— Я поняла, — трагическим голосом проговорила Ира. — У него уже есть девушка.

Зинаида сразу отмахнулась от этого предположения:

— Ага, а у девушки нет нормального имени, и поэтому он называет ее «одно но». Нет у него никого, не городи ерунду. Если б он был с кем-то связан узами любви, то так бы и сказал. Мол, так и так, не обессудь, Вероника, но моя роза цветет не для Приходько.

Ира с Вероникой переглянулись. Здравое зерно в словах Зинаиды бесспорно имелось, но кто знает, что в голове у такого странного парня, как Витя?

— Может быть, у него просто нет свободного времени? — предположила Вероника. — Мало ли подрабатывает где, или еще что. Ир, ты же сама говорила, что он постоянно выглядит сонным. Наверняка он чем-то сильно занят, раз недосыпает.

— Вот это уже звучит убедительнее, — кивнула Зинаида. — Но теперь перед нами встает другой вопрос: чем же он так занят? Знаете, если бы это был фильм, то в нем бы сейчас заиграл фрагмент со звуками фортепиано и скрипки.

Голосом она изобразила тревожную музыку, и все трое рассмеялись.

***

Костя ликовал. Он знал, что его идея с фотографиями подействует, но не ожидал, что результат будет уже в понедельник.

Вероника не была глупа. Увидев его с другой, она сразу поняла, что проиграла, и больше нет смысла продолжать делать ходы, которые заведомо обречены на провал. Он выиграл, а значит, пора признать это и подчиниться. Разумеется, зная ее характер, он и не надеялся, что она сразу же прибежит извиняться. Он готов подождать, когда она будет к этому готова. Самое главное она уже ему продемонстрировала. Свой страх. Бедняжка так испугалась его потерять, что сразу же дала пинком под зад жалкому футболистику. Его роль себя исчерпала, больше он ей не нужен. Ей нужен лишь один парень, и это был он, Костя.

Было забавно наблюдать, как брошенный Ханин изо всех сил пытается не выглядеть униженным и даже нашел себе какую-то дурочку, чтобы заставить Веронику ревновать. Костя понимал его состояние, но не мог сдержать насмешку. Глупый, жалкий Тимурка, кого ты пытаешься обмануть? Ту, для которой ты был всего лишь пешкой? Не тешь себя надеждами. Если королева вышвыривает одного из своих слуг, его имя сразу же стирается из ее памяти. Если она вообще когда-либо его знала. Единственное имя, которое знает королева, — имя короля. И этим королем был Костя.

Вероника поступила правильно, выведя все лишние фигуры из игры. Пришло время ответить ей тем же. Он обязательно порвет с влюбленной в него Саврасовой, это не станет большой проблемой. Но сделает он это только после того, как услышит слова раскаяния от своей королевы. А до тех пор он, пожалуй, продолжит получать привилегии от молодого, ненасытного тела Алины, чтобы впоследствии удивить Веронику своими знаниями в постели.

Во вторник Вероника решила сменить маршрут и вышла из автобуса на одну остановку раньше. Она не хотела столкнуться с Тимуром и его новой пассией и целых пятнадцать минут идти с ними по одной дороге. Это наверняка бы было сущим мучением. Она предпочла идти дворами, чтобы потом выйти к школе с другой стороны.

Было холодно, и девушка чертыхалась с каждым новым порывом ветра. Перейдя дорогу и оказавшись в первом дворе на пути к школе, она увидела Витю Егая, который шел чуть впереди нее. Ей показалось глупым окликать его, ведь они были едва знакомы, так что она просто замедлила шаг, продолжая сверлить его затылок взглядом. Видимо, почувствовав, что на него смотрят, Витя обернулся и остановился на месте. Он явно ждал ее, так что Веронике пришлось ускориться.

— Привет, — сказал он. — Вот так встреча.

— Привет, Витя. Да уж.

Они продолжили путь. Витя шел довольно медленно, и, поежившись от холода, девушка плотнее укуталась в шарф. На ее спутнике не было шапки, а его шарф даже не прикрывал шею, от чего выглядел скорее как аксессуар, нежели защита от мороза. Еще на Вите были черные кожаные перчатки, но Вероника тоже сомневалась, что они хоть сколько-то греют своего владельца. Несмотря на все это, он, похоже, не особо-то мерз. В своем черном длинном пальто, черных лакированных ботинках, кожаных перчатках и с дипломатом в руке он напоминал киллера из голливудского боевика.

— Никогда тебя здесь не видел.

— Раньше я ходила по Дзержинского, — пояснила девушка. — Там, конечно, не такой плохой асфальт как здесь, но теперь, похоже, я всегда буду ходить дворами. Не хочу сталкиваться с… в общем, неважно.

Вероника вздохнула. В глубине души ей бы очень хотелось, чтобы этой драки с Мальцевой никогда не случалось. Чтобы все это ей просто померещилось, и они с Тимуром снова могли быть вместе. Но как только подобные мысли возникали в голове, она гнала их прочь. Ей было стыдно думать о воссоединении с ним после того, как он поступил.

— Я понял, о чем ты, — сказал Витя. — Это как болезнь. Нужно просто переболеть, и все снова станет в порядке.

— Я бы предпочла вообще не болеть.

— Так не бывает. Для этого нужен крепкий иммунитет. А он вырабатывается только после болезни.

Вероника посмотрела на своего спутника. Было в нем нечто такое, что заставляло поверить в его слова. Как будто он точно знает, о чем говорит. Разговор застопорился, и какое-то время они молча брели сквозь вереницы жилых домов, каждый, думая о чем-то своем.

Потом у Вити зазвонил телефон. На рингтоне стояла какая-то классическая композиция, но Вероника не была уверена, что знает ее автора.

— Брат, — с чрезмерной экспрессией воскликнул в трубку Витя. — Какая радость тебя слышать! В его голосе сквозил неприкрытый сарказм. Выслушав, что ему скажут, он покосился на Веронику и ответил: — Увы, но я еще дома. Вызвал себе такси. Что же ты раньше не сказал, я бы завел три будильника, чтобы не проспать!

Селоустьев на том конце провода что-то ответил, и Витя повесил трубку.

— Кажется, ты не очень-то любишь своего двоюродного брата, — заметила Вероника.

— Это вопрос или утверждение?

— Утверждение. Но вопрос у меня тоже есть: почему? Тебе-то он что сделал?

— Как ты верно подметила, он больной ублюдок. Но это очень долгая история.

Всем своим видом Витя демонстрировал нежелание продолжать разговор о Селоустьеве. Черты его лица заострились, брови сдвинулись к переносице. Вероника вспомнила об их первой встрече, когда Костя решил представить их друг другу. Теперь ей было понятно, почему Витя тогда так неприязненно на нее смотрел. Он думал, что у нее и его брата все взаимно, а значит, она тоже больная на всю голову.

Разговор ненадолго стих, а потом в Вите все же взыграло любопытство.

— А что такого мой братец сделал тебе? — спросил он.

«Ты смотри, какой ушлый, — подивилась Вероника. — Сам ничего не рассказал, а я, значит, должна выложить всю информацию подчистую».

Впрочем, ей и вправду хотелось все ему рассказать. Особенно про последний инцидент, когда Селоустьев прислал жутковатую фото-подборку. Возможно, Витя в курсе, чем руководствовался его брат, когда отправлял эти фотографии. Но как об этом сказать? «В прошлую пятницу твой брат прислал мне фотки своего члена» — так что ли? Поняв, что у нее не хватит смелости рассказать всю правду, она решила обрезать часть истории.

— Преследовал меня в школе, делал грязные намеки, нес какую-то бессвязную ахинею и… даже пытался облапать, — сказала она, краснея. Ей стало стыдно признаваться, что многие из этих попыток оказались удачны. — Одно время он меня не трогал, потому что Ханин сказал ему оставить меня в покое. А сейчас… Сейчас я понятия не имею, что делать, если твой брат снова примется за старое.

Витя нецензурно выругался. Он производил впечатление настоящего интеллигента, так что брань в его исполнении показалась Веронике чем-то противоестественным. Однако она была полностью согласна с его высказыванием.

— Ни убавить, ни прибавить! — прокомментировала она.

— Сдается мне, братец воспылал к тебе светлыми чувствами. В его представлении, конечно. — Витя усмехнулся. — Старайся не ходить по школе одна, пока он в игривом настроении. По крайней мере, до середины декабря. С наступлением полноценной зимы Костик немного придет в себя.