Скопцеву все эти байки были ни к чему: нужно подаваться к сотнику. По пути завернуть в артель. Он надеялся, что его не отчислили.
— Во что ты веришь, Платон?
— Вот в них! — Платон Артамонович потирал свои крепкие ладони.
— А чего ждёшь? В какую веру веришь?
— Слушай, лапушка, ты, часом, не из ГПУ? — Скопцев легонько ущипнул Варвару Акимовну.
— Дуралей! К чему душу клонишь?
— Без трёпу?.. Зайти в тайгу, понюхать кедровую шишку. Чего смеёшься?!
— Штукарь ты, сухота моя! Впрягайся-ка подобру-поздорову в работу! Чтоб как все люди… А то врать ловок, а к делу — живот болит!
— Так точно, моя принцесса! — У Скопцева болела голова с похмелья и он взмолился: — Варьча, лапушка ненаглядная! Капелюшечку на зубок…
— У-у, малахольный! — Варвара Акимовна достала из шкафика бутылку, сама налила стаканчик. — Наготовлю впрок рассолу, чтобы тебя похмелять, Платошка!
Он быстро опорожнил лафитник. Веселее заработала голова.
— Ты вот насчёт грузчиков, Варьча. Они — народ стоющий! Горбятся до третьего пота, а себя не теряют. Ну, слямзят. Ну, побранятся. По бедности напьются до положения риз…
— В бедности да по совести — нос не очень-то задерёшь!
— Ты у меня, как микадо японский, — умная! — Скопцев ни с того, ни с сего затянул писклявым голосом:
Не вейтеся, чайки, над морем,
Вам негде, бедняжечкам, сесть.
Слетайте в долину Онона,
Снесите печальную весть…
Варвара Акимовна тихонько поглаживала его рыжую голову.
Платон Артамонович резко оборвал песню. И вновь явственно увидел перед собой Кяхту: Бато оставил в живых! Не сдержи он тогда руку с ножом — труп, следствие, поиск! Удалось бы выбраться к Варваре — цыганка надвое гадала!
Платон Артамонович тщательно побрился. Варвара Акимовна ножницами подровняла волосы на висках и затылке. Приготовила новый костюм: «К начальству зовут, чего замухрышкой казаться! Семейный мужчина!».
Седьмая глава. Селенга — Чита
Климат Забайкалья точно наказывал военных строителей: мелкие дожди с мокрым, быстро тающим снегом, холодные ветры — дереволомы. Утренники с морозным инеем.
Капитан Фёдоров и лейтенант Сидорин в сырых одеждах, перепачканных жёлтой глиной, возвращались пешком в Распадковую. Солнце за тёмными тучами уже скатилось к хребтам Мандрика и в кварталах гарнизонного городка затеснились первые сумерки.
— Григри, обождите меня, пожалуйста, в нашем оперпункте. — Семён Макарович топтался на галечнике, обивая комья вязкой грязи с сапог.
— Слушаюсь! — Лейтенант, устало горбя плечи, поплёлся в посёлок, прикрывая голову капюшоном плаща.
…Генерал Чугунов командировал Васина на юг Бурятии с тем, чтобы уточнить сигналы о появлении на Чикое неизвестного. Майор опросил Серафиму, однорукого парторга колхоза, других жителей селения на речке Хилке. Пограничники показали ему заимку, где они обнаружили следы пребывания, по их предположению, охотника Бато. Васин дотошно обследовал ущелье, берега ручья. На его удачу, ненастье не смыло все отпечатки ичигов. Собака след не взяла, но навела на захоронение останков кабарги. Следопыты из погранзаставы определили: на заимке побывал человек, хромающий на правую ногу. Откликнулся шкипер, разрешивший рыжему мужчине отплыть из Чикоя на катере леспромхоза…
Большого труда стоило Васину отыскать в тайге охотника Бато — помогли работники «Союзпушнины» и пограничники. Майору важно было самому удостовериться, что на покинутой заимке у истоков Чикоя Бато не появлялся.
— Однахо, рыжий хозяин попался? — Бато сидел у костра — ноги калачиком. Трубка во рту. Ветер теребил его жиденькую бороду.
Из-под малагая выглядывал уголок бинта. Под глазом фиолетовым пятном выделялся след удара палкой. Бурят без утайки поведал свою историю. На это ушло всё светлое время дня. Пограничники отбыли на заставу, а Васин заночевал у охотничьего костра…
Возвратясь из поездки, Васин вместе с помощниками обобщил накопившийся материал и доложил суммарные соображения по дальнейшей разработке генералу Чугунову. Тарас Григорьевич ещё и ещё раз возвращал майора к событиям на Распадковой. Находка, о которой сообщил Фёдоров, расценена генералом как овеществлённый укор всему отделу «Смерш»: неизвестный или неизвестные опережают чекистов! Чугунова с утра взвинтило очередное послание Голощёкова: снова обличал Фёдорова — выпивает с Заиграевой, а она из бывшей семьи «культового служащего». «Служителя культа, — поправил в сердцах Тарас Григорьевич. — Предмета не знает, а сигнализирует. Будто бы сама природа одарила его проницательностью отличать правого от неправого, сортировать общество на верных и неверных».
Масло в полыхающий огонь настроения подливали сотрудники шифровального отделения — двое суток не могли отладить связь с Харбином. В обусловленное расписанием время закордонная рация не выходила в эфир. Генерал приказал радистам «держать волну» круглосуточно. На запасной канал посадил дополнительного оператора. Чугунов уповал на почтового курьера: такой вариант предусматривался для связи с группой разведчиков «Тайга». Утром же послал запрос в Главное Управление военной контрразведки «Смерш» с просьбой выяснить по их каналам причину молчания Харбина.
— Всё у нас не так, всем удаётся бежать, — печальным голосом говорил Тарас Григорьевич. — Нужно признать, не все в отделе способны отражать атаки врага! Кажется мне, что мы выступаем в роли каких-то дилетантов. Ей-ей, за всю службу не случалось столько проколов, сколько нынче с конца лета…
Васин не отзывался, смотрел с виноватым лицом на Чугунова. Генерал не обрушил гнев на него, но майор принимал удар как должное.
— Тратим порох чёрт знает на что! — продолжал Тарас Григорьевич. — Всё по старинке, всё с довоенным настроем! Родословные крапинки на биографии, вольные разговоры, слухи и домыслы…
Чугунов знал, что Васин загружает своих помощников и уполномоченных в частях писанием запросов, анализом сводок из воинских соединений. Так, как заведено было в мирное время.
— Активность противника вокруг Распадковой — своеобразный оселок для проверки нашей собранности, квалификации в отражении атак. Учтите, командующий войсками округа весьма встревожен. Он располагает данными о том, что грузы заводов-изготовителей ждут отправки в Распадковую.
— Нам помогают территориальные органы НКГБ. — Васин пролистывал бумаги в папке. — Просмотрены массы документов прошлых лет. Мы знаем вероятных пособников врага. Уточнены списки разыскиваемых со времён гражданской войны. Наиболее подозрительные находятся под неусыпным вниманием госбезопасности…
— Противник опережает нас! — повторил Чугунов. — В этом весь фокус! Немедленно принять меры усиления охраны важнейших объектов по всему округу!
— Наша ошибка, что мы сфокусировали внимание лишь на Распадковой…
— Не могу согласиться, товарищ майор! — Генерал медленно двигал по столу блокнот. — Начали новую базу — тут как тут появление неизвестных! Значит утечка информации. Значит все ваши проверки, Климент Захарович, не стоят и выеденного яйца!
— Не очисти мы наш тыл от социально опасных элементов, не сомневаюсь, было бы куда сложнее вести контрразведывательную профилактику!
— Ладно, Климент Захарович! Оставим поиск виновников на потом! А сейчас отправьте Фёдорову депешу. Пусть держит ушки на макушке!
…Шифровку от Васина капитан Фёдоров получил к концу рабочего дня и теперь спешил к командованию части.
Смахнув дождевые капли с лица, одёрнув плащ-палатку, поправив мокрую пилотку, Семён Макарович попытался придать себе вид построевитее. Он знал, что в глазах начальника стройки, кадрового военного инженера, выглядит весьма непредставительно.
Семён Макарович, приняв к руководству указания Читы, считал важным увеличить охранную зону по периметру вдвое, на въездном пункте ввести двойной караул с автоматами и прикрыть его нарядом с ручным пулеметом, возвести по углам будущей базы дополнительные сторожевые вышки со сменными часовыми…
