Видения мелькали перед глазами Сирокко, напоминая хвост павлина — яркие, насыщенные, но непонятные. Цикута, Хамсин, Эблис, Араан, Дейтерий. Их лица сменяли одно другое, исчезая в молочно-белой стене сознания Сирокко. Она отметала их, старательно вычищая чувства из своего сердца.

Потом, облегченно вздохнув, открыла глаза. Ветер все больше расширял овал своего течения вслед за плавными движениями тонких пальцев. Золотистая энергия уплотнялась, постепенно принимая форму арки, течение успокоилось, потом и вовсе остановилось.

Врата приняли свой облик: золотые полукруглые колонны, соединившиеся посередине, оплетали изумрудные лозы, вниз по ним струились насыщенно-синие сапфировые ручьи, на вершинах замерли летящие птицы из прозрачных сверкающих алмазов, а для создания переменчивых рисунков пламени использовались чистейшие рубины.

Пространство под аркой подрагивало, словно зыбкая пелена: от всего сооружения веяло мощной энергией, которая не была похожа ни на одну из знакомых Сирокко. Какая-то чужая, но до боли знакомая — сколько та не напрягала свою память, она не могла вспомнить, где именно с ней встречалась.

Когда последние порывы ветра прикрепились к арке, Сирокко поднялась с земли и твердым шагом подошла ближе. Если она войдёт в Сферу Стихий, то пути назад уже не будет.

Сирокко быстро шагнула сквозь прозрачную пелену и коротко вздохнула. На мгновение взгляд закрыло поглощающее свет, пугающее чёрное пространство; в следующий миг мир прояснился. Свет ударил в глаза, и Сирокко невольно зажмурилась. Единственное, что она успела заметить, было бескрайним полем спелой пшеницы и нависшем над ней глубоким сними небом.

— Добро пожаловать в Сферу Стихий, — прошептал на ухо до боли знакомый голос.

Араан вышел из-за спины Сирокко и протянул ей руку.

Ты никогда не была свободна.

Сирокко лежала на твёрдом желтоватом камне. Он возвышался над гладким озером прозрачной воды, раскинувшемся от горизонта до горизонта.

Ты никогда не будешь свободна.

Светло-голубое небо было далеким. Настолько, что даже не казалось досягаемым. Холодное палящее солнце резало глаза, заставляя жмуриться; но Сирокко безотрывно смотрела на него.

Свободы нет.

Она знала это. Иначе проклятие не было бы проклятием. Она всегда будет связана: собственные желания, страхи и принципы куют цепи гораздо крепче, чем могут быть в физическом мире. Для неё не будет тюрьмы, кроме собственной души.

У всего есть своя плата.

Она поняла это только теперь, когда лежала на разогретом солнцем камне. И она сполна заплатила эту цену — чувства в обмен на могущество. Стоило ли оно того? Сирокко усмехнулась. Пожалуй, да. Но она теперь не знала этого; ничего не любила, не ждала, не желала. Всю жизнь она руководствовалась чувствами, метаниями ветреной души — теперь, когда чувств больше нет, ей осталась лишь плотная молочная-белая пелена.

Ветер шелестел рядом. Теперь он без преград окружал Сирокко, безмолвно повинуясь ей. Одинокий слуга, обреченный на вечное рабство.

Его тихая песня витала в воздухе, как будто растворяясь в нем. То дальше, то ближе раздавалась старинная мелодия. И Сирокко впервые за свою жизнь пела, пела вместе со своим другом, братом, врагом.

«Отзовись, мой враг

Его нет… как так?»

Прозвучал последний слог. И Сирокко знала ответ на этот вопрос. Она сама себе враг, собственными руками возвела свою темницу. У неё нет прошлого. Нет будущего. Есть только этот миг… И она может делать все, что любит и хочет, но теперь она ничего не любит и ничего не хочет.

Какая ирония. Сирокко мысленно улыбнулась этой насмешке судьбы, продолжая вглядываться в высокое обжигающе-холодное Солнце.

— Я знала, что ты придёшь, — медленно проговорила она, не поворачивая головы.

— Разве я мог поступить иначе? — заметил Араан, усаживаясь рядом. — У тебя впереди ещё долгий путь.

Сирокко не ответила, закрыла глаза. Перед ними все ещё плясали цветные мушки.

— Это не конец, дорогая, — Араан придвинулся ближе. — Теперь тебе подвластен ветер, разве не этого ты хотела? Настал час, которого ты желала. Я верю, что ты справишься.

Сирокко молчала. Она никогда себе этого не простит. Единственное чувство, которое она оставила из прошлого — сожаление. Может быть, только оно не даст ей порвать связь со Сферой Проклятых, в которой остались её близкие. Но сейчас… Сейчас пришло время действовать. Потому что больше никогда она не будет сожалеть.

Сирокко поднялась с камня и с удовольствием размяла шею. Ветер закружился рядом, чувствуя скорую битву. Сверкнуло лезвие хопеша; золотистые волосы взметнулись к небу. Она сильная, она справится. Может быть, в битве она сможет вырвать свою свободу из когтистых лап Вечности.

Это — её мир. Мир, в котором дар является проклятием. Мир, который когда-то поглотил огонь безумия.

У всего есть две стороны. Одна светлая, другая темная. Они неразрывно связаны друг с другом вот уже целую вечность, и лишь сам человек может выбрать, какой из них следовать.

«Свобода — всего лишь красивое слово, означающее, что терять уже нечего», — прошелестел ветер, проносясь над головой Сирокко.

Но, быть может, ветер всегда лжет. Лжет и теперь — это было понятно. Ведь Сирокко знала, что теперь она счастлива. У неё есть будущее.