Потому что ничего, подходящего для сельскохозяйственных работ, здесь не было.

Шестнадцать гробов. Сложены в два этажа по два ряда по четыре.

Хранилища для трупов были сделаны из разных пород дерева, и состарились по–разному, но содержимое имело кое–что общее.

Останки проклятых.

Братья, не прошедшие надлежащую церемонию проводов в Забвение. Или которые были ее недостойны.

Роф рассказал предысторию одной ночью, когда они с Ривом мило болтали о том, как «весело» быть Королями.

– Мы находимся там, где я думаю, – пробормотал Роф через мгновение.

Лэсситер прошел вдоль ряда гробов… а затем остановился перед вторым и последним в верхнем ряду. Положив ладонь на крышку, он сказал:

– Да, именно так.

На каждом из гробов были надписи, бегущие по бокам и поперек крышки, и символы Древнего Языка отображали не просто имена и даты. Это были предупреждения.

Не тревожь проклятых.

– Нет никаких доказательств, что это был не простой переворот ради передела земли и ресурсов, – пробормотал Роф. – Это вполне могли быть силовые разборки Глимеры.

– Или вся история была уловкой, – сказал Рив. – Ведь, хэй, аристократия никогда не лжет и не искажает исторические события, не так ли?

– О чем вы, черт возьми, говорите? – потребовал ответа Ви.

Рив затаил дыхание, когда Роф оглянулся через плечо, как будто мог видеть Брата.

– Ведьмак.

Глаза Вишеса сузились, татуировка на виске исказилась.

– Я не знал, что у нас здесь есть один из них.

Король повернулся к Лэсситеру.

– Так что, полагаю, слух оказался правдой.

Ангел тихо заговорил, похлопав по гробу:

– Нам нужно то, что здесь есть. Даже если это нелегко контролировать.

– Извините, конечно… – вмешался Тор. – Но этот Брат давно мертв. Так разве его личностные дефекты не являются спорным моментом? Как и все, что он мог сделать, чтобы помочь нам?

– Нас интересует не он, – возразил Лэсситер. – А то, что лежит вместе с ним, вот что мы ищем.

– Мы не будем вскрывать этот гроб здесь. – Роф покачал головой. – Есть много протоколов, на которые мне наплевать, но если мы обнажаем тело брата, это происходит только в одном месте. Даже если он был проклят.

Лэсситер склонил голову.

– Согласен.

Когда другие Братья молча кивнули, Рив окинул взглядом их свирепые лица, и сильные тела... ощутил их непоколебимую волю… и, будучи посторонним, испытывал большую честь, воочию наблюдая традиции Братства Черного Кинжала.

Все собравшиеся, включая Короля, являлись частью почтенной истории служения расе. И хотя детали и природа этого прошлого считались по определению неприкосновенными и неизменными, время от времени прошлое проникало сквозь пространство и время... чтобы соприкоснуться с настоящим.

Тот, кто был убит пару сотен лет назад, должен был послужить расе сейчас. И это он заслужил минуту молчания и уважение.

И была еще одна причина для тишины, которая пронизывала холодные помещения гаража: эти гробы служили собравшимся напоминанием, что однажды и они окажутся среди ушедших.

Быть смертным значило умирать.

Когда холод, не имеющий ничего общего с дофамином, пробежал по его закутанному в норку телу, Рив подумал о своей любимой Элене… и вынужден был опустить глаза в бетонный пол. Он рассеянно заметил, что лоферы от «Бэлли», тканые, черного цвета, идеально дополняли его добротные черные брюки и двубортный пиджак под меховым полотном.

В обычное время он бы насладился своим гардеробом.

Сейчас... он мог думать лишь о том, как одевался в одиночестве в гардеробной, которую он делил с Эленой. Ей пришлось рано уйти в клинику. И она забыла поцеловать его на прощание, потому что спешила…

Внезапная острая потребность, вспыхнувшая в центре груди, заставила Рива отступить назад, прочь от собравшихся. Прочь от гробов. От проблемы, которую он принес на порог Братства. В прямом смысле.

Проскользнув обратно в дом, он пересек тамбур и кухню, направившись в фойе. Подойдя к парадной лестнице, он обошел ее и открыл потайную дверь.

Подземный туннель, который соединял Яму, особняк и учебный центр, представлял собой прямой бетонный переход под землей, и Рив сократил это расстояние достаточно быстро, учитывая онемение в конечностях от недостатка дофамина, который он должен был принять. Спасибо Богу за трость.

Он прошел через шкаф в офис, затем толкнул стеклянную дверь и направился в учебный центр.

Следуя зову собственной крови в венах своей женщины, Рив спустился в клиническую часть и остановился перед закрытой дверью кабинета для осмотров.

Тихонько постучав, он подавил в себе желание выбить панель голыми руками…

– Это ты, супруг мой? – раздался приглушенный голос Элены.

Рив толкнулся внутрь. Его любимая женщина сидела за столом и что–то печатала на компьютере. Одетая в униформу, на волосах у нее была хирургическая сетка, бахилы на кроксах, и ему была знакома сосредоточенность, с которой она хмурила брови.

Какое–то мгновение он мог лишь смотреть на нее. И вспоминать тот первый раз, когда увидел ее в старой клинике Хэйверса. Она пришла в смотровую, чтобы внести его данные в систему, а он... стал одержим ею с первого взгляда…

Элена повернулась и улыбнулась.

– Какой приятный сюрприз!

Не говоря ни слова, он подошел и обнял Элену, поднимая с кресла на колесиках. Закрыв глаза, он просто держал ее.

– У тебя все нормально? – спросила она, поглаживая его спину через норку. – Рив, что случилось?

– Просто захотел тебя увидеть.

– Что–то случилось?

Как ответить на этот вопрос, не напугав ее? – подумал Рив. И он не думал ни о Книге, ни о магии в чужих руках, ни о том, что могло таиться в этих гробах. Нет, он думал о том, действительно ли любовь может пережить даже холодную хватку Смерти. Спросите любого романтика, и он ответит, что это так… черт возьми, если вы верили в Забвение, это – правда. Ты со своей второй половинкой навечно. А если ты относился к скептикам?

– Ничего не произошло. Я просто хотел увидеть любимую женщину.

– Ты можешь поговорить со мной, – пробормотала Элена. – Ты же знаешь это, правда? Ты можешь рассказать мне, что происходит.

– Как я уже сказал, ничего серьезного.

Ну, ничего, кроме того, что скептики, как выяснилось, не любят смотреть на гробы. Деревянные ящики напоминали о конечности жизнь, а Рив не мог вынести саму мысль о потере шеллан.

Он буквально не представлял, что он будет делать без…

Он отшатнулся назад, когда образ той женщины на стоянке – и ее эмоциональная сетка – ворвались в его сознание.

– О, Боже, – выпалил он. – Она хочет кого–то воскресить из мертвых.

Элена покачала головой.

– Извини, что ты…

– Простая гражданская, преследующая воплощение зла? Единственный ее мотив – если кто–то, кого она любит, мертв, и она не может смириться с этой болью. Ее брат. Должно быть, ее брат… единственный, кто остался из всей семьи. Держу пари, с ним что–то случилось.

Сэвидж материализовался в стороне от гаража, в котором Мэй только что припарковала свою машину. Когда панели начали снова опускаться, он оглянулся через плечо. Окинул взглядом фасад одноэтажного дома. Осмотрел, насколько это было возможно, задний двор. Он не хотел, чтобы Мэй вышла из долбанной машины, не убедившись в безопасности…

Так она и поступила. Подождала, пока дверь опустится.

– Хорошая девочка, – тихо сказал он. Хотя она бы не оценила, что ее назвали «девочкой».

Придерживаясь в тени, он вытащил из рюкзака то, что украл из коттеджа, пока Мэй укладывала Таллу в постель: соль «Мортон» без содержания йода. Хотя он бы предпочел с йодом. Но какая разница.

Твердой рукой он открыл крышку, и ему повезло по двум пунктам: контейнер был почти полон, а ранчо эпохи семидесятых – небольшим. Тем не менее, он тщательно нормировал продукт. Высыпал его только перед дверями и окнами. Он предпочел бы полностью запечатать весь периметр, но не мог рисковать, оставив хоть один пробел.