Пламя — дух, а воск — плоть.

Уцзин дважды выстрелил тигру в живот, а потом упал.

Чэнь Цзюань сжала в ладони фитиль свечи.

Пламя погасло.

Она услышала то ли крик, то ли хохот, а потом наступила тишина.

Рим. Теперь.

Выслеживать людей, как по опыту знала Сэл, — все равно что участвовать в борцовском поединке: топчешься вокруг цели, дожидаешься, когда она раскроется. В магазины Грейс ходит? Постоянно перемещается? Домоседка? Родня есть? Сексуальные партнеры? Что ты вообще про нее знаешь?

Сэл знала достаточно, чтобы понимать: борцовский поединок с Грейс не обойдется без болезненных моментов: бандюгана на фенциклидине завалить проще, чем эту девицу. Так что аналогия, пожалуй, не самая подходящая. Впрочем, говоря по совести, в выслеживании Грейс Сэл преуспела не сильнее, чем преуспела бы в схватке с нею на ринге.

Начнем с фактов. Грейс любит книги. Знает подозрительно много иностранных языков. Дерется. Всюду приходит вовремя, скандалит, когда другие опаздывают. Все это наводит на мысль о службе в армии, но не помогает ответить на вопрос, где она живет, да и вообще, если слишком сильно полагаться на догадки, попадешь в знакомую еще Шерлоку Холмсу когнитивную ловушку «сигнал/шум». Почему почтальон не побрился? Потому что сильно нервничал, потому что потерял бритву или потому что она сломалась? Грязь на штанине у бармена действительно из Восточного Лондона, где в четыре часа дня шел дождь? Или на задворках бара лопнула труба и он, вынося мусор, плюхнулся в лужу?

Грейс ездила на оранжевой «Веспе». Как, впрочем, и половина Рима. Одевалась хорошо: в неброские качественные модные вещи, без видимых лейблов. Стриглась без затей. Насколько Сэл было известно, никогда не пила — с другой стороны, встречались они по большей части только на заданиях — но все равно разыскивать ее на сборищах анонимных алкоголиков, видимо, не имеет смысла.

Единственная зацепка — тренировки. Грейс иногда боксировала с Лиамом, перед заданиями или после, но Лиам, когда Сэл исподтишка к нему подкатилась, ответил, что не знает, есть ли у Грейс другие спарринг-партнеры. Боевой стиль Грейс, по сути, не был стилем: мощные удары, задача — сломать кости, навалиться всем весом, вывернуть сустав или вывихнуть конечность — больше свирепости, чем техники. Все это напоминало жаркое месиво ярости: Грейс воплощала собой ярость, а ее партнер выступал в заглавной роли месива. Сэл неделю шаталась по залам для бокса и смешанных единоборств, прикидываясь чайником. «Хочу сделать подарок на день рождения девушке брата: ну там, тренировки, месяц бесплатно или что-нибудь в таком духе; знаю, что она занимается, но не знаю, здесь или где-то еще. Китаянка, примерно вот такого роста, квадратный подбородок, черные волосы, стрижка боб, дерется свирепо?» Половина собеседников Сэл немедленно начинали с ней флиртовать, прежде чем сознаться в полном неведении; остальные просто качали головой и пожимали плечами. Сотрудница одного из залов сказала, что знает почти всех местных боксеров, и, если только Сэл не имеет в виду Сэнди Кван, тяжеловеску метр восемьдесят ростом с бритой головой, больше под это описание никто не подходит.

Спасибо, конечно, но нет, не то.

Сэл заглянула в клинику, где лежал в коме ее брат, и много часов просидела у постели Перри — пока медбрат не отошел разобраться с каким-то там файлом, который ему забыли прислать. Сэл плюхнулась на его место (на компьютере даже не стояло пароля — Лиама бы от такого кондрашка хватила), с трудом пробилась сквозь гнусные черно-желтые окна управления DOS и наконец-то добралась до функции поиска. По запросу «Чен» нашлось несколько сотен результатов, по запросу «Чен, Грейс» — ни одного. Она записана под своим китайским именем? Сэл открыла собственную карту: отчеты о проведенном лечении, отдельная папка на их подразделение, в которой оказалось около двадцати имен, большинство — с пометкой «умер» или «ушел на пенсию». Менчу. Лиам. Асанти. Сэл. А Грейс нету. И никаких Чен во всем списке.

Получается, что, сколько бы Грейс ни резали, ее ни разу не штопали. А если штопали, то без всяких записей. В Ватикане существует отдельная клиника для людей, работа которых — дубасить демонов по физиономиям? Да ничего подобного: Сэл сама видела, как громилы из Первого отряда после очередного задания целой толпой сидят прямо здесь, в приемной. Может, файл Грейс засекречен? Засекречен от персонала клиники? Если история Грейс засекречена, не правильнее было бы засекретить и историю Сэл? Они же вместе ходят на задания. Вот разве что Грейс — тайный ватиканский убийца? Хотя нет, тогда ей не место в Третьем отряде. И вроде бы они ни разу не отправлялись на задание без Грейс. То есть она приписана к ним постоянно.

Медбрат кашлянул, Сэл закрыла поиск.

— Простите, тут мобильного сигнала нет, а мне нужно было срочно проверить почту. — Она показала ему свой телефон.

— А вы бы отключили режим полета.

— А. Ну да. Фу, мне просто жуть как стыдно.

Итак: в спортзал не ходит, медицинскими услугами не пользуется. Грейс должны так или иначе перечислять зарплату, но зарплатные ведомости Ватикан ей уж точно не покажет. Сэл вновь отправилась в неблизкий путь до Архива — по мраморным плитам, под сводами, расписанными мастерами эпохи Возрождения, которые наверняка рассчитывали на то, что у проходящих здесь мысли будут более возвышенные, чем «Как бы это мне вломиться в квартиру к коллеге?»

Уж ты меня прости, Микеланджело.

С другой стороны, она читала Макиавелли. Как там Асанти любит повторять? «Плющило мам-коз»?

— Plus ça change, plus c’est la même chose[2], — уточнила Асанти в ответ на вопрос. Сэл плюхнулась в кресло Лиама и уставилась на сводчатый потолок Архива. Асанти поправила свою лампу для ювелирных работ и металлическую арматуру, удерживающую лупу над папирусом у нее на столе. — А чего оно тебе сдалось, можно спросить?

— Из головы не выходит, — ответила Сэл.

Асанти прикоснулась к кнопке на лампе. Свет сделался ультрафиолетовым, ногти ее засветились.

— А тебе не приходило в голову, — сказала она, — что известная нам мировая история может быть не единственной?

— Да нет вроде. — Сэл забросила ноги на стол, откинулась на спинку стула, задумалась о перипетиях прошлого Лиама. — В смысле, ну, учебников истории, наверное, много.

— Я не о том, — возразила Асанти. — Концептуальный аппарат, при посредстве которого мы реконструируем мировую историю по доступным нам текстам, — а этим термином я, понятное дело, пользуюсь в общем смысле…

— Понятное дело.

— …Предполагает, что ситуация в прошлом ничем не отличалась от современной. Следы этого постоянно видны у Шекспира: римляне бросают шляпы в воздух и обсуждают свои чулки, будто они англичане XVII века и не положено им ходить в тогах.

— Но мы-то знаем, что это не так. — Сэл порылась на столе: переплетенные научно-популярные журналы, «Максим» на итальянском, распечатка «2600». — Или нет?

— Безусловно. Но с учетом того, что мы еще знаем… — Асанти поправила лупу, — про магию и оккультизм, представляется весьма вероятным, что мистический уровень воды — воспользуемся прелестной аналогией отца Менчу — в былые эпохи то повышался, то понижался. События, которые когда-то казались рядовыми, сегодня непредставимы. Вот только человеческий ум, как мы уже видели, плохо справляется с прерывистостью. Кант понимал: чтобы опыт не терял значения, нам нужен неделимый и единый поток времени, даже если умопостигаемый мир остается нам недоступен.

— Угу.

Распечатка «2600» была зачитана до дыр; Сэл ее полистала, но ни в политике, ни в сложных диаграммах не разобралась.

— То есть когда уровень воды падает, мы перестаем верить в Камелот и Желтого императора, пресвитера Иоанна, Шамбалу и королевство Раваны на Шри-Ланке.

Сэл отодвинула журналы и увидела принадлежавший Грейс экземпляр «Мидлмарча» — золотое тиснение было заляпано золой.