Он говорил со мной так, словно это его последний шанс сказать мне эти вещи.

Так что да, это причиняло адскую боль.

Он позволил мне делать всё, чего я хотела.

Он дал мне всё, о чём я просила, даже те желания, в которых я не была уверена, как та ситуация с Рэдди, например. Я чувствовала его сердце даже в самых интенсивных вещах, которые он мне предлагал. Я чувствовала, что он хочет дать мне какие-то вещи, сделать для меня что-то — практически что угодно, как бы больно это ни было для нас.

Он предложил мне побыть с другими в его присутствии.

Однако этого я вовсе не хотела. Его просьба лишь заставила нас обоих расплакаться.

Никакие его слова в той записке, которую он оставил, тоже не удивили меня.

Он извинился передо мной. Он умолял простить его за то, что он собирается сделать.

Он освободил меня от моих брачных клятв…

Он сказал мне, почему делает это. Ни одна из причин меня не удивила. Это были те же самые причины, которые он твердил мне неделями… сотни разных способов сказать, что он действительно верил — это единственный способ уберечь меня и Лили. В глубине своего света и сердца он верил, что мы оба скоро погибнем, если он не сделает этого.

Он просил меня не искать его.

Он умолял не искать его.

Он предостерегал меня подумать о Лили, прежде чем я сделаю нечто поспешное, что может убить всех нас троих. Он говорил, что на мои плечи ложится защита Лили. Он сказал, что сделает для нас обоих что угодно, но воспитывать её буду я. Он сказал, что доверяет мне сделать это за нас двоих.

Я нашла эту записку привязанной к моему запястью, когда проснулась на матрасе у бассейна на крыше. Он накрыл меня простынёй в какой-то момент. Он накрыл меня простынёй и привязал к моей руке шелковый шарф с запиской, словно боялся, что я её не найду.

А может, так он просто пытался смягчить ситуацию.

Если так, то это не сработало.

Должно быть, он ушел сразу же, как только я задремала — сразу же, как только я закрыла глаза. Рассвет уже проглядывал на горизонте, когда я опустила голову на матрас. Я проснулась всего через несколько часов, но где-то в этот период без сознания мой муж ушёл от меня.

Даже тогда я знала, что это наверняка случилось в последний раз.

Ему не нужно было сообщать мне, куда он направляется.

Эту часть я уже знала, хотя определённо не была готова думать о том, что означало его отправление туда.

Но да, я знала.

Он направился в единственное место, куда он мог пойти, учитывая причины его ухода и те вещи, которые он говорил мне прошлой ночью — вещи, на которые он намекал и говорил последние восемь-девять недель. Он отправился туда, куда, как я подозреваю, он собирался пойти с тех самых пор, как очнулся после Дубая.

Он ушёл, чтобы защитить меня и Лили единственным известным ему способом.

Если в процессе это разрушит то, что осталось от моего мужа, я знала, что он это допустит.

Я знала Ревика.

Я знала, что им движет — и плохое, и хорошее.

Я также знала, что как только я смогу почувствовать эту часть… по-настоящему почувствовать… это сокрушит меня.

Больше, чем просто сокрушит. Это разобьет моё сердце так, что я уже не оправлюсь, уже никогда не смогу жить, даже если моё тело будет существовать без него и дальше. Даже если он найдёт способ сохранить жизнь нам троим.

Потому что я знаю, что в конечном счёте он сделал это для меня.

Он говорил, что это для Лили, и может, это тоже правда, но не по большей части.

Он снова разбился о камни ради меня.

Глава 15. Наблюдать за приближением смерти

Джон обводил взглядом собравшихся за столом, подавляя неверие.

Последние несколько минут никто не произносил ни слова.

Похоже, никто в данный момент не испытывал желания говорить.

Джон наблюдал, как все они смотрят на Элли с мрачными выражениями. Их глаза и лица в некоторых случаях выражали горе (иногда открытое горе, как у Джакса, Рэдди и Ниилы), но похоже, никто не ставил под сомнение её слова.

Никто, похоже, вообще не желал выступать против нее.

Джон заметил, что Элли не смотрела на всех них.

Её взгляд оставался прикованным к реке.

Она, казалось, смотрела туда большую часть встречи, хотя Джон сильно подозревал, что она не замечала никакой части вида, раскинувшегося под шестидесятиэтажным жилым домом.

Они снова находились на крыше.

Они поднялись сюда отчасти для того, чтобы спастись от удушающей жары жилого дома внизу. Кондиционеры больше не работали ни в одном из здешних зданий, учитывая, что электричество внутри городских стен было крайне ограниченным. В большинстве комнат царило тропическое пекло, даже если открыть окна и двери, чтобы создать легкий ветерок.

Джон подозревал, что они также перебрались сюда, чтобы использовать более плотную конструкцию, которая была возведена для ритуала «связывания» прошлой ночью.

Однако сложно было думать обо всём этом сейчас.

Проблески прошлой ночи оставались в свете Джона, и в прошедшие часы у него не было времени переварить это. Учитывая, что случилось после пробуждения (эта записка Ревика и пропажа его зятя), Джон даже не успел смутиться.

И всё же определенные образы стояли перед его мысленным взором, и он знал, что сложно будет избавиться от них в ближайшее время.

Джон не мог поверить, что с момента его засыпания прошло меньше двенадцати часов.

Когда молчание затянулось, Элли прочистила горло.

— Будут проблемы? — спросила она. — С тем, что я озвучила? Если так, то стоит обсудить. Детали организации, имею в виду.

В её голосе не было эмоции. Вообще ни капли.

И опять никто не заговорил.

Элли прочистила горло во второй раз.

— С её стороны ничего, — добавила она. — …Чан. Но думаю, я сумею нагнать её прежде, чем она доберется до Мумбая. Я возьму с собой Талей. И Ниилу, если это возможно. А также Рэдди и Иллег. Может, ещё кого-нибудь. Мы можем поддерживать те же протоколы безопасности. Балидор будет руководящим офицером на период моего отсутствия. При условии, что тебя это устраивает, брат Врег.

Джон глянул на мускулистого китайского видящего. Врег не поднимал взгляда, лишь показал неопределённый жест согласия пальцами, пробормотав:

— Конечно, Высокочтимый Мост.

Элли кивнула, её взгляд опять вернулся к горизонту за краем крыши.

— Хорошо. Само собой, у тебя по-прежнему останется власть над всеми армейскими аспектами. Но кому-то нужно быть за главного. Я посчитала, что Балидор будет наиболее логичным кандидатом…

Её речь оборвалась, словно она собиралась сказать больше, но передумала.

Молчание сгустилось.

Обведя взглядом каменные лица видящих, сидевших по ту же сторону стола, что и он, Джон почувствовал, как в его грудь возвращается тяжелая боль. Видя отсутствующие, печальные выражения в их светах и лицах, он ощутил, как что-то в нём сломалось.

Он заговорил, выпалив слова прежде, чем осознал своё намерение.

— Ты, бл*дь, издеваешься? — в голосе Джона звучало неверие и жёсткое обвинение. — Бл*дь, ты издеваешься надо мной, Эл?

«Брат…» — предостерёг Врег.

«Отъе*ись! — рявкнул Джон, переключившись на мысленное общение. — Вы действительно все будете сидеть и ничего не предринимать, пока она делает это? Что с вами не так? Они вас накачали чем-то во сне, что ли?»

Врег не ответил.

Джон посмотрел обратно на Элли.

В какой-то момент этого молчания взгляд её зелёных глаз скользнул от горизонта к его лицу. Она бесстрастно изучала его, словно не знала, но пыталась определить, что он может сделать. Джон увидел, как её миндалевидные глаза прищурились, а губы поджались, пока она осматривала его своим светом.

Он не ощущал там злости или хоть капельки желания оправдаться. Он вообще не ощущал никаких эмоций. Если уж на то пошло, она выглядела озадаченной, задумчивой.