Дверь комнаты служанок открылась, и в неё зашла Нимфея.

— Сирокко, твой учитель сказал, что ты больна, — Нимфея подошла к служанке и с тенью тревоги посмотрела на неё.

— Ничего, просто устаю, — ответила Сирокко. — Я могу продолжать тренировки.

— Нельзя себя изматывать. Через небольшое время ты сможешь стать стражником, но это не значит, что нужно тренироваться до потери пульса. Да и нога твоя полностью ещё не зажила, а ты каждый день снова повреждаешь ее.

— Все в порядке, — повторила Сирокко, чувствуя прилив вины, который, впрочем, тут же схлынул. — Если мне станет плохо, я возьму отдых.

— Хорошо, — Нимфея отвернулась. — Эблис, сегодня у нас напряженный день. Мы устраиваем приём, после которого мой брат уедет учиться. Нужно устроить прощальный банкет.

— Да, госпожа, уже иду.

Сирокко, напустив на себя бодрый вид, облачилась в мягкие кожаные одежды для тренировок и принялась наматывать на руки бинты. Новость о скором отъезде Дейтерия слегка расстроила её, всё-таки, она привыкла к их ночным прогулкам. Да и мысль о том, что она наконец-то станет высыпаться, почему-то не радовала.

Всю дорогу до тренировочного зала Сирокко провела в раздумьях о будущем. Голову вновь опоясывала боль, лёгкая тошнота скрутила живот. «Три года — это не так уж и много, — думала она. — Тем более мы пока даже не начали искать книгу. Я больше не буду той беззащитной девочкой, которая в полуночной темноте, скрываясь, покинула родной дом».

* * *

— Ты слишком рассеяна, — рассердился Содалит. — Витаешь в облаках. Противник не будет ждать, пока ты поднимешься на ноги! Не станет ждать, когда ты будешь готова! Он будет бить тогда, когда ты слаба, когда падаешь или дезориентирована. В бою нет места слабости, потому что тот, кто слаб, сразу умирает.

— Извините, — прошептала Сирокко, возвращаясь в реальность. Она лежала на земле, и воздух медленно возвращался в легкие. Она не успела даже заметить удара Содалита, не то что отразить его.

— На сегодня достаточно, — фыркнул наставник, отходя в сторону. — Придёшь завтра.

Быстро поблагодарив учителя, Сирокко поднялась на ноги и вышла с площадки.

Сегодня они закончили тренировку на два часа раньше, чем обычно. Сирокко была сильно обрадована этим, ведь у неё появилось время подготовиться к торжеству. Как будущий личный стражник, она имела больше привилегий, чем другие слуги. Помимо всяких пустяков вроде разрешения не кланяться госпоже, ей разрешалось посещать всевозможные банкеты, жить в соседней с госпожой комнате и даже иметь право заходить в любые покои особняка независимо от времени суток.

Содалит говорил, что у неё большие способности. Что, возможно, на её обучение уйдёт меньше времени, чем у остальных. Что ребёнок с таким танцевальным талантом рождается раз в сотню лет.

Конечно, он не знал, что Сирокко не гасит своё проклятие. Пусть она и не развивает его, этого было достаточно для прогресса второстепенной способности.

Усталость брала верх, однако предвкушение красивого вечера разогнала сонливость. Дейтерий скоро уедет, и тогда Сирокко выспится. Уже завтра, но не сейчас. Кто знает, может быть, сегодня она увидит его в последний раз. Сердце непривычно защемило, и предчувствие чего-то ужасного теперь не отпускало ее.

Сирокко зашла в свою комнату и, посмотрев в ростовое зеркало, разочарованно вздохнула. Одежда была покрыта слоем чёрной земли и пыли, пшенично-жёлтые волосы оказались взлохмачены и приняли неестественный серо-бурый оттенок. На лице и и руках красовались свежие царапины и синяки, которые теперь стали неизменными спутниками тренировок.

— Тебя раньше отпустили? — за спиной раздался удивленный голос Эблис. — Я думала, твой Содалит хочет загонять тебя досмерти.

— Он хочет, чтобы я хорошо защищала госпожу, — ответила Сирокко, доставая из огромной коробки бинты и спиртовую настойку и протянула последнюю подруге. — Будешь?

— У тебя ещё остались силы шутить со мной? — усмехнулась Эблис, отрицательно покачав головой. — Вряд ли Нимфея одобрит, если на проводы её брата в Академию я приду пьяная.

Сирокко пожала плечами и вылила настойку на самый глубокий порез. Прикусив губу, она вымыла из раны грязь и замотала её бинтом. Несмотря на то, что сегодня занятие закончилось раньше обычного, ссадин на её теле оказалось больше, чем во все прошлые разы. Но оно и неудивительно: сегодня Содалит показывал ей приемы нападения.

— А я думала, что однажды вы с Дейтерием станете парой, — мечтательно вздохнула Эблис.

— Что?! — Нимфея очень некстати неслышно зашла в комнату и теперь стояла в дверях, переводя взгляд с одной своей служанки на другую.

— Извините, госпожа, — виновато прошептала Эблис, — Это я так, просто… сказала.

— А я не имею ничего против этого. Несмотря на свободу в выборе спутника жизни, родители все равно решают за нас, — грустно улыбнулась Нимфея. — Ну а вы что, скоро будете готовы? Вам нужно быть в гостиной через час.

— Да, госпожа, мы придём раньше, — Сирокко на миг оторвалась от бинтования особо неприятной раны на бедре.

Быстро попрощавшись, Нимфея ушла. Сирокко достала своё новое насыщенно-оранжевое платье. Как и другие, в пол, сверху юбка была покрыта легкой полупрозрачной молочно-белой тканью и напоминала перистые облака, плывущие по закатному летнему небу.

Эблис остановила свой взгляд на спокойном сине-голубом платье. Складывались впечатление, что оно сделано из тончайших нитей, которые переплетались между собой. Широкие, почти прозрачные рукава ближе к плечу украшались кружевом, которое переходило на грудь и спускалось до живота. Книзу ткань утолщалась и цвет густел, а на юбке волнами лежали шёлковые воланы, делавшие фигуру Эблис легкой, как утренний туман. Порой Сирокко казалось, что её подруге подходила абсолютно любая одежда, в которой та всегда была неотразима.

Время быстро пролетело, и вскоре Сирокко покинула свою комнату, гадая, вернётся ли она сюда вечером или поспать сегодня у неё не получится.

В гостиной уже было многолюдно. Заканчивались последние приготовления, слуги расставляли мебель и посуду, поправляли тяжелые шторы, расстилали ковры и и разжигали огонь в огромном камине. Несмотря на середину лета, последний являлся предметом роскоши и редко использовался по своему прямому назначению. Его зажигали по поводу и без, совсем не беспокоясь о последствиях. Сейчас, глядя на ещё только разгоравшийся огонь, Сирокко словно почувствовала температуру комнаты через пару часов. Остаётся лишь догадываться о том, сколько сил и выносливости нужно людям, которые собираются здесь находиться.

Парадные двери распахнулись, и, пока Валлаго Атту заходил в комнату, вся прислуга разом испарилась.

— Вечер объявляется открытым, — торжественно произнёс он, направляясь к своему месту во главе стола.

Сирокко молча стояла возле входа и со скучающим видом смотрела перед собой. В её обязанности входило следить за многочисленными слугами и давать им распоряжения, а когда те удалились в своё подвальное помещение, у неё не осталось работы.

Господа сидели за большим столом и вели скучную светскую беседу.

— А госпожа такая-то сделала такой приём…

— А господин такой-то выезжал на охоту…

И всё в том же духе. Уже через пять минут этой монотонный речи Сирокко захотелось взвыть и убежать из комнаты, однако она не могла себе это позволить. «Терпение, главное терпение», — твердила себе она, чувствуя дурноту от жара горящего камина. Дверь тихо приоткрывались, и в комнату тихо прокралась Эблис. Она ушла ещё два часа назад, и теперь вернулась на своё законное место. Сирокко заметила, что волосы подруги были всклокочены и торопливо уложены, словно их хозяйка куда-то очень спешила. Рыжеватые глаза бегали из стороны в сторону, а грудь торопливо поднималась и отпускалась; Сирокко с недоумением подумала о том, что подруга, должно быть, чем-то очень взволнована.

Сирокко кивнула сменившей её Эблис и с облегчением выскользнула в коридор. Не успев сделать нескольких шагов, она наткнулась на Валлаго, и ей вдруг показалось, что он слегка смутился. Мимолетная эмоция скользнула на его лице, но сразу же исчезла, скрывшись под ледяной коркой.