— А это так важно?

— Ну, как минимум это придает какой-то смысл «Баффи». Все эти короли-демоны в книгах Джайлса, про которых никто не знает и которых нет в археологических материалах, — мы перестали в них верить.

— Я в том смысле — для нашей работы это важно?

— Разумеется, у теории есть и практическое приложение, — кивнула Асанти. — С другой стороны, критическое мышление ценно само по себе.

Сэл подняла «Мидлмарч», показывая, что сдается.

— Грейс книгу забыла.

— Заберет перед следующим заданием. Она только на заданиях читает.

— Быстро же она читает.

— Бедняжка сэкономила бы кучу денег, если бы просто брала книги в библиотеке. Можно подумать, у нас не лучшее собрание в мире.

— Может, Грейс не нравится… — Сэл указала на папирус.

— Учебник заклинателя скорпионов, Пятая династия. Египетский.

— Да уж, только переворачивай страницы.

— Это свиток. Там нет страниц.

— Ты знаешь, о чем я.

— У нас в первом отделении есть полное издание «Тайны Эдвина Друда», если тебе захочется почитать триллер.

Сэл нахмурилась.

— А где Грейс берет книги?

— Покупает.

— Мне кажется, она не любит рыться на магазинных полках.

— А почему ты спрашиваешь?

— Так, любопытно. — Сэл спустила ноги со стола Лиама, пошевелила мышку и вошла в гостевом режиме. У Грейс был телефон-раскладушка, электронные письма она презирала. Такое трудно было себе представить, но Сэл подозревала, что у нее и компьютера-то дома нет. А Лиам открыл гостевой доступ на своем компьютере еще до появления в отряде Сэл. И кто им, интересно, тогда пользовался?

История поиска. Поглядим-ка. Сайты по продаже книг. Бесплатная доставка. Логин. Сэл нажала на «Г», подождала. Ничего. Сотрем. Тогда — «Ч». Она приказала себе не задерживать дыхание.

Автозаполнение — полезная штука — выдало «чен-точка-грейс-собака», и даже готовые звездочки на месте пароля. Супер. История заказов. Адрес доставки.

Распечатать.

Через два часа Сэл стояла на углу улицы и разглядывала монастырь Святой Екатерины. Гаргульи на карнизах, плотные шторы на окнах, охранник у ворот, по двору прогуливается дружелюбная на вид немецкая овчарка. Вон там, на четвертом этаже, комната Грейс.

Где-то. Тогда.

Чэнь Цзюань очнулась на соломенном лежаке, во рту привкус пыли и воска. Села рывком, вскрикнула; тело свернулось в клубок, колени к подбородку, руки подняты. Кожа на руках выглядит как кожа. Никаких ожогов. Дышать получается. Она существует — и все же на протяжении некоторого времени не существовала.

В узкое окно потоком вливался солнечный свет. Она встала. То, что она приняла за кровать, оказалось открытым ящиком, набитым соломой. На ней были хлопковая рубаха и штаны свободного покроя. Ноги босые, пол — каменный.

За окном вздымались и опадали черепичные крыши — будто расстилалось бурное море; угол каждой крыши был отмечен драконом. Окно выходило на юг и располагалось достаточно высоко — за толстой красной стеной видно было ворота и площадь Тяньаньмэнь.

Чэнь находилась в бывшем императорском дворце. Ее перенесли назад в Центр.

— А, очнулась, — прозвучал за спиной знакомый голос. — Хочешь чаю? Тебя, наверное, жажда мучит.

Она стремительно обернулась, лицо озарила улыбка.

— Уцзин!

Он сидел возле низкого столика, на вид худощавее, чем она помнила, — лицо осунувшееся, но не так сильно искалеченное, как она боялась. По щекам и лбу змеились шрамы от ожогов, однако, уже зажившие. В остальном он выглядел как обычно. Нет, подумала она. Не как обычно. Был больше похож на себя.

— Рад тебя видеть. — Голос его звучал устало.

За спиной у него стояли четверо в военной форме. Незнакомцы, но ей было все равно. Рядом с Уцзином в костяном подсвечнике возвышалась толстая свеча. Увидев ее, Чэнь напряглась — но пламя казалось смирным.

— Зачем свеча горит?

— Чэнь Цзюань, — произнес он. — Пожалуйста, сядь.

— Мы его поймали?

— Поймали. Выпей чаю.

Она села, выпила. Военные стояли неподвижно. Будто изваяния.

— Не понимаю.

— Ты была ранена, — сказал он.

Она читала его как открытую книгу.

— Серьезно, надо полагать.

— Да.

— Ожоги?

— Ожоги были, но они зажили.

— А как Ахсан?

— В порядке, — ответил он. — Ослеп на один глаз. Мы перенесли тебя в Центр, с тех пор с тобой работают ученые.

Чай отдавал дымом и временем.

— А свеча зачем? Вид у нее жутковатый.

— Свеча. — Он будто пробовал слово на вкус. — Свеча — часть задачи и ее решение.

— В смысле?

— Чэнь Цзюань, — произнес он, подавшись вперед. В отсвете солнца и свечи на его висках блеснула седина — еще вчера ее там не было. — Выслушай меня, пожалуйста.

— Нет. — При этом она не пошевелилась. Сидела так же неподвижно, как стояли военные.

— Судя по запискам Антопова, достичь бессмертия можно через крещение огнем. Ты вбежала в его круг. Глотнула воска. А потом прикоснулась к его пламени и завершила ритуал.

Она качнула головой. Хотела заговорить, но не могла подобрать слов.

— Как только ты задула свечу, воск перестал двигаться — потому что лишь пламя и держало его в расплавленном состоянии. Антопов рухнул, будто статуя. А ты осталась стоять.

— Надолго? — спросила она. Слова казались пустыми. Видимо, и были пустыми: он их будто и не услышал.

— Мы думали, дело в воске. Соскоблили его, но ты не очнулась. Твои раны зажили. Кожа осталась кожей — не как у него. Но ты не шевелилась. Ученые считают, что он привез из Монголии запас готового продукта, хотя и не идеального качества. Из него и сделал свечу. Пока она горела, он сохранял молодость. Если бы он довел ритуал до конца, расплавил девушек, может, воск со свечи перестал бы стекать или он сделал бы еще одну свечу. Мы этого не знаем. Но ты забрала у него пламя. Теперь эта свеча твоя. Когда мы ее зажигаем, ты начинаешь дышать. Просыпаешься. Восковые фигуры, понятное дело, тоже, но первопричина всего — ты.

Ее рука задрожала. Она поставила чашку, чтобы не уронить.

— Давно? — Он поник под ее взглядом.

Уцзин протянул ей газету. На первой полосе стояла дата: 1933 год.

— Пять лет.

Он кивнул.

— Вы меня не будили пять лет.

Она поднялась. Военные подались вперед. Она бросила на них свирепый взгляд, они замерли. По жилам у нее вместо крови струилось пламя, вторгалось в легкие вместо воздуха.

В глазах Уцзина появились слезы.

— Прости меня, — сказал он. — Я не хотел рисковать. Рисковать тобой. Каждая капля воска — это день, которого уже не вернешь.

— День, которого нам не вернуть.

— У тебя их меньше, чем почти у всех, — сказал он. — Все эти годы мы пытались тебя спасти. Но так и не выяснили как.

— Надо было спросить, что я думаю.

— Наверное. — Он забрал у нее газету, сложил. — Наверное, но я все не мог решиться.

1933 год.

— Что я пропустила?

— Многое. Японскую оккупацию. С ними явились их монстры. Бюро официальных тайн работало, не покладая рук. Я в последние месяцы почти не сплю.

— Я могу помочь, — вызвалась она. — Я же проснулась.

Он положил газету.

— Речь не об этом.

Не надо было ей слушать. Она не хотела этого слышать.

— Японцы грозят захватить Пекин. Дворцовый музей мы на всякий случай эвакуировали по железной дороге на юг. Это официальная легенда. На деле мы вывозим всю коллекцию Бюро. Следующие несколько лет мы будем полностью заняты войной — предотвращать вспышки и падение городов. Мне отдали приказ, — в этих словах ощущалась горечь, — прекратить все работы по исследованию и внедрению, которые напрямую не связаны с военными нуждами. Я хотел тебя разбудить, сказать тебе об этом. Возможно, нам теперь долго не доведется поговорить.

— Как долго? — Странно, что голос ее прозвучал так ровно. Пламя горящей свечи взметнулось выше. — Еще пять лет? Десять? Ты бросишь меня в этом паршивом ящике, а потом все мои знакомые состарятся и умрут — и все только ради того, чтобы дать мне шанс?