— Садись, — кивнул капитан на стул. — Чем занимаешься?

— Да так, — поскучнел лицом Володя. — На подхвате. — Он прямо посмотрел на Пикаева, и лицо лейтенанта на глазах покрылось красными пятнами. — Говорят, вы получили страшно интересное дело, товарищ капитан. Включите меня в свою группу. Я… — Алешин запнулся, задохнувшись от волнения. Но все в нем: выражение лица, голос, то, как он подался всем корпусом к Пикаеву, досказали его просьбу.

Пикаев усмехнулся про себя. Как странно, человек иной раз сам не подозревает о побудительных причинах своих поступков. Когда он приглашал лейтенанта к себе, у него вроде бы и в голове не было включать Алешина в свою группу, но стоило тому завести разговор, как Пикаев понял, что именно ради этого он и пригласил лейтенанта к себе.

— Я попрошу тебя у Сан Саныча, но имей в виду, он может и отказать.

— Почему? — испуганно спросил Володя. — Не подхожу?

— Опыта у тебя маловато, а работа может быть очень кропотливой и даже опасной. Нужно выявлять много обстоятельств.

— Я готов, — вскочил лейтенант. — Могу сколько хотите высидеть, вылежать, выстоять, копошиться в архивах, сидеть в засаде. Только прикажите.

— Хорошо. Ты пока иди. Сегодня о тебе будет разговор. Утром сообщу результат.

Алешин радостно откозырял и вышел из кабинета, а Пикаев подработал еще свой оперативный план: внес туда кое-какие поправки. Затем позвонил в оперативный отдел, не поступила ли какая-нибудь новая информация о Кикнадзе и Маринине, ее не было. Заодно он попросил уточнить, где сейчас проживает бывший дезертир Долгов. По времени он уже должен быть на свободе. Пикаев полагал, что в свое время Долгов сказал далеко не все, и особенно о Кикнадзе. Пора уже идти к Сан Санычу, а Пащенко все нет…

В кабинете у подполковника сидели майор — заместитель начальника оперативного отдела и капитан Ахпол оттуда же. Пикаев хорошо знал их обоих. Присутствие оперативников, правда, несколько удивило Заурбека. Вряд ли Кикнадзе и Маринин могли сейчас представлять какой-то интерес для них. Но Заурбек тут же отмахнулся от этих посторонних, как он посчитал, мыслей. Предстоял доклад, а он не очень был уверен в себе, потому что не с кем было посоветоваться, а в таком деле это необходимо. Ну ничего, можно попробовать и самому.

Пикаев доложил о своем плане оперативного розыска и о результатах встречи с фотографом Костасом. В заключение попросил включить в свою группу Азамата и Алешина.

— Сержант в свое время, будучи подростком, в составе поисковой группы Пащенко принимал участие в поиске дезертиров и диверсантов, а в лейтенанте мне чувствуется хорошая чекистская жилка, и не мешало бы проверить его в настоящем деле, тем более, что он сам просится в нашу группу.

— Твой план розыска, капитан, имеет весьма существенный недостаток, — первым начал майор из оперативного отдела. Кругловатое лицо его с носом-пуговкой, маленьким подбородком и несколько крупноватыми для такого лица карими глазами обрело выражение, исключающее всякое сомнение в справедливости высказываемого замечания.

— Что вы имеете в виду? — спросил Сан Саныч.

— То, что Пикаев предусмотрел не все. Многое он, конечно, учел, хорошо, что подключил и фотографа, но… — Майор сделал паузу.

Заурбек уже догадывался, что имел в виду оперативник, говоря о просчете в плане. Пикаев держал это в голове, но в план почему-то не внес.

— Кажется, товарищ Пикаев уже понял меня, — улыбнулся майор и сразу как-то изменился: стал приветливее, симпатичнее.

Заурбек невольно покрутил головой: ну и майор — ясновидец, и когда он успел разглядеть или почувствовать ситуацию?

— Конечно, если Ягуар и Хорек появятся здесь, то они сразу должны начать искать связь с преступным миром, но не с мелкой сошкой, разумеется, а скорее с рецидивистами, с которыми можно будет делать, как они говорят, дело.

— Следовательно, — снова заговорил майор, — надо взять под особое наблюдение всех известных нам и милиции рецидивистов и вообще уголовников.

— У меня идея, товарищ подполковник, — заметил Пикаев и сразу пояснил, что он имел в виду. Сан Саныч с сомнением покачал головой.

— Не знаю, Пикаев, не знаю. Осуществление твоей идеи может потребовать много времени, а у нас его наверняка не будет, другие заботы пойдут, но предложение перспективное, интересное, и я его не отвергаю. Подумайте с Пащенко над этим ходом. Но рассчитывайте на максимально короткий срок.

— Почему ты все-таки уверен, что Кикнадзе и Маринин приедут сюда, а не в другое место? — спросил Ахпол.

Сан Саныч требовательно посмотрел на Заурбека: давай, мол, объясняй.

— Во-первых, фотография. Снимок сделан в Орджоникидзе, и рядом именно с этим городом находит себе пристанище Габо — личность, крайне подозрительная. Во-вторых, куда идет сам и ведет своих сообщников Кикнадзе после дезертирства? В Орджоникидзе. Почему? Вряд ли потому, что здесь их никто не знал, как объяснял он Военному трибуналу. Да и вообще, все его показания тогда — ложь. Убежден, что он — фигура куда крупнее, чем примитивный дезертир. Может, это субъективное мнение, но оно есть.

— Мы, — кивнул на Ахпола майор, — думаем точно так же, потому сейчас и здесь, капитан.

— Значит, так, товарищи, — заговорил подполковник. — Ваш план оперативного розыска, Пикаев, мы утверждаем. Завтра будет издан приказ о включении в вашу группу людей, которых вы просите.

В коридоре Ахпол взял Заурбека под руку.

— Будем работать вместе, Заурбек. Мне надо хорошо посмотреть то «Дело о дезертирстве». Оно сейчас у тебя? Ну, конечно, — сразу же добавил Ахпол. — Тут у нас с полгода назад заработала вдруг «консервная банка». Может, из тех сволочей, которые затаились со времени войны, и одна из них оказалась в нашем городе. Связи с вашим делом вроде бы никакой нет, но чего не бывает. В твоих доводах о том, что Ягуар и Хорек могут объявиться в Орджоникидзе, есть что-то основательное.

— Спасибо, Ахпол. Дело я тебе дам. Только завтра, хорошо?

— Договорились. Ты домой?

— Да, мне уже нечего здесь делать сегодня.

— Я тебя подброшу, у меня машина, — предложил Ахпол.

Заурбек жил на так называемом Шалдоне — окраине города, застроенной частными домиками. Они с Залиной снимали квартиру. С жильем у работников МГБ, как и у многих в то время, было туго.

Ахпол отказался «заглянуть на огонек» к Пикаевым — спешил домой. Заурбек постоял с полминуты, глядя вслед разбитой старой эмке, которая медленно ползла по улице, переваливаясь с ухаба на ухаб.

На скамейках у соседних домов сидели старики, вокруг них бегали, гомонили дети. Женщины-осетинки, заметившие приезд Пикаева, по обычаю, привстали, приветствуя мужчину. Заурбека уважали на улице за общительный, приветливый нрав. Как- то Залина проговорилась, что полюбила его больше за характер, чем за внешность, по письмам его с фронта.

Не успел Заурбек переступить порог своей крохотной прихожей, как из комнаты пулей вылетел Тамик — четырехлетний сынишка. Он подпрыгнул и повис у отца на руках. Заурбек слегка отстранился от мальчика, посмотрел ему в лицо. Как и мать, мальчик был белокож.

— Пожить бы тебе в горах, Тамик, загореть. Поедешь к бабушке? Там столько солнца, горного воздуха.

— Поеду, только ты сам отвези меня, ладно? — Мальчик опять всем тельцем прижался к отцу, с любовью глядя ему в лицо.

— Вот это мужской разговор, сынок, — тряхнул мальчика отец и поставил его на ноги. — Заодно и я побываю у стариков. — При последних словах в голосе Заурбека прозвучали нотки тоски. Вот уже несколько месяцев не может он вырваться к родителям. Отец болел давно, без ухода оставлять его нельзя, и поэтому мать редко бывала у сына в городе. Залина, правда, выкраивала время, чтобы хоть раз в месяц побывать в селе и у своих, и у Заурбека родителей, но это ничуть не оправдывало его в собственных глазах.

Умывшись под водопроводным краном, стоявшим во дворе, Заурбек зашел в комнату и сел на диванчик перед невысоким столиком. Комната была совсем маленькая. Здесь стояли еще кроватка Тамика, невысокая скамейка, на которой шипела керосинка, и три низенькие деревянные табуретки. С потолка в центре комнаты свисал модный в те годы матерчатый абажур со множеством кисточек по краям. Тамик тоже пристроился за столиком, на котором аппетитно дымились три олибаха — пирога с сыром, стояли запотевший кувшин с осетинским пивом, три тарелки, стаканы.