— Милая, ты же знаешь, я не против, но твой папа…

— Тогда ты покараулишь, — девочка победно улыбнулась.

Цикута кивнула, понимая, что у неё в принципе нет выбора. Она не могла запретить детям взаимодействовать с ветром, поэтому единственное, что ей оставалось, так это помогать им оставаться незамеченными. Если Апатит узнает, что она позволяет им совершенствовать способности, то это будет жуткий скандал… От постоянных криков голова болела ещё больше. Если она и так буквально раскалывалась на части, то ссоры были похожи на барабанную дробь — пронизывали все тело насквозь обжигающими электрическими зарядами.

Сирокко сквозь силу запихнула в себя весь суп и даже не скривилась. Конечно, он был совершенно невкусный, но перспектива спокойного танца была лучшим двигателем. Иногда ей казалось, что на пути к своей цели она сможет сделать все, что потребуется для её достижения. Пока этой цели у девочки не было, но она не сомневалась, что однажды обязательно появится.

В их мире считалось, что если не использовать свои способности, то однажды из заберет бог по имени Многоликий. Какое-то время Сирокко честно соблюдала правила, не взаимодействуя с ветром, однако со временем он стал для неё самым близким другом. В отличие от мамы, он не опекал её неотступно каждую минуту. В отличие от отца, он не считал её особенной. В отличие от Хамсина, он всегда был рядом, но не нарушал её личного пространства.

Но теперь, когда она нашла себе новую подругу, с которой она общалась через ветер, ей нужно учиться лучше взаимодействовать с ним.

— А ты не хочешь танцевать, Хамсин? — с улыбкой спросила Цикута.

— Я взаимодействую с ветром своей волей, а не танцем, — ответил мальчик, неуверенно покосившись на сестру.

Способности Хамсина к взаимодействию были сильнее, чем у Сирокко, поэтому он боялся случайно её обидеть. Если он мог изменять направление ветра простым желанием, то сестре приходилось выполнять какие-то движения телом для того, чтобы ветер слушал её. Поэтому у неё на овладение каким-то приёмом уходило куда больше времени, чем у брата.

Однако Сирокко никак не отреагировала на замечание Хамсина и проворно выскочила из-за стола.

— Когда пойдём?

— Мы пойдём ночью, моя хорошая, — Цикута погладила дочь по голове. — Нас никто не должен заметить. А пока иди спать, я разбужу тебя, когда придёт время.

Сирокко кивнула и, положив тарелку в небольшое корыто с водой, поспешила к себе в кровать.

Дом, в котором они жили, был крайне маленьким и состоял из трёх комнат: кухни, где готовили, ели и проводили свободные вечера; спальни родителей и детской. Туалет, как и во всех остальных домах, находился на улице. Но Сирокко не знала иной жизни и не ждала от их жилища чего-то другого.

Она забралась в постель и накрылась прохудившимся одеялом.

«Я хочу поскорее заснуть», — Сирокко направила свои мысли к витающему вокруг голосу Ветра. Тот, услышав её, подобрался ближе и тихо запел ей на ухо давно знакомую мелодию.

Ночь сомкнёт свои объятья,

Мир погрузит в сон.

Не достать тебя проклятию

Там, где правит он.

Легкий шёпот, тихий лес,

Тебе здесь будут рады.

Месяц катится с небес,

Горит душа и ждёт прохлады.

Этот мир из твоих снов

Будет всегда рядом.

И души своей оковы

Здесь ты можешь снять.

Когда прозвучал последний слог колыбельной, Сирокко уже крепко спала. Ветер бесшумно скользнул по комнате и вылетел в распахнутое окно. Сегодня он принесёт ей красивый сон, в котором она найдёт вдохновение для своего танца.

Сирокко медленно открыла глаза. Вокруг царил непроглядный мрак, и только в открытое окно заглядывала половинка Луны. Её мягкий свет наполнил душу девочки умиротворенной радостью, дарящей вдохновение.

Сирокко почувствовала, как нежные руки гладят её по голове.

— Нам пора, моя хорошая, — в тихом голосе мамы проскальзывали нотки грусти.

Сирокко поднялась с кровати и потянулась. Время уже близилось к утру, и до рассвета оставалось не больше часа. Быстро обувшись, она поспешила к выходу.

Цикута передвигалась тихо и быстро, словно тень. Было видно, что она уже не в первый раз среди ночи уходит из дома. Если бы Сирокко была постарше и повнимательнее, то она бы заметила это, однако сейчас девочка была полностью поглощена предстоящим танцем.

Во сне она видела залитое звездным светом море. Мириады ярких огоньков, отражаясь в ночной глади воды, словно переворачивали мир вверх дном. Всюду, куда ни посмотри, на километры вокруг были разбросаны звёздочки в бесконечно большом пространстве. Совсем яркие и почти незаметные, синие, белые, жёлтые, в созвездиях и одинокие. Они казались такими тонкими, хрупкими, по-аристократически бледными, однако ледяная сила, исходящая и них, словно замораживала само сознание. Звёзды были воплощением изящества, хотя и полной противоположностью иссушающего ветра. Совсем ледяные…

Сирокко даже не заметила, как они с Цикутой поднялись на один из самых высоких холмов. Оттуда открывался вид на те самые звёзды, которое девочка только что видела во сне.

Сирокко сделала несколько шагов вперёд и замерла, вглядываясь в мерцающие огоньки. «Слушай своё сердце, — вспомнила она слова Ветра. — Ибо лишь оно знает, чего ты хочешь». И Сирокко слушала.

Она направила свои мысли в пространство между звёзд, а сама не отрывала от них взгляда. И в этот момент, когда она ещё не потеряла связь со своим телом, однако её душа уже устремилась к вдохновению, она сделала первое движение.

Она привыкла танцевать ярко, страстно, изливая в движениях всю свою душу. Однако сейчас, глядя на ледяные точки, она понимала, что пламя её ветра просто уничтожит хрупкую нить вдохновения.

Движения Сирокко были острыми, словно морозные узоры на окнах, но плавными, как весенний ручей. Они были благородными и изящными, но в то же время наполненными страстью.

Шаг, шаг, переход, движение корпусом, взмах рукой — Сирокко постепенно возвращалась в реальность, и, по мере того, как светлело небо, перед холмом формировалось песчаное облако. Ветер то и дело подгонял новые и новые кристаллы, ставя каждый на своё место.

Прошло уже почти сорок минут с начала танца, но Цикута всё никак не могла налюбоваться на дочь. Её переполняла любовь и гордость, и женщина вдруг поняла, что Сирокко не хочет избавляться от своего проклятия. То, с каким самозабвением она танцевала, с каким чувством делала каждый шаг, показывало, как сильно она хочет танцевать. С потерей способности к взаимодействию с ветром, она потеряет и дар к танцу, а это будет для неё страшным ударом. Новая волна боли поясом обернулась вокруг головы Цикуты. Тошнота подкралась совсем близко, и женщине пришлось закусить язык, чтобы хоть как-то её заглушить.

Музыка звёзд в ушах Сирокко замолчала, и девочка остановилась. Солнце уже почти подобралось к горизонту, а это значит, что пастух скоро поведёт стадо на пастбище.

— Я закончила, — прошептала Сирокко, всё ещё пытаясь осмыслить свой танец. — Нам пора.

— Пора, — эхом отозвалась Цикута, беря дочку за руку. — Ты молодец. Это было очень впечатляюще.

— Спасибо, — машинально ответила Сирокко.

А сзади опадала завеса из миллиардов маленьких песчаных звёзд, подобных тем, что догорали в предрассветном зареве.

Дни шли один за другим. Сирокко старалась избегать надоедливых соседей, но это не всегда получалось.

Однажды они с Хамсином, как обычно, возвращались с полей, как вдруг из-за поворота старых домов неторопливо выплыла Эхеверия. В этот раз Нарцисса и их маленькой сестры, чьё имя Сирокко не удосужилась запомнить, с ней не было. Но даже в одиночестве Эхеверия не теряла своей грациозной гордости, которой в какой-то степени завидовала Сирокко.

— Что, подкидыши возвращаются домой? — надменно процедила она. — Неужели вас там ждут?