Влада округлила глаза и заторможено кивнула, чем ещё больше рассмешила его.

Больше не стал её мучить. Она и так держалась молодцом, с каждой минутой робея всё меньше и меньше. А ведь ещё недавно виляла задом, предлагая себя едва не на каждом повороте. Сколько норова демонстрировала, сколько настырности и стервозности, а на деле… а на деле перед ним предстала самая чистая и ранимая душа на свете.

Не соврал, рассказывая о своих женщинах. Разные они у него были. Но ни у одной не оказалась столько стремления и смелости отвоевать его у той жизни, которой он жил долгие годы. Ни у одной. Только у Владки. И только с ней он оживал, только с ней очищался, впуская в прогнившую душу, пускай и крошечную, но всё же надежду на светлое будущее.

Имел ли он право вот так любить? Чтобы настолько потерять себя? Имел ли он право надеяться на что-то? Мечтать? Строить планы? Он же сам растоптал свое будущее. Сам испоганил его, потеряв человечность. Тогда, у Шамрова, так хреново стало, так тошно от самого себя, что впервые в жизни почувствовал на сердце давящую тяжесть. И не убежать от неё, не скрыться.

— Лёш, ты можешь не смотреть на меня! — попросила улыбаясь, стараясь сохранить невозмутимое лицо.

— Не-а, — ответил задорно.

— За ночь не нагляделся? — прикусила губу, чтобы не рассмеяться и, не удержавшись, посмотрела в искристые голубые глаза.

— Не нагляделся. Как подумаю, что завтра разбежимся — жить не хочется.

— Вот видишь, а ты ещё ерепенился, что я сбежала из дому, — возразила мягко, разглаживая на платье образовавшиеся складки. — Зато целых три дня проведем вместе, — заметила с энтузиазмом, который к слову, сразу и испарился. Что такое три дня? Пыль. Секунда. Для неё вчерашний день пролетел в мгновение ока. Что можно говорить обо всём остальном? Ехали уставшие, невыспавшиеся, зато довольные и счастливые. С одной стороны, сами виноваты: их никто не просил таращиться друг на друга всю ночь и вскакивать при малейшем шевелении. Всё боялись упустить что-то важное.

— Кстати о побеге, — тут же насторожился Лёшка, сбросив с лица плутовское выражение, — Павел Олегович, Вика… Олег, — чиркнул зажигалкой, косясь в сторону притихшей девушки, — кто-нибудь из них не звонил?

— Нет. Ой, Лёш, — взмахнула рукой наигранно, — кому я нужна? На меня пожизненно забивали большой и толстый.

— Угу, я заметил, как на тебя забивают, особенно большой и толстый, — сдержано выдохнул дым в приоткрытое окно, надавив на педаль газа. Митцубиси рвануло вперёд, падая на хвост петляющей по неровной дороге Шамровской Мазде. Сзади, не отставая, ускорился внедорожник Скотника.

Влада отвернулась, делая вид, что рассматривает проносящиеся за окном посадки. Сколько не обманывай себя, а от горькой реальности не убежать. То, что её никто не тронул, ещё не значит, что по возвращению домой всё не вернется на круги своя. Единственная надежда — признаться во всём Скибинскому. Рассказать о своих чувствах, намекнуть об Олеге, ах, да, ещё и о неком залоге не забыть поведать. Эта тема вообще не укладывалась в голове, заставляя каждый раз хмуриться.

Лёшка свирепо играл скулами, выдыхая дым. А ведь так хорошо ехали. Смеялись, шутили, периодически целовались. Он то и дело гладил её колено, норовя просунуть руку под кружево трусиков. Она, сдерживая рвущийся наружу стон, в отместку, накрывала ладошкой его пах и злорадно улыбалась, слыша в ответ судорожный вдох. Обоих заводила такая игра: когда нельзя остановиться и продолжить начатое, но и сил прекратить, пристроить руки где-нибудь в безопасном месте, тоже не было.

— Лёш, давай я поговорю с Павлом Олеговичем, — предложила робко, решив, что лучшего момента, чем сейчас, для разговора у них не будет. — Расскажу всё как есть.

— Нет! — отрезал, ощетинившись.

Конечно, он у неё Мужик, привыкший всё решать сам. Не пристало Мужику прятаться под бабскую юбку. Да только и она не собирается сидеть, сложа руки и ждать, пока активизируется Турский.

— Почему? Это моя жизнь и мое право выбора.

— Потому что пока ты со Скибинским — ты под надежной охраной.

Влада нервно рассмеялась:

— Ты шутишь? Какая охрана, Лёш? Я не доверяю ему. Знаешь, что он заявил? Пока я не закончу учёбу, и шага не ступлю из его дома. Ещё три года, представляешь? Это что за контроль, мать вашу? — завелась, вспомнив разговор на кухне.

— Тише! Успокойся! — выбросил окурок в окно, сворачивая за Шамровым на проселочную дорогу. Вдали, на возвышенности, показалась старая церковь. — Всё он правильно говорит.

Влада хотела возразить, но Лёшка прижал к её губам указательный палец, заставляя заткнуться.

— Послушай… помнишь, я говорил, что есть темы, о которых я не могу тебе рассказать?..

Она кивнула, и не удержавшись, лизнула слегка солоноватую кожу. Лёшка вздрогнул, поспешно отняв палец. В голове, против всех ожиданий, активизировались далеко не благочестивые фантазии. Лишь на секунду представил этот язычок в работе и едва не взвыл. Пришлось кашлянуть, прочищая горло, и посмотрел на девушку со всей строгостью, на которую только был способен.

— Так вот, ты зря придираешься к старику. Твое слово имеет вес. Он прислушивается к твоему мнению и будь это не так, ты бы уже давно была замужем. Это во-первых… Во-вторых… Пока ты под его крышей, у меня есть возможность… — прервался, не зная, можно ли озвучить свои подозрения насчёт Турского. Если хочет от неё послушания и разумности, стоило рискнуть. — … Вывести Олега на чистую воду не переживая за тебя.

— В чем именно ты собираешься его подловить? — насторожилась Влада.

— Есть все основания считать, что он замешан в смерти Максима… тихо-тихо, — поспешил успокоить подскочившую на месте девушку.

Почему-то сразу поверила ему. Без капли сомнений. Не зря она сторонилась Турского. Интуиция, пускай и плохо развитая, но всё же удерживала её от него на подсознательном уровне.

— …А ещё он подначивает сторонников Скибинского отказаться от сотрудничества с ним и требует вывести из конгломерата металлургический комбинат. Я надеюсь на скорый приезд Варланова и то, что Турского с отцом прижмут на этом основании. Потому что доказательств в убийстве Максима у меня стопроцентно достоверных нет. Исполнителя Павел Олегович сам лично замучил до смерти. Я думаю, он и не знал напрямую заказчика. Возможно, вся оплата и указания производились через телефон. Так многие практикуют, очень удобно: исполнитель не знает заказчика и наоборот, заказчику нечего переживать, если стрелок где-нибудь засветиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А ты? — удивила Влада, подавшись к нему. — Ты тоже так работаешь? Через телефон?

Гончаров напрягся. Не такой вопрос ожидал услышать. Они уже приехали, и Лёшка заглушил двигатель. Было рано, однако солнце уже вовсю опаляло всё живое. Стоило остановиться, как в салон ворвался жаркий воздух, приклеив к коже тонкую ткань рубашки.

— У меня немного другая специфика, Ладусь. Я в одной связке с Варлановым и работаю только с ним, не считая Скибинского. Если докажут его причастность к какому-либо убийству, то и на меня выйдут в считанные секунды. Ну и понятное дело, если лажону я — все сразу поймут, кто заказчик. Меня даже пытать не будут. Все в его окружении знают, чем руководит Шамров, за что отвечает Скотник, и чем занимаюсь я.

Он впервые говорил с ней так открыто. На равных. Не таясь. Называя вещи своими именами. Это так много для неё значило. Не была она шокирована. Пускай и жила в своем мире, но о некоторых вещах имела представления, да и Павел Олегович во многом не таился. Были моменты, когда, играя десятилетней девочкой под окнами, и не такое приходилась слышать. Она прекрасно знала на что идет и не собиралась демонстрировать истерику. С одной стороны даже неплохо, что Лёшка работает с Варлановым, что он в его команде и дружит с такими людьми, как Шамров. Ведь могло быть в разы хуже. Но то, что она узнала об Олеге… Чёрт. Всё и правда слишком серьёзно.