватив его ладонь, потерлась об неё щекой, едва не мурлыча от удовольствия. — Благодаря моему галдежу ты не уснул за… — встрепенулась, заметив боковым зрением жилой дом и резко выпрямилась, завертев головой. — Лёшка-а-а, — протянула с придыханием, прикрыв рот ладонью, — ты… глазам своим не верю… это же твой дом!

— Как видишь, — улыбнулся довольно, выходя из машины.

Влада прихватила рюкзак и поспешила за ним, моментально сбросив сонливость. Вот так сюрприз.

— Слу-у-ушай, я конечно рада, прям безумно, — принялась кружлять на месте, отмечая всё те же дома, те же клумбы цветов под окнами и те же увитые виноградом навесы у подъездов. — Но почему мы здесь?

— Честно? — Лёшка привалился плечом к внедорожнику, тоже рассматривая дом. — Нахлынуло вдруг. К своим поехать не могу, так почему не заглянуть на старую квартиру.

— Я думала, вы её продали.

— Продали. Мать после нападения на Машу едва не рехнулась, сорвалась с места, не желая оставаться тут. Я предлагал купить квартиру, а эту оставить, как память об отце, но она уперлась. Деньги мои, видите ли, в крови, не взяла и рубля. Продала первому попавшемуся за смешную цену, лишь бы сдыхаться поскорее. Я потом откупил её и иногда, когда хочется убежать от проблем, приезжаю сюда на денёк-другой.

Влада подошла к нему и крепко обняла, прижавшись щекой к груди.

— Вы так и не помирились? — сердце болезненно сжалось, особенно, когда вспомнила, как пыталась упрекнуть его в наплевательском отношении к родным.

— Чтобы помириться, нужно для начала поссориться. А мы не ссорились. Я просто стал изгоем. Ладно, — хлопнул в ладоши, прогоняя невесёлые мысли, — в моем дворе ничего не изменилось. Пойдем, посмотрим, каково в твоем.

И потащил её за собой в соседний двор, минуя усеянную узенькими лавочками дорожку. Хорошо, что сейчас обед. Жара в самом разгаре. Все пенсионеры попрятались по квартирам, а то бы сразу принялись пасти их, пытаясь выяснить, кто такие и что тут забыли.

Последний раз она была тут четыре года назад. Не сказать, что не тянуло. Наоборот. Каждый раз, приезжая на могилу к матери, магнитом тянуло к старой квартире. Но воспоминания такая штука, что каждый раз, приезжая к родному дому, задыхалась от тяжкого чувства вины.

— Да уж, — кивнул Лёшка в сторону ветхой, выкрашенной всеми цветами радуги детской площадки, расположенной в тени могучих каштанов, — тут тоже всё по-старому.

— Только краски свежие, — с любовью огладила металлическую горку. Глаза, против воли, взметнулись вверх и, отыскав среди густющих веток тополя до боли знакомый балкон, так и прикипели к нему. На шворках, прикрепленных к поручням, трепалась на ветру стирка. Детская. Видимо, у владельцев квартиры появился ребёнок.

Постепенно взгляд скользнул на кухонное окно, отмечая произошедшие изменения. Везде, вместо деревянных рам красовался новомодный пластик. Будто и её квартира, и уже не её. Сколько лет прошло. Там уже и запах другой, и энергетика. С этим местом связана неотъемлемая часть её жизни. Но квартира, дом, двор, качели с допотопными горками — всего лишь атрибуты прошлого. Их можно заменить новыми. Она росла, и вместе с ней менялся кругозор. Чего нельзя сказать о воспоминаниях, до сих пор живущих здесь. Их не заберешь с собой в новую жизнь, не перетащишь в иной дом. Только тут можно насладиться ими сполна в то же время испытать жгучую боль утраты.

— Мне так не хватает её порой, — улыбнулась, со всех сил демонстрируя беспечность. Кого «её» уточнять не стала. Гончаров и так всё понял.

— Хочешь, поедем к ней? Только завтра. Заодно и отца проведаю. — Приобнял поникшие плечи, целуя нагретую на солнце макушку.

— Спасибо, — вцепилась в мужские запястья в попытке зарядиться его уверенностью и внутренней силой. Так надежно было в его объятиях, так тепло и уютно. С ним ничего не страшно. С ним можно и всплакнуть, проявляя слабость, и помолчать, зализывая старые раны, нанесенные несправедливыми обвинениями.

Хлюпнув носом, натянуто рассмеялась и дабы уйти от болезненной темы, переключилась на огороженную щербатыми досками песочницу.

— Помнишь, как помогал мне строить укрепления для песочного замка? Их ещё Денис Кочубей вечно ломал?

Лёшка сделал вид, что не помнит, хотя странное дело: много чего позабылось с тех времен или утратило резкость, а воспоминания о Ладке, наоборот, сохранили свою яркость, будто всё происходило вчера.