Ягуар лег на подстилку, сложил под затылком ладони. Сейчас он отдохнет, выспится, соберет свои вещички… Закрыл глаза с твердым намерением заснуть. Но не спалось и даже не дремалось. Мысли так и тянулись к недавнему прошлому. Ровно восемь дней тому назад рано утром в прошлый четверг они с Хорьком вылезли через верхний люк своего вагона в Беслане, добрались до трассы, сели на попутную машину. Время было темное, так что шофер и не разглядел, кого он посадил в кузов. Да и дали ему за труды всего трешку, не запомнит. Хорошо, что в городе оказался Жорж — единственный из довоенных дружков. А думалось, что будет их здесь целый косяк. Куда там! Жизнь разметала всех, и концов не найдешь…

Ягуар сел, выпил еще полстакана водки. Очень хотелось уснуть, избавиться от назойливых мыслей. Казалось, что они жужжат в голове, как мухи, каждая со своим звуком… Ягуар опять лег, теперь уже на бок, повернувшись лицом к земляной стене. Удивительно, прошло уже почти пятнадцать лет, как он нашел эту нору, и с тех пор она больше никому не попалась на глаза. Бывает же такое. Здесь он хотел спрятаться, когда зарезал этого дурака Вахтанга. Не трепи он языком, ходил бы сейчас по земле. А что оставалось делать — погубить Котэ? Своего единственного дядьку, который столько рассказывал о былой богатой жизни купеческого дома Долидзе, о своем старшем брате, который погиб, как мужчина. Если бы не Котэ, был бы сейчас Резо Ягуаром, настоящим сыном своего отца? Черта с два! Тянул бы сегодня где-нибудь лямку на заводе или в учреждении, как его здешние сверстники. Резо вспомнил с усмешкой, как он учился и жил двойной жизнью: днем был в школе, а по ночам со своими дружками грабил прохожих, магазины, развивал свою мускулатуру, избивая сообщников за малейшие провинности и прохожих при ограблении. Котэ радовался, когда Резо приносил домой хорошую добычу. У них в саду был тайник, где они прятали награбленные золото, драгоценности, отцовский маузер. Все это Котэ захватил с собой, когда бежал из города. Потом, уже в лесу, сказал, что потерял эти богатства, но соврал — не тот Котэ человек, чтобы позволить себе такое. До сих пор, наверное, лежат они где-нибудь в том лесу. А эти — жена и дочь его? Пошли в работницы, в активистки и — получили. Резо страховал дядьку на улице, пока тот делал свое дело. Вот это был человек! Правда, дал промашку, когда доверился агентам, но все равно они прикончили бы его. Да, Котэ уже и не нужен был никому. Главное он сделал — заронил в душу его, Резо, зерна ненависти к врагам их. Все, что об отце говорили люди — треп. Правду знал только Котэ: его старшего брата затравили, как беззащитную собаку, и он, Резо, должен был отомстить за отца, и он это сделал и сделает еще. В конце концов он может уйти за границу, у него есть такой шанс, а потом вернуться оттуда еще более сильным. Все, что сделано здесь — мелочь. Не то надо делать, не то. Пауль говорил, что тот адресок надолго. Вот где его научат и помогут отомстить. Все-таки он не уголовник, а агент абвера по кличке Ягуар. Такие, как он, еще нужнее теперь, чем раньше. Газеты надо читать и понимать! У него есть золотишко, камешки, не с пустыми руками придет по адреску. Пусть менты раскалывают теперь Рыбу, Жоржа, Гошу, если они не ушли. Плевать он на них хотел. Наконец-то у ментов получится его полный портрет Кикнадзе-Долидзе — Павел-Резо-Купец-Ягуар. Только никогда не узнают они, что означает его последнее имя. И хватит мутить себе мозги. Надо хорошо выспаться, а потом уходить.

Уже утопая в омуте пьяного сна, Ягуар увидел в своем воображении во много раз увеличенного паука — того, из товарного вагона, который легко и свободно убегал прочь от своей паутины. «Я тоже сам ушел от своей паутины», — подумал Ягуар и почувствовал, как губы его растягиваются в гордую пьяную улыбку.

Пащенко сидел в приемном покое хирургического отделения городской больницы в белом халате, наброшенном на плечи. Здесь было тихо и спокойно. Сестра, девушка лет двадцати с худым черноглазым лицом и длинными черными косами, что-то писала в журнале.

Глядя на нее, Саша вспоминал свою сестренку, чем-то похожую на эту девушку, мать, отца… В юности Саша часто работал вместе с отцом — они плотничали иногда на строительстве частных домов. Но Саша и не думал подаваться в плотники. Мечтал стать пограничником. Погони за шпионами, диверсантами, лазутчиками! Книжная этажерка Саши была забита книгами «про пограничников». Он завязал даже переписку с погранзаставой на Дальнем Востоке. Просто написал на конверте: «Дальний Восток. Погранзастава». И письмо дошло. Пограничники ответили Саше. А написал он на Дальний Восток потому, что бредил Уссурийской тайгой — так хотелось ему посмотреть на тайгу, реку Уссури.

Отец знал о заветной мечте сына, поддерживал его, когда шли споры с матерью о будущем сына. Она все боялась, что «шпиены убьют ее золотого мальчика».

Когда сын поступил в погранучилище, гордости отца не было предела.

— Хорошо, сынок, ты сделал. У нас рабоче-крестьянское государство, и кому, как не нам, рабочим и крестьянам, охранять его границы.

Отец воевал в саперной части, был сержантом и погиб при форсировании нашими войсками Вислы.

Родом Саша был из Перми, и так уж получилось, что оказался он на другом от дома краю страны, уже привык здесь, сроднился с людьми, среди которых жил, работал. Каждый год ездил домой в отпуск и все обещал матери и сестре, что женится…

В приемный покой вошла хирург — молодая женщина со строгим лицом.

— Наделали вы нам работы, товарищ Пащенко, — недовольно сказала она.

— Что поделаешь, — развел руками капитан. — Рады бы не добавлять вам работы, но не получается.

— Нам нужны фамилии ваших пациентов, имена, отчества, год рождения. Мы должны заполнить карточки.

— Мы пришлем вам эти данные. Мне надо поскорее допросить Маринина. Это очень важно.

— Придется еще несколько минут подождать. А что, действительно этой ночью было еще одно ограбление с резней? — вдруг в упор спросила хирург, глядя прямо в глаза Пащенко. Сестра оторвалась от своих записей и тоже требовательно посмотрела на чекиста.

Чувство глубоко униженного профессионального достоинства сжало сердце Пащенко так тесно, будто его внезапно цапнула холодная и жесткая рука. Как могли они оставить банде возможность совершить и это преступление! Что он может сказать! И хирург, и эта сестра, и весь город имеют право требовать у него ответа. И опоздали-то всего на несколько часов. Саше стало совсем тоскливо. Будто предчувствовал он тогда, ближе к полночи, что надо спешить. Но пока устанавливали адрес Жоржа и его матери, пока допрашивали ее, бандиты успели залить кровью еще один дом. А людям не объяснишь, что четверо суток от начала и до конца розыска в таком деле — факт положительный, что все люди работали на пределе, честно выкладывались, что не бывает борьбы без ошибок, неудач, промахов. Острейшее осознание своей личной вины перед каждым горожанином, мысль о том, что он, Александр Пащенко, не оправдал доверия людей, что уронил авторитет чекиста в их глазах, словно обрели физическую тяжесть, и Саша опустил плечи, поник головой.

Врач заметила эту перемену в Пащенко, переглянулась с медсестрой.

— Извините, — сказала она и встала. — Теперь мы можем идти. — Они уже направились к двери, когда раздался телефонный звонок. Сестра подняла трубку.

— Вас, — сказала она Пащенко, протягивая в его сторону трубку.

Звонил Пикаев. Сообщил, что полковника милиции уже прооперировали. Ранение у него тяжелое, он потерял много крови, но все должно обойтись. Заурбеку сообщили, что взят Жорж. Из домика на окраине он убежал через огороды. Попытался уехать из города в село, но был задержан работниками милиции. Жорж дал уже показания. Главарем банды был Купец-Ягуар, и прибыл он в город в прошлый четверг. Сегодняшнее ограбление — тоже дело этой банды. Но Жорж не знает, где сейчас может находиться Ягуар. Пикаев попросил ускорить допрос Хорька и положил трубку.