Чета Гримальди ожидала ребенка, который должен был появиться на свет весной, и в одном из своих писем Николь упомянула о том, что была бы очень рада обществу Реджины, если та согласится на время покинуть загородное поместье. Учитывая зачастившиеся визиты в Суррей графа Драйдена, Реджина тут же написала ответ, в котором выразила готовность стать компаньонкой кузины вплоть до родов, и принялась столь спешно собирать вещи, что напугала Женевьеву, разбуженную для этих целей гораздо раньше обычного.

Дядя Эдвард отпустил Реджину в Лондон лишь из за деликатного положения Николь. Существовала вероятность, что та произведет на свет наследника титула, и благополучное разрешение от бремени волновало дядю Эдварда гораздо больше, чем перспектива устроить судьбу племянницы. И все же герцог ясно дал понять Реджине, что, даже находясь в столице, она не должна забывать о предстоящем бракосочетании с лордом Драйденом. Николь с Марком всегда считали, что Реджина вполне способна выбрать мужа самостоятельно, но, когда написали об этом дяде, тот выдвинул ультиматум: «Хорошо. Пусть она найдет себе мужа в Лондоне в период рождественских праздников или вернется в Суррей и обручится с Драйденом».

Всю дорогу до Лондона Реджина только тем и занималась, что составляла список подходящих – в понимании герцога – женихов, которые в первую очередь должны были обладать титулом, но одно за другим вычеркнула все имена, ибо ни одно из них совершенно ее не привлекало. К тому же она не знала, захочет ли кто то из этих джентльменов сделать ей предложение. А если ей все же придется выйти замуж за графа Драйдена, по крайней мере, она останется жить по соседству с бабушкой.

По просьбе внучки леди Гарриет поговорила с герцогом Колчестером, однако тот остался непреклонен в своем решении перед смертью устроить судьбу племянницы. Все подозревали, что дядю Эдварда удерживали на этом свете две вещи: замужество Реджины и рождение наследника. И хотя герцог был невероятно старомоден в вопросах брачных союзов, Реджина нежно любила его.

– Я поступил с тобой несправедливо, – с дрожью в голосе произнес дядя Эдвард в то утро, когда она уезжала в Лондон. – Мне не стоило позволять тебе так долго оставаться в девицах. Однако, прежде чем покинуть этот мир, я намерен исправить свою ошибку.

Реджина пыталась объяснить, что уже давно смирилась со своим положением старой девы, но дядя и слышать ничего не хотел. Лорд Драйден был приличным человеком из хорошей семьи, а самое главное – он попросил руки Реджины. В конце концов леди Гарриет, которая тоже придерживалась старомодных взглядов на брак, уступила воле герцога, являвшегося главой семьи, и попыталась подбодрить Реджину рассказами о том, как красив и богат ее будущий муж.

В целом в лорде Драйдене не было ничего отталкивающего. Довольно привлекательный (не такой, как Даффин Оуклиф, конечно, но все же) и до неприличия богатый, он всегда относился к Реджине с уважением. Только вот не любил. Он долго ждал ее согласия, но отнюдь не потому, что сходил по ней с ума. Его попросту привлекала земля – часть приданого Реджины. Браки, заключаемые ради земель и денег, были не таким уж редким явлением в высшем свете, и все же Реджина не могла заставить себя радоваться союзу с человеком, которого интересовало только количество акров, а вовсе не ее глаза. По пути в Лондон она пыталась смириться с данным обстоятельством, уговаривая себя, что, возможно, брак с Драйденом окажется не таким и ужасным. В конце концов это меньшее, что она могла сделать для своего несчастного умирающего дяди, который забрал ее к себе, когда она осиротела в возрасте двенадцати лет и от которого не видела ничего, кроме доброты. Разве она не хотела, чтобы его душа упокоилась с миром?

Что ж, хорошо. Вскоре после Крещения они дадут объявление о помолвке в «Таймс», и Реджина выйдет замуж за лорда Драйдена. И все же на протяжении многих месяцев она никак не могла выбросить из головы мысли о Даффине и во время долгого путешествия в Лондон решила, что если ей суждено провести остаток жизни с мужчиной, которого она не любит и не хочет, то подарит свою девственность человеку, которого выберет сама. Это станет проявлением независимости, крупицы которой у нее еще остались. Только вот Даффин Оуклиф ответил отказом, и поражение отнюдь не прибавило ей решимости.

Они уже почти подъехали к дому Марка, когда экипаж вдруг резко вильнул влево. Женевьева испуганно вскрикнула, и обе женщины завалились набок, больно ударившись о стенку кареты. Экипаж дернулся и выровнялся, его колеса со стуком коснулись мостовой.

Тяжело дыша, Реджина отдернула шторку на окне, чтобы понять, что произошло, и увидела другой экипаж, несшийся по дороге с головокружительной скоростью.

Сердце Реджины отчаянно забилось, ведь ее родители погибли при столкновении экипажей, и теперь она очень боялась, что окажется в схожей ситуации.

– Вы в порядке? – окликнула Реджина возницу, старясь выровнять дыхание.

– Только что хотел задать вам тот же вопрос, миледи, – отозвался тот.

– Мы в порядке! Только немного напуганы.

– Не волнуйтесь, миледи. Мы почти приехали.

Вскоре экипаж остановился перед величественным домом Марка, и лакей помог Реджине и Женевьеве выйти из кареты.

– Что случилось на дороге? – спросила Реджина кучера.

– Экипаж появился словно бы из ниоткуда, миледи. Едва не столкнул нас с дороги.

– Почти как на прошлой неделе. – Реджина в задумчивости закусила губу, вспомнив похожее происшествие, случившееся с ней и Николь, когда они ездили за покупками в этом же самом экипаже, принадлежавшем дяде. Тогда подруги списали это на загруженность лондонских дорог. К тому же все члены семьи и так были на пределе после убийства кузена Джона, и Реджина опасалась, что они уже никогда не будут чувствовать себя в полной безопасности. Но если на прошлой неделе Реджина не обратила на происшествие внимания, то сегодня очень испугалась.

Они с Женевьевой поднялись по каменным ступеням и оказались в просторном холле. Женевьева быстро удалилась в помещение для прислуги, а Реджина стянула перчатки и отдала дворецкому муфту и шляпу.

Тот настороженно смотрел на миледи и наконец спросил:

– С вами все в порядке?

– Нет. Вернее, да. Вполне. – Реджина позволила Эбботу снять с себя мантилью и сосчитала до десяти, чтобы унять бешено колотившееся сердце. Ей необходимо было разыскать Николь.

– Где ее светлость? – спросила она у дворецкого.

– В кабинете вместе с его светлостью.

Проклятье! Реджина надеялась, что сможет поговорить с Николь и о дорожном происшествии, и о своем обернувшемся провалом визите к Даффину. Всякий раз, когда речь заходила о кузине или беременной жене, Марка охватывало крайнее беспокойство, поэтому ему совершенно не понравится известие о том, что Реджина вот уже дважды чудом избежала дорожной аварии. Что же касается встречи с Даффином, то она не рассказала Николь ни о своем намерении наведаться на Боу стрит, ни о цели визита. Реджина опасалась, что Николь попытается ее отговорить, но после сегодняшнего фиаско она не могла держать все в себе. Чувство разочарования требовало выхода.

Расправив плечи, Реджина направилась в сторону кабинета. Возможно, ей как нибудь удастся привлечь внимание Николь и дать подруге понять, что она хочет поговорить с ней с глазу на глаз. Меньше всего Реджине хотелось, чтобы Марк узнал, как она опозорилась перед его другом. Чувство унижения заставит ее сойти в могилу раньше времени. Даффин пообещал никому не рассказывать о ее визите, и у Реджины не было причин в нем сомневаться. Он всегда вел себя как истинный джентльмен, и это делало ее постыдное предложение еще более унизительным.

Когда Реджина подошла к двери кабинета, до ее слуха донеслись громкие голоса.

– Николь, почему ты не сказала мне раньше? – спросил Марк суровым и даже гневным тоном, хотя Реджина отчетливо уловила в нем нотки страха.

– Но я даже не думала, что это имеет какое то значение, – раздался в ответ беззаботный голос подруги.