— Дерись, дерись! — скандировала толпа в надежде пробудить в ней ярость и жажду борьбы, но все это воспринималось девушкой, как белый шум.
От пощечин Влада решила перейти к более активным действиям. Она сорвала с Вероники шапку и схватила ее за волосы. Что делать дальше, она не знала, поэтому просто таскала податливую соперницу из стороны в сторону в надежде, что та не удержит равновесия и упадет. Но Вероника не падала и даже не чувствовала боли. Она ощущала одно лишь опустошение. Эта бессмысленная драка не должна была случиться даже в ее воображении, ведь главный приз того не стоит.
Толпа откровенно скучала. Все хотели настоящей битвы, а получили невнятную потасовку. Отовсюду слышались недовольные голоса.
— Она, че, бухая? Хоть бы разок ударила…
— Каспранская, дерись!
— Фу-у-у! — выкрикнул кто-то, и многие поддержали его негодование, выставив вперед кулаки с большими пальцами, направленными вниз.
Резкая боль в ноге заставила Веронику взвыть. Удар Мальцевой пришелся ей прямо по большой берцовой кости, самому больному месту. Слезы против воли хлынули из ее глаз.
— Эй, какого хрена ты творишь? — раздался требовательный голос Тимура.
Мальцева никак на него не отреагировала. Пользуясь тем, что тело соперницы совсем обмякло, она со всей силы ударила ее ногой, целясь в живот. К счастью, маленький рост не позволил ей дотянуться, и поэтому удар пришелся в бедро. Это было ничто по сравнению с болью в берцовой кости, поэтому Веронике было почти не больно. Зато на своем новом пуховике она заметила небольшую дыру, образовавшуюся от удара, а еще грязь вперемежку со снегом. Будь это любая другая вещь, она ничего бы не заметила. Но это подарок ее родителей, которых она не видела больше года. Сейчас этот пуховик был для нее дороже золота. Незримой нитью он связывал ее с мамой и папой. Хранил тепло их рук, их любовь и заботу. Снег, попавший на пуховик, начал таять и превращаться в огромное грязевое пятно.
Вероника вдруг вспомнила одну историю, которую ей часто рассказывала мама. Якобы, когда дочь была еще совсем маленькая и ходила в детский сад, ее часто задирал один мальчик. Вероятно, она ему нравилась, и таким образом он просто хотел привлечь ее внимание. Он дергал ее за косички, отнимал игрушки, рисовал каракули на ее рисунках и дразнил, но девочка никогда не отвечала ему тем же. Накануне новогоднего утренника все родители получили задание подготовить для детей праздничные костюмы. Денег у родителей Вероники было немного, поэтому они сделали ей наряд своими руками. Мама сшила платье, а потом они вместе с папой сделали дочке крылышки как у феи при помощи проволоки, белого капрона и бисера. Перед началом утренника тот самый мальчик подошел к Веронике и дернул за одно из крылышек, из-за чего тонкая проволока согнулась, а само крылышко оторвалось от платья. Родители Вероники и того мальчика пытались выправить проволоку и закрепить ее при помощи скотча, но ничего не вышло, так что пришлось откреплять от платья и второе крылышко. Все удивились, когда увидели, что Вероника и не думает плакать. Вместо этого она молча взяла в руки тяжелую пластмассовую куклу и, подойдя к своему обидчику, со всей силы ударила этой куклой ему прямо по лицу. Кровь сразу хлынула у него из носа, запачкав его костюм зайца, и он громко зарыдал. Зато с тех пор Веронику он больше не трогал.
Сама девушка ничего подобного не помнила, но ее мама утверждала, что все это чистая правда. По мнению Вероники, сочиняя подобные истории, мама просто пыталась внушить дочери, что внутри той дремлет более уверенная в себе личность, которая никому не позволит себя обидеть. Но сейчас, глядя на грязевое пятно, расползающееся по нежной ткани пуховика, девушка вдруг поняла, что мама ничего не придумала, и эта история — чистая правда.
Внутри Вероники проснулось нечто черное и очень злое. И оно не могло ждать. Толпа вокруг превратилась в нечеткое пятно, все звуки стихли. Напротив стояла Мальцева, и из ее рта извергались ругательства, но они тоже стали бесшумными. Было видно одно лишь ее перекошенное злобой и торжеством лицо.
Дальнейшие события Вероника помнила отдельными кусками. Происходящее стало напоминать кадровый кинематограф, когда зрителю нужно понять суть истории при помощи показанных на специальном устройстве фотографий. На первой фотографии Вероника кричит: «Уничтожу суку», но она не была уверена, что сказала это вслух. На следующем кадре Мальцева уже лежала на земле, а Вероника сидела сверху и запихивала ей в рот куски грязного снега. Потом были приглушенные одобрительные возгласы голодной до зрелищ толпы, и много-много рук, безмолвно скандирующих свои восторженные комментарии по поводе всего происходящего. Потом была пустота, а под конец Вероника уже стояла на ногах и пыталась найти глазами Тимура. А вот и он. На его лице — гордость, он приветливо ей улыбается и хочет подойти. Отвращение. Она отворачивается от него. Изображение вновь становится четким, в голове у нее проясняется. Она видит людей, слышит всхлипы своей соперницы, чувствует хлопки по спине, поздравляющие ее с победой.
— Ты, — обратилась она к сидящей на снегу Мальцевой, которая пыталась выплюнуть снег и очистить лицо от грязи. — Считай, что ты выиграла. Забирай его себе, мне он не нужен.
Вероника взяла из чьих-то рук свою шапку и быстрым шагом отправилась подальше от этого места. Ей хотелось одного — как можно быстрее оказаться дома и забыть о случившемся как о ночном кошмаре. Она сгорала от стыда за свое поведение, за то, что полшколы увидело ее такой. Тимур превратил ее в зверя, в ужасное, агрессивное существо, которым она никогда не была и не хотела быть. Она испытывала отвращение к насилию в любом его проявлении и презирала себя за то, что пару минут назад была готова уничтожить лежащую на земле соперницу. И все это ради какого-то парня.
«До чего я докатилась? Неужели он важнее того, чтобы оставаться человеком?»
Вероника решительно поклялась себе, что больше никогда не будет иметь с Тимуром ничего общего.
Она уже миновала аллею, когда заметила, что какая-то темная фигура направляется к ней с соседней дорожки, которая тоже шла от прудов. Выйдя в сквер под свет фонарей, фигура превратилась в Витю Егая. Уж кого-кого, а его Вероника ожидала увидеть здесь в последнюю очередь.
— Интересные дела, — вместо приветствия сказал он, и, не спрашивая разрешения, пошел вместе с ней. — Я думал, у вас любовь с моим братцем, а ты дерешься совсем за другого парня. Бедный Костик. Не думаю, что ему это понравится.
— Твой брат — больной ублюдок, и место ему — в психушке, — зло бросила Вероника. — Надеюсь, мне никогда в жизни не придется иметь с ним ничего общего. Можешь так ему и передать. И мне плевать, понравится ему это или нет.
— Внезапно, — задумчиво протянул Витя. Голос его казался насмешливым. — И ведь даже не поспоришь. Похвастаться здравым рассудком Костик действительно не может.
Вероника хмыкнула, не найдясь с ответом. Она ожидала какой угодно реакции, только не этой. Замедлив шаг, она краем глаза заглянула в лицо своего спутника, пытаясь понять, не издевается ли тот. На его лице не было ничего, что могло бы на это указать.
— Проблема в том, — проговорил Витя, — что он по-прежнему считает себя твоим парнем. Это так, к слову. А то вдруг ты не в курсе.
— Что значит «по-прежнему»? — Вероника вытаращила глаза. — Он никогда не был моим парнем, я еще не выжила из ума. С чего он вообще взял, что он мой парень, если сотню раз видел нас с Ханиным вместе?
— Без понятия. Я знаю об этом только с его слов, и он утверждает, что у вас все замечательно. Похоже, брат совсем плох.
Они вышли из сквера и направились в сторону автобусной остановки. Точнее, туда шла Вероника, а Виктор просто следовал за ней. Несмотря на необычность ситуации, этот странный парень вызывал у нее доверие. В его обществе она даже почувствовала себя немного лучше после случившегося.
— Тебе в ту же сторону, что и мне? — решила уточнить она, чтобы понять, почему они идут вместе.
