На четвертом этаже он остановился возле квартиры №52, расположенной так же, как 56-я, вытащил из кармана бумажку, которую незадолго перед этим получил у участкового, глянул в нее, словно сверяясь, туда ли мы пришли, и коротко ткнул в звонок.

– Кто? – незамедлительно, будто нас ждали, спросили с той стороны двери.

– Свои, – коротко и солидно ответил Северин. Дверь приоткрылась на цепочке, в щель выглянуло узкое бледное лицо, мелькнули черные усики и выпуклые как у лягушки, бесцветные глаза.

– Своих чой-то не вижу, – произнесло подозрительно лицо, отодвигаясь вглубь.

Северин сунул в щель удостоверение:

– Откройте, пожалуйста, Аким Петрович, милиция.

Звякнула цепочка, дверь распахнулась, и мы увидели малоформатную личность, по пояс голую, всю поросшую мелкой черной шерстью, в закатанных до колен тренировочных штанах.

– Милиция, – с нескрываемым удивлением протянул хозяин, и тут его лягушачьи глазки разглядели Туточкина. – А, – воскликнул он, – товарищ начальник! Ну, проходите, проходите!

Мы зашли в маленькую переднюю.

– Значит, решили наконец уважить Козырева, – тараторил Аким Петрович, в голосе его играло торжество. – Признали, стало быть, мою правоту, оценили, слава те, Господи! Заходите, заходите! – делал он приглашающие движения, но первым умудрился прошмыгнуть в комнату, и когда мы вошли следом, уже встретил нас с толстой канцелярской папкой в руках, которую судорожно на весу, роняя отдельные листки, перебирал, приговаривая: – Все у меня тут, все. Все копии, что я вам писал. А вы... – в голосе его задрожала обида. – Сколько я вам сигнализировал! Ноль внимания, фунт презрения! А Трифонов так и ходит по вечерам с работы с полным портфелем, – он делал ударение на первом слоге. – А что в этом портфеле, знаете? Нет? А я знаю! У Семенихиной второй месяц тетка какая-то без прописки живет – она говорит, родственница. А вы проверьте! И заодно проверьте, откуда у Копчикова машина – при двухстах-то двадцати рубчиках, да минус алименты, да плюс теща от второго брака! А еще проверьте...

– Стоп! – сказал Стас, оглядываясь на Туточкина. Тот стоял с несчастным видом, закатив глаза. – Давайте по порядку.

Он взял у Козырева из рук папку, взвесил ее оценивающе на ладони и поинтересовался деловито:

– Что тут у вас есть на Старостину?

– На Наталью Кирилловну? – удивился хозяин. – Ничего нету. Вот разве текст она на меня, так то ж по рассеянности! – Он махнул рукой. – И завсегда потом возмещает. Я, бывает, побелить еще в ванной не успею, а она опять протекет. Но, – Козырев поднял палец, обращая наше внимание, и закончил торжествующе: – Все равно возмещает!

– Значит, хорошая женщина? – уточнил Северин.

– Хорошая, – подтвердил Аким Петрович. – Правда, больше трояка в долг не дает, зато и взад денег не просит. – Он захихикал.

– А вот мужчина к ней ходит... – начал Стас.

– Виктор Пальга? – подхватил Козырев. – В Москве на хорошей работе работает, большой души человек. Иной раз встретит, так сам скажет: “На тебе. Петрович, синенькую, поправь свое драгоценное”. Не, на них зря говорить не буду!

– А зря и не надо, – покладисто согласился Северин. – Вы нам только одно скажите: часто вам приходилось у Старостиной в квартире бывать?

– Приходилось, – с готовностью откликнулся Козырев. – Как она на меня протекает, так я зараз к ней бегу краны перекрывать.

Тут Северин придвинулся к нему поближе и сказал со значением:

– Вот какое дело. Получили мы сигнал... – Козырев аж на цыпочки привстал, трепеща от внимания. А Стас продолжал: – Будто ваша соседка мебель антикварную скупает... Это правда?

Аким Петрович разочарованно улыбнулся и махнул рукой:

– Врут люди. Наталья Кирилловна с полгодика как югославский гарнитур прикупила, я ей сам и помогал затаскивать. А боле у ней ничего в квартире, почитай, нету.

– Да? – заинтересованно спросил Северин, ничуть не обескураженный тем, что “сигнал” не подтвердился. – И как она его расставила?

– Ну как? – задумался словоохотливый Козырев. – Вот тут, где у меня трюмо, шкаф трехстворчатый поставила. Диван – у окна. Стол – посередке.

– А что в другой комнате? У вас ведь квартира такая же?

– В точности. Пойдемте, расскажу.

Пропустив Козырева вперед, Стас сказал мне тихо:

– Рисуй план квартиры и расположение вещей. Один раз в жизни используем гниду для пользы дела...

Через полчаса на площадке между четвертым и пятым этажами собралась вся наша группа. Первым в квартиру должен был зайти специально привезенный нами из Москвы сотрудник в бронежилете, шлеме и с пуленепробиваемым щитом. За ним мы, каждый со своей задачей: по два человека в комнаты, в кухню, в ванную с туалетом. В квартире Козырева, а также в 60-й квартире на шестом этаже ждали сотрудники в форме, которые должны были в момент начала операции выйти на балконы, чтобы он не вздумал баловать. На всякий случай лифт застопорили на третьем этаже. Сверху и снизу подходы к 56-й перекрывали наши люди, чтобы не допустить не вовремя вышедших соседей.

Северин взглянул на часы. Снизу привели перепуганного насмерть Акима Петровича. Увидев человека в шлеме и со щитом, он задрожал как осиновый лист. Стас подвел его к ярко-красной двери и нажал на кнопку звонка.

– Кто там? – спросил через несколько томительных мгновений женский голос, и Северин крепко сжал плечо Козырева.

– Это я, Кирилловна! – заблеял он. – Опять ты на меня текешь!

Замок щелкнул. Козырева сдернули вниз по лестнице. Я рванул на себя ручку двери, и на площадку вылетела маленькая плотная женщина в коротком халатике, с ходу попав в объятия Северина.

– Тес! – прошипел он грозно, зажимая ей рот ладонью и вместе с ней, как бы в танце, проникая в квартиру. – Где он?

В глазах у женщины метался страх. Она еле заметно кивнула в сторону дальней комнаты. Я на цыпочках сделал два шага вперед и распахнул стеклянную с занавесками дверь, открывая проход обороненному щитом сотруднику. Тот вошел и остановился на пороге. Мы заглядывали ему через плечо. Виктор Данилевский лежал поперек смятой кровати, разметав во сне одеяло, и тихо посапывал.

Чувствуя, как постепенно отпускает напряжение, я осторожно подошел к кровати, сунул руку под подушку и быстрым движением пошарил там, но ничего не обнаружил. Тогда я просто взял спящего за плечо и потряс. Луна открыл глаза, мы встретились с ним взглядами. Наверное, полминуты он смотрел на нас, не говоря ни слова. Потом медленно сел на постели, свесил ноги и произнес хриплым со сна голосом:

– Вот твари, менты поганые! Такой сон испортили...

Всю долгую дорогу от Москвы до Александрова мы с Севериным так и эдак прикидывали, как нам переиграть Луну. Разумеется, при условии, что мы его все-таки задержим. Но вот в том, что, когда это произойдет, нам придется именно сыграть с ним, мы не сомневались. Ставок в этой игре будет несколько, но одна из главных – время, вернее, темп. Ибо ситуация сложилась, прямо скажем, нестандартная: в процессе наших занятий выяснилось, что убийца, оказывается, не конечный объект розыска, а промежуточное звено, свидетель, от которого можно получить очень важные для нас сведения. Причем, по понятным причинам, получить их надо максимально быстро. Желательно – тут же, на месте.

А исходили мы вот из чего. Из того, что Троепольская, видимо, права: Шу-шу, конечно, не могла придумать эту аферу одна, не укладывается это в ее, так сказать, образ. Но нам теперь – к счастью или к сожалению – известно больше, чем Ольге, когда она субботним вечером торопясь дописывала последние страницы своего “дневника”. И ясно, что Шу-шу “работала в паре” не с похожим на хорька наркоманом, не с Кроликом, у которого тараканы в голове, а именно с кем-то третьим. Вот с этим “третьим” на свидание мы и ехали по запруженному автомобилями отдыхающих граждан Ярославскому шоссе. В том, что Луне известно, кто такой седой на белой “шестерке”, сомнений быть не могло. Целых два часа в машине мы вполне бесплодно муссировали вопрос: как заставить его нам об этом рассказать.