— Ты хочешь меня, — хрипло сказал он. — Ты хочешь меня. Вот почему ты так злишься на меня, Элисон. Ты хочешь меня. Это не делает тебя неверной.

Боль взорвалась в моём свете.

Он застонал, остановившись и крепко стиснув меня; его пальцы больно впились в моё тело, пока он сдерживал себя. Он замедлил движения, трахая меня жёстче, используя больше своего света. Я чувствовала, как он притягивает меня, пытается добиться, чтобы я сказала это. Боль сочилась из него жаркими завитками.

— Ты хочешь меня, — пробормотал он. — Признайся, Элисон. Скажи мне, что ты хочешь меня.

Боль в моём свете усилилась.

Я чувствовала, как он опять намеренно замедляет меня, замедляет своё тело, вплетает свой свет в мой и отвлекает меня от желания кончить. Моё неудовлетворение усилилось, становясь отчаянным, и я стиснула покрывало.

Я издала умоляющий звук, но он лишь крепче стиснул меня, остановившись почти полностью.

— Gaos. Скажи, что ты хочешь меня, — прохрипел он. — Бл*дь, скажи мне.

— Ты придурок, — взорвалась я, подавляя слёзы. — Зачем ты делаешь это? — я подумала над своими словами, подавляя очередную парализующую волну боли. Мой голос сделался горьким. — Надеешься почувствовать его в моей киске, брат, раз ты не можешь заполучить его в свою постель?

Его пальцы до боли сжали мои бёдра.

Несколько долгих секунд он не шевелился.

Затем он полностью удлинился во мне.

Я издала протяжный низкий вопль, почти умоляя.

Сразу после этого он застонал, опускаясь всем весом на мою спину и шею, хрипя и потея. Однако он всё ещё не двигался, и я осознала, что снова борюсь с ним, пытаясь заставить начать, сделать это по-настоящему. Однако он не соглашался. Он просто держал меня и сохранял свой свет пустой стеной, казалось, на протяжении долгого времени.

Злость постепенно выходила из него импульсами, когда его руки сжались крепче, удерживая меня неподвижно.

— Ты думаешь, дело в этом? — сказал он.

Его голос был мягким, на поверхности звучала боль.

Когда я не ответила, он вжался лицом в мою шею, и та боль оплетала меня, схлестываясь с моей так интенсивно, что я заскулила. Я ощутила, как его свет с силой отреагировал на мой звук, и он хрипло ахнул мне в шею.

— Думаешь, я сейчас трахаю Ревика? — пробормотал он. — Так, что ли?

Я постаралась ответить ему, сформулировать хоть какую-то мысль.

— Да, — сказала я, кивнув в матрас. На глаза навернулись слёзы. — Да.

Он щёлкнул языком, но я почувствовала, как боль в его свете усилилась. Когда он заговорил в следующий раз, его голос звучал хриплым, почти осипшим.

— Ты ошибаешься, — только и сказал он.

Произнеся это, он тут же отпустил мой свет и поднял свою грудь с моей спины. Стиснув мои бёдра ладонями, он скользнул в меня своим членом и hirik-ом с такой точностью, что я закричала. Он сделал это снова, ещё жёстче, и я застонала, борясь с ним, а может, и с самой собой. Затем он стал подводить меня к грани — медленно, неумолимо, неутомимо.

Под конец я совершенно утратила контроль — во всяком случае, физически.

Я держалась за свой свет.

Какая-то часть меня держалась за него упрямо, сердито… может, иррационально.

Что бы ни делал Ревик. Что бы он ни делал, с кем бы он это ни делал, я не собиралась выдавать свой свет просто потому, что он это делал. Я не собиралась открываться какому-то другому видящему просто потому, что он так поступал, или потому, что он отдавал своё тело любому, кто его хотел.

Я знала, почему он делал это.

Или, как минимум, я знала, какие причины он называет самому себе. Однако я не могла заставить себя заботиться об его причинах. Уже нет.

Мне было всё равно.

И в данный момент, и, может, всегда.

Мне было всё равно, бл*дь.

Глава 39. Три месяца

«Мы всё ещё не можем его найти. Тебе надо выбираться оттуда, детка…»

«Наши люди тоже этим занимаются».

Между нами воцаряется тишина, нагруженная чем-то, что я не могу выразить.

«Наши?» — посылаю я.

«Элисон».

Его боль усиливается. Я стараюсь отбросить это, мой свет ожесточается.

«Ты не слушаешь меня, — настойчиво посылаю я. — Тебе надо выбираться оттуда. Это не сработает. Слишком многое изменилось».

«Пока что мы придерживаемся плана. Я уже близко».

Я качаю головой. «Ты сам сказал. Это не работает. Я со своей стороны мало что могу поделать. Даже если я сделаю так, как ты просишь, это не будет иметь значения, если…»

«Здесь что-то есть. Они что-то от меня скрывают».

«Ревик, чёрт возьми…»

«Я знаю, это сложно, — перебивает он. — Мне тоже сложно, — его боль усиливается, становясь невыносимой. — Но мы не можем остановиться сейчас. Не можем, иначе всё это будет впустую, — подавив что-то усилием воли, он делает свой тон ровным, будничным. — Они всё ещё думают, что я подговорил тебя, но это хотя бы вызвало какие-то сомнения. Тебе нужно убедить их, жена. Они никогда не будут доверять мне, но я не думаю, что они убьют меня сейчас. Если…»

«Нет, — посылаю я. — Нет, чёрт возьми! Ты меня не слышишь. У нас сейчас нет на это времени. Я не могу остановить его. Я даже не могу замедлить его, Ревик…»

«Тебе и не нужно, — он медлит; молчание сгущается. Больше света клубится между нами, слабые завитки огня. — Gaos… Элли. Ты в порядке?»

«Нет. Нет, я не в порядке. Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Я хочу, чтобы ты вернулся домой, мать твою, — боль пронизывает меня, и в этот раз я вообще не могу это контролировать. — Я хочу, чтобы ты вернулся домой…»

Я моргнула, согнувшись над ВР-консолью.

Потирая глаза, я постаралась дышать, чувствуя, что мой разум вот-вот перемкнёт.

Я была голодна. И переутомилась.

Перемены во времени определенно не помогали; два видящих, которых мы отслеживали в данный момент, находились на совершенно разных континентах и часовых поясах. У нас не хватало разведчиков с высоким рангом, чтобы назначить людей на регулярные промежутки, так что нам всем приходилось спать в странное время суток, перекусывать между делом и по очереди брать смены.

Вероятно, я спала меньше многих людей здесь.

Накануне нас вежливо, но настойчиво выпроводили из главного лагеря в Лэнгли, в том числе и из старых тренировочных бараков. Они дали нам новое здание (так же вежливо), явно находящееся за пределами их конструкций и даже за их вторичной защитной стеной.

Теперь у нас имелась база, устроенная на окраинах, в старом административном здании, где размещались внештатные и контрактные рабочие, нанимаемые ЦРУ и СКАРБом.

В данный момент эта часть Соединённых Штатов была довольно заброшенной, но всё равно тот факт, что они позволили нам остаться на территории управляемого ЦРУ лагеря, стал облегчением, хотя бы потому, что мне не пришлось координировать и назначать усиленную физическую охрану вдобавок ко всем мерам Барьерной безопасности.

Но вот то, что Брукс отклонила четыре моих запроса на встречи… это уже не так хорошо.

У нас не было доступа к ней в Барьере из-за стены видящих, которую она воздвигла между собой и нами. Видимо, её злость из-за моего поступка в Денвере со временем не ослабла; если уж на то пошло, она даже усилилась.

Я по-прежнему считала, что поступила правильно.

Но да, я понимала, почему она взбешена.

Более того, судя по тому, что удалось узнать Талей, люди Брукс к этому времени убедили её, что я практически ответственна за всё, что случилось в Денвере, в том числе и за то, что Дракон снова активно действовал.

И ладно, да, тут они не совсем ошибались, но и не были стопроцентно правы.