— Трудно сложилась жизнь дивчины, — сказала Мария. — Пройти через леса, войну, побывать курьером Рена…

— Да, нелегкая у нее была дорога, — согласился Коломиец. — И нам она решила помочь вначале из мести, когда узнала, что смерть ее жениха на совести Рена. И только позже задумалась над тем, где у кого правда…

— Я ей верила, когда начала с нею работать.

— Это хорошо. Мы опасались, что недоверие может ее оскорбить. Или, наоборот, ты будешь осторожничать, опасаться предательства… Надеюсь, у Леси все будет хорошо. А работа в паре с тобой для нее действительно стала экзаменом…

Мария вспомнила, что, когда ее познакомили с Лесей, подумала: «Выдержит ли дивчина?» А предстояла Лесе «роль» не простая: вернуться на какое-то время в свое прошлое, снова стать курьером Рена, помощницей и правой рукой закордонного курьера Златы.

Мудрый и Боркун снабдили Злату Гуляйвитер в общем-то основательной легендой. Они не стали ее придумывать — просто украли биографию Ганны Божко и подарили ее своему курьеру. Злата долго входила в роль Ганны. А Мудрый, еще не зная, для какого конкретного задания понадобится ему эта фанатичка, обеспечил всестороннюю подготовку: в среде националистически настроенной эмиграции, в спецшколе, в лагере для перемещенных лиц. Подготовка эта была успешной, имел дело Мудрый не с новичком — Гуляйвитер и раньше выполняла поручения службы безпеки. Мудрый не стал ждать, пока просьба Ганны Божко о возвращении на родину будет удовлетворена. Его не устраивал такой исход: репатриантка могла привлечь к себе внимание. Официальный выезд в страну сковывал курьера, лишал его свободы действий. В то время Мудрый еще мог обеспечить нелегальный переход по курьерской «тропе». Он, конечно, не подозревал, что «тропа» эта уже длительное время контролируется чекистами. У курьера, по расчетам Мудрого, самый опасный отрезок пути пролегал от границы до встречи с Бесом. Бес снабжал его новыми документами и помогал легализоваться. А если бы курьер провалился где-то на пути к Бесу, то удар смягчили бы бесхитростная, прошедшая в бесцельных скитаниях жизнь Ганны Божко и ее документы. Преступлений Ганна действительно никаких не совершила и понесла бы наказание только за нелегальный переход границы. Мол, ждала, ждала официального разрешения и не выдержала, сдали нервы…

Так рассчитывал Мудрый. Он, конечно, сравнивал степень опасности при легальном переходе кордона курьером по документам репатриантки и при нелегальном проникновении в страну. И выбрал второе. Ибо при этом варианте риск был кратковременным — момент преодоления границы и два-три дня вслед за этим.

Мудрый операции свои рассчитывал с ювелирной точностью, оставляя несколько боковых тропинок.

Этот почерк Мудрого хорошо был знаком Коломийцу по прошлым «встречам» с его выучениками. И он знакомил с ним Марию Шевчук день за днем, ничего не упуская и ничего не забывая. Ибо ей тоже предстояло на время попасть в число «воспитанников» Мудрого и продемонстрировать стиль, который бы совпал со стилем «наставника».

Мария сказала полковнику:

— Да, с курьером Рена нам повезло. Великая сила — правда.

Мария справедливо считала, что в том деле, которым были заняты она и Коломиец, талант так же необходим, как и в искусстве, в науке, в поэзии.

— Мы поверили Лесе, потому что видели — жизнь вне сотни, после того как ушла она от Рена, многому ее научила. Леся мне сказала перед операцией:

«Если вы мне поверите — я вас не подведу. Даже если придется погибнуть».

Мария после долгих размышлений согласилась работать в паре с Лесей. Полковник тогда предупредил, что одним из сложных этапов операции явится обмен ролями. Мария помнила, как на последнем инструктаже у полковника она чертила на листочке:

«Злата-Ганна встретилась с Лесей Чайкой, курьером Рена…

Я прихожу к Бесу, как Ганна-Злата. С его согласия моим помощником становится Леся Чайка…»

Когда же возникла необходимость уходить за кордон, Буй-Тур сообщил Бесу, что Злата-Ганна благополучно прибыла к нему в его несуществующую сотню, Леся вышла из игры, а Мария действовала уже под ее именем.

«Смена легенд» — так назвал этот этап полковник Коломиец. Она произошла на ходу. Но это не была смена ролей в хорошо отрепетированном спектакле, это были и творчество, и огромный риск.

— А помните, Максим Федорович, как неожиданно, будто лешак на болоте, вынырнул Сыч?

— Да, Сыч заставил нас поволноваться. Кстати, да будет тебе известно, именно шановному Юлию Макаровичу принадлежит авторство той инсценировки, которую разыграли с тобой Сыч и Рыбалка.

— Я и не сомневалась.

— После командировки, где он так внезапно «исчез», Сыч разговорился, и его показания лишний раз помогли нам точно очертить очаг деятельности Беса.

— Очаг?

— В данном случае этот термин вполне уместен. Иногда я сравниваю нашу профессию с профессией врача. Ведь долг медика не только врачевать, но и предупреждать заболевания. Националистический яд опасен, особенно для молодых, за плечами у которых нет ни жизненного опыта, ни опыта политической борьбы.

Мария поняла, кого имел в виду полковник. Тот же Буй-Тур примкнул к националистам в восемнадцать лет, полагая, что этим принесет пользу Украине. А вышло что? На совести у этого незаурядного и храброго человека — пожары мирных сел, жестокие рейды его сотни.

— Когда Буй-Тур вошел в квартиру Беса, — улыбнулась Мария, — он был таким натуральным бандитским сотником, что я чудом удержалась от желания выстрелить.

— Куда уж натуральнее… — засмеялся и Коломиец.

— Хорошо, что вовремя увидела за его спиной Малеванного в какой-то нелепой шляпе с пером.

— Такую носил Щупак, адъютант Буй-Тура. Бес не знал Щупака в лицо, потому мы и рискнули определить в адъютанты сотнику нашего старшего лейтенанта.

— Как сейчас Буй-Тур?

— Читает запоем все газеты и книги, которые к нему попадают. Часами молчит. Оживает, становится мягким и добрым, когда видит сына.

— Злая выпала доля хлопцу.

— Можно было бы сказать: сам виноват. Но в искалеченных жизнях, таких, как Буй-Тур, виноваты и Рен, и Мудрый, и Бес.

Теперь, когда все было уже позади, Коломиец и Мария обстоятельно, неторопливо шли по следам операции, ими же осуществленной.

Так и солдаты после боя вспоминают, как поднимались в атаку, как пуля врезалась в каску, и рвут на мелкие шматочки письма-завещания родным: смерть прошла стороной.

— Уже поздно, — сказала Мария. — Я так обрадовалась встрече, что и забыла — у вас завтра обычный рабочий день.

— А у тебя отдых. Два — три дня отдохнешь — и садись за письменный стол: припомни каждую деталь, каждую мельчайшую подробность. Ты побывала в самом логове — нам крайне важно было узнать, что там творится.

Полковник протянул Марии лист папиросной бумаги — въелись в него полустертые буквы. Мария прочитала:

Далее шел обстоятельный перечень примет Марии и приказ:

Мария внимательно прочитала каждую строчку, взгляд у нее стал твердым — таким же, как тогда, когда ударила из автомата по приспешникам Беса.

— Крупно распорядился моей судьбой Мудрый.

— Не он, — поправил полковник, — Бес. Мудрый еще ничего не знает. Это последний приказ Беса.

— Он мог попасть к Мудрому?

— Нет, тропа к референту службы безпеки не действует. Но я хотел тебя предупредить… — Полковник как бы взвешивал, стоит ли говорить об этом Марии или нет.

— О чем?

— Бес передал отпечатанные под копирку экземпляры приказа одному из своих уцелевших курьеров — Серому. Серый ушел от нас, как-то выскользнул. Что это значит, сама понимаешь…