Гуров и Татьяна скромно поужинали. Она убрала со стола, перемыла посуду, налила в хрустальные стаканы виски и, поджав ноги, уселась в кресло.

– Ты не пьян совсем. – В голосе женщины слышалось и одобрение, и некая ностальгия по ушедшему. – Я эгоистка, но когда ты выпьешь, с тобой легче общаться.

– Я знаю. Мой любимый Хемингуэй говорил: «Пить можно всегда, только не тогда, когда ты работаешь и сражаешься».

– Значит, тебе – никогда нельзя?

– Значит. Станислав обвинил меня в пьянстве, я согласился, мы бросили вдвоем. Теперь он хнычет, называет меня сатрапом.

– Ты можешь мне ответить?

– Нет. – Гуров отодвинул стакан, достал сигареты.

– Ты даже не знаешь…

– Знаю… Не люблю бессмысленных, слюнявых разговоров. Я такой, ничего не поделаешь.

– Не перебивай меня! Ты считаешь, их начнут убивать?

– Видимо, начнут с Яшина. Я должен их охранять, а не хочу. Гибнут десятки невиновных, а я обязан растаскивать клубок гадюк. Убили Игоря Ильина полковника КГБ. Человек всегда жил хорошо, а в последнее время плохо. Они его заставили жить плохо, а умер он, как мужик. Значит, они властны только над нашей жизнью, над смертью они не властны.

– Но ты и живешь, как человек.

– Не надо, Танюша. Я живу, как могу, и не более того. Я занимаюсь совершенно бессмысленной работой. Поле проросло сорняками, их уже больше, чем злаков. Поле следует перепахать, засеять по новой, а я пытаюсь прополоть его руками. Надо идти в политику, становиться подвижником, а у меня на это нет ни смелости, ни силы. А чудак Гуров их устраивает, пусть живут несколько особей, для смеха и разнообразия. Изменить они ничего не могут.

Татьяна видела, как лицо Гурова посерело, заблестело от пота.

– В конце концов, не имеет никакого значения, кто кого убил в этой расчудесной компании. Можно не сходя с места высчитать, кто точно не убивал, и взглянуть на оставшихся. Якушев, Барчук, Яшин и Ждан исключаются из потенциальных убийц полностью. Остается Еркин и сам Игорь Скоп, который в силу недоумия попал под собственную пулю. Ну, определю точно, допустим, докажу, что мне видится невозможным. Произойдет чудо, и я докажу! Что? Что изменится? Сейчас ими заинтересовался профессиональный киллер Галей. Они его создали, выпестовали, дитя пожирает своих родителей. Даже интересно. Он их не убьет, высосет кровь. А у них, кроме денег, другой крови нет.

– Замолчи, прошу. Будь проклят тот день, когда я увидела тебя.

Гуров рассмеялся, вытер лицо ладонью.

– Я тоже их дитя, кровопиец. Только во мне ген другой, тут они бессильны. – Он выпил виски, вновь рассмеялся, налил и опять выпил. Женщина, как всегда, победила.

– Ты любишь меня? Я красивая?

– Ты не красивая.

– Ты хочешь познакомиться с моей дочерью?

– Чем позже, тем лучше!

– Боишься?

– Боюсь! Я это уже проходил.

– Ну и черт с тобой. Я вижу, как расправились у тебя плечи, физиономия снова наглая! Отнести меня в спальню!

Гуров взял женщина на руки, принес в спальню, легонько подкинул, но положил на кровать аккуратно, мягко.

Егор Яшин заснул, когда ночь уже валилась к утру, заснул глубоко, но тут же его разбудил звонок. Яшин резко сел, так быстро он поднимался лишь в казарме, много лет назад. Часы показывали десять, значит, спал он ПОРЯДОЧНО, часов пять с лишним. Зазвонил телефон, и Яшин матюгнулся, так как уже должен был находиться на службе.

– Слушаю, – сказал Яшин, стараясь казаться спокойным и уверенным.

– Выходя из дома, не забудь взять почту, – произнес совсем детский голос, и трубку повесили.

Взмахнув руками и дав себе слово завтра же начать делать гимнастику, Яшин поднялся, занялся привычными делами: бритье, завтрак. Пристегнул плечевую кобуру, которая так неудобна и с оперативной точки зрения и с бытовой, так как рвет и пачкает рубашки. На службу можно и не торопиться, расписание Президента известно, а непосредственный начальник вылетел в город, куда днями собирается Президент.

Яшин никогда не жаловался на нервы, и врачи на него поглядывали с уважением, словно их заслуга, что он такой спокойный и уравновешенный.

Он не собирался отдавать ни копейки, но кейс при себе иметь обязан. Таковой имелся, и с секретным замком: постороннему не открыть. В принципе вся затея с заманиванием и захватом шантажиста казалась Яшину чем-то несерьезным, похожим на игру. И на что рассчитывает человек? Уму не постижимо. Заместитель начальника Управления охраны Президента по первому требованию выложит миллион долларов? Оборзели совсем, остатки ума растеряли…

Из своих оперативников Яшин выбрал двоих, которые были ему должны по гроб жизни, особенно подробно в план операции их не посвящая, сказал, что будут работать на подстраховке, а по его маяку стрелять на поражение, и все. Договорились, что поедут на двух машинах. На машине Яшина установили маяк, обе имели радиотелефоны. Ясно, что Киевский вокзал только начало пути, деньги на вокзале даже последний дурак брать не станет.

Яшин не забыл про почтовый ящик, в котором обнаружил простой конверт с запиской: «Откроешь ячейку двадцать пять, код – сегодняшнее число. К тебе подойдут, скажут, что делать. Покажешь деньги. Если денег не будет или за тобой увидят хвост, ты свободен».

Он смял записку. Значит, они не такие простые. Ясно, подойдет связник, которого бери хоть на крест, хоть жги каленым железом, он и не знает ничего.

Нужны деньги! Где взять? У него за бугром есть, так не затребуешь, да и рисковать нельзя. Изготовить «куклу»? Тоже уметь надо, не простое дело.

Яшин никогда не считал себя «умником» и относился к данной категории людей с достаточным скепсисом. «Умники» порой нужны, но лишь для обслуживания парней хватких, умелых. Он считал себя одним из хватких и умелых, всегда находился на вторых ролях. Боссы менялись, он ни разу никого не подвел. Сейчас ему никто не укажет, не прикрикнет, он все должен решить сам. А до встречи со связником оставалось около четырех часов.

Яшин вышел из подъезда, потоптался на месте, вернулся к лифту и поднялся в квартиру Вероники Ждан.

За подъездом, из которого с первой попытки не сумел выйти Яшин, наблюдал Станислав Крячко. Приехав сюда к девяти, когда Яшин должен был выехать на службу, Станислав ругал себя последними словами, но Гурову доставалось больше.

«Их Величеству кажется, что с бугаем Яшиным должно произойти нечто? И полковник важняк должен проследить за придурком, вычислить это нечто. Может, у Яшина расстройство желудка или, наоборот, – запор?»

В десять часов Станислав позвонил Гурову и спросил:

– Лев Иванович, а как ты свои наития определяешь? Они земного происхождения или космического?

– Станислав, забыл предупредить: если Яшина начнут убивать – не мешай. Но исполнителя возьми живым.

– Спасибо за доверие. А если желающих будет несколько и все с автоматами?

– Нам с тобой нужен один. А на несколько, да еще с автоматами, у тебя при всем желании рук не хватит.

– Черный юмор и плевое отношение к подчиненному. – Крячко положил трубку, за подъездом наблюдал уже с интересом. Почему Яшин не идет на службу?

В одиннадцать Яшин вышел, повертелся на месте и вернулся в подъезд.

Крячко о происшедшем доложил, начал думать. Решил, что, возможно, Яшин вызвал машину, которая не пришла.

– Ты меня слышишь? – спросил Гуров.

– Ну?

– Я ошибся. Галей хочет получить, с охранника деньги. Думаю, они ему какие-то условия выставили, в почтовый ящик положили. Он эти условия выполнить не может.

Яшин позвонил в квартиру к Жданам, не зная, что будет говорить. Слава Богу, дверь открыла мадам. Юрий уже уехал на работу.

– Короче, Вероника, я не стану тебе ничего объяснять, но моя встреча и все последующие под угрозой срыва.

– Если не объяснишь, я тебе не смогу помочь, – с непредсказуемой женской логикой ответила Вероника.