К Елене в августе они не поехали по причине того, что она сама с Валентином укатила на две недели в Калининградскую область к его давно обосновавшимся там друзьям. Рассудив, что раз Наталья с Михаилом Харитоновичем выбрались так далеко, то им, сравнительно молодым, сам Бог велел.

К началу учебного года будущего шестиклассника приодели. Самой симпатичной покупкой стала чёрная рубашка, в которой мальчик выглядел очень элегантно. Выбирать парадную белую сорочку Гриша не захотел, а Женя не настаивала, посчитав, что он лучше знает свой гардероб и, должно быть, не вырос из прошлогодней. Но тридцатого августа, когда она решила заранее подготовить одежду сына к линейке, выяснилось, что Григорий Андреевич уже слишком важный, чтобы придерживаться традиционного наряда на первое сентября, так что вместо белоснежной рубашки или галстуке с пиджаком, он будет в чёрном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я взрослый, сам решаю, что надеть. Или хочешь меня силой заставить? — с вызовом спросил он у матери.

— Ладно, будешь в чёрном, — покладисто ответила ему она.

А вечером тридцать первого приунывший Гриша ходил вокруг ведра с цветами. Это были самые огромные и пушистые астры на свете. Два белых букета по девять цветков, но каждый бутон размером с половину его головы.

Спорить с ним вчера Женя не стала, но дала задание мужу купить такой большой букет, чтобы за ним не было видно, в какой там рубашке пришёл этот нарушитель традиций. Руслан расстарался и теперь вместе с ней наслаждался сначала Гришкиным возмущением, а потом и смирением.

— Я только для классной руководительницы цвету понесу, — проворчал подросток.

— Второй для Елены Георгиевны.

— Мне к ней только через три дня идти.

— Сама отвезу.

Всё лето Гриша через раз ходил на футбол и взял двухмесячный таймаут в уроках рисования, хотя дома Женя ловила его за тем, как он в своей комнате делает карандашные наброски. Возобновились занятия только две недели назад, но Женя уже сделала вывод, что ближайший год бросать ребёнок их не намерен.

Елена Георгиева пригласила Евгению пройти, поблагодарила за цветы, не спрашивая, вскипятила воду, заварила чай и завела речь о том, что подходит возраст, когда нужно определяться, рисует её юный ученик в качестве хобби или это связано с будущей профессиональной деятельностью. От этого и будет зависеть программа будущих уроков.

Женя видела, что если на футбол Гриша не всегда бежит в припрыжку, иной раз делая вид, что не помнит или в самом деле забывает о тренировке, пока она сама не спросит, собирается ли он туда идти, то к урокам рисования мальчик относится ответственно. Не жалуется на усталость и преподавательницу, сам следит за своими инструментами и принадлежностями и каждый месяц спрашивает у мамы, не забыла ли она перевести деньги за уроки.

— О художниках я слышала только то, что они должны быть голодными, и плохо представляю, как можно на этом зарабатывать, — без прикрас озвучила свои опасения Женя и сгладила это всё единственным очевидным плюсом. — Детей сейчас заставляют заниматься искусством, и мне остаётся только радоваться, что Гришке нравится учиться чему-то вне школы.

Всерьёз она не рассматривала вариант, что растит будущего учителя рисования в какой-нибудь школе искусств, и считала, что ещё рано наставлять его на путь истинный, заключающийся в том, что будущая профессия должна не только приносить удовольствие, но и стабильный доход. К тому же этой осенью у неё были более насущные поводы для беспокойства.

Во-первых, через год трёхлетний к этому времени Егор пойдёт на полный день в детский сад по месту прописки, и для лучшей адаптации было решено начать водить его в частные ясли на соседней улице. Ему — общение с ровесниками, а Жене — время, чтобы чаще ездить в «Зевс» и постепенно возвратиться в прежним режим работы.

А во-вторых, тревогу всей семьи вызывал Михаил Харитонович. Кряхтеть и постанывать — это нормальное состояние всех стариков, но ещё летом он начал заговариваться, беспричинно злиться и бродить по ночам вокруг дома. Наверно, если бы после переезда у него в квартире не поселился внук с семьей, точнее сын его падчерицы Инны, ведь своих детей с умершей ещё десять лет назад женой у них не случилось, ворчливый дед в припадке плохого настроения мог собрать вещи и вернуться к себе. Сам он все трудности списывал на бессонницу, Руслан — на проблемы с головой, а Наталья только печально улыбалась и тщательно следила за тем, чтобы её сердечный друг пил все прописанные ему таблетки.

После своих срывов, когда он, например, без объяснений вставал и уходил посреди обеда, или устраивал молчаливые забастовки после того, как вызывали скорую, когда тот падал от головокружения, или из-за давления не мог подняться с дивана, Михаил Харитонович очень переживал, целовал руки, извиняясь и благодаря, и расчувствовавшись, бормотал, как ему посчастливилось встретиться с Натальей и быть принятым в семью.

В начале декабря его с подозрением на инсульт положили в больницу.

— Вот и хорошо, — сказал Руслан своей жене, когда привёз Наталью домой после посещения больного. — Он такой трудный стал, пусть лучше персонал достаёт, чем маму. Или к этой Инне жить переедет, он её вырастил, путь теперь она за ним ухаживает.

— Он же не кот, которого Наталья на передержку взяла. Назад его не вернуть.

— И что делать? Заплатить, чтобы его держали там подольше? Такой старый кот просто так ласковее не станет.

— Надеяться, что вскоре не придётся выбирать дерево, под которым нужно будет закапать коробку из-под обуви, — расстроено пошутила Евгения.

Михаил Харитонович выдержал три недели и со слезами в голосе попросил забрать его домой, и за два дня до Нового года он вернулся в квартиру Натальи.

Праздничный ужин прошёл на удивление хорошо. Старик был в отличном расположении духа, выпил шампанского и, смеясь, хлопал Егору, когда тот пританцовывал перед телевизором.

В первый январский день все снова собрались вместе доедать остатки вчерашнего пиршества, правда у Михаила Харитоновича аппетита не было, но зато он жаждал общения, шутил и провёл целый час в комнате с Гришей, разглядывая его рисунки, задавая вопросы и что-то советуя.

Утром второго января они с Натальей забрали Тоньку на долгую прогулку, из-за чего её пришлось одеть, чтобы она сильно не подмёрзла.

А вечером Михаил Харитонович задремал за просмотром телевизора и тихо умер, пока его последняя и такая нежная любовь готовила в кухне ужин.

Женя хоть и отметила бодрость старика в последние дни, не исключала такого исхода, поэтому сразу приняла действительность и взяла на себя организационные моменты, прикинув, что Наталье самой сейчас может потребоваться врач, и Руслан должен за ней присмотреть. Выслушав медиков и поговорив с вызванной ею же полицейским, она поднялась проверить как там Гриша, который в отличие от капризничавшего перед сном Егора отчётливо понимал, что происходил, и снова вернулась в квартиру Натальи, чтобы взять телефон Михаила Харитоновича и позвонить Инне.

Со своей официальной роднёй, переехав к Наталье, старик виделся пару раз в год, но регулярно созванивался с падчерицей, рассказывая о своём здоровье и интересуясь её житьём-бытьём. В связи с таким нечастым общением с известием о его смерти Женя могла подождать до завтра, но желание поскорее расправиться с неприятным победило сочувствие к Инне, и откладывать звонок, чтобы дать той спокойно лечь спать, проводив это день без плохих новостей, она не стала. Достаточно того, что они, можно сказать, усыновили Михаила Харитоновича, приняв в семью как постоянного спутника мамы Руслана, и, если в каком-нибудь видном месте он не оставил конвертик с деньгами, подписанный «на похороны», возьмут их оплату на себя. Пусть хоть организационные моменты с поминками и оформлением документов и прочего, что потребуется в будущем для получения квартиры и накопленных стариком на сберкнижке денег, займётся его наследница.