— Карабанов рассказал, что милиция их уже дергать начала. Но, видимо, не так чувствительно, если они так нахально себя ведут, — сказал Эди, подходя к тумбочке дежурной по этажу за ключом от номера.

И пока он искал ключ, Юра кому-то позвонил с телефонного аппарата, стоящего на той же тумбочке. Положив трубку, Юра продолжил:

— У милиции тоже до всего руки не доходят. Стали даже оперов привлекать для работы на улицах.

— А, родимые пятна перестройки выводить?

— Ну да, но вряд ли из этого что-нибудь дельное получится: джинн из бутылки уже выпущен.

— О, как у вас все запущено! — пошутил Эди. — Давайте, Юра, лучше о чем-нибудь веселом, — заметил он, открывая настежь дверь.

— Эди, с вашего разрешения я пойду, вам надо отдохнуть.

— Тогда я провожу, только переоденусь.

— Этого не надо делать, а то, не дай бог, блатные попробуют испортить вам настроение.

— Это не так просто сделать.

— Знаю, но тем не менее будет правильно, если вы останетесь у себя. И пожалуйста, не забудьте закрыться.

— А как вы один пойдете? Не остерегаетесь, что они прицепятся?

— К моему выходу подъедут наши громилы. Я их только что попросил подъехать: вы же видели, что я звонил.

— Ну, коли громилы вас будут прикрывать, то я спокоен.

— До вас им, конечно, далеко, но, как говорится, для нашего ландшафта они лучшие.

— Прекрасно, тогда я спокоен за вас, — тепло заметил Эди и толкнул дверь, чтобы зайти в номер, но остановился, услышав, как Юра произнес:

— Я на всякий случай принес вам кое-что из нашего семерочного реквизита, а то вы примелькались в своей косоворотке и черных брюках. Подбирали с Кореповским на глазок. Должно подойти.

— Вот спасибо, а то уже подумывал сходить в магазин купить обновку под свою экипировку.

— У нас здесь ничего дельного не купите, если только не через подворотню или по спецталону. Потерпите до столицы, а пока обходитесь комитетским реквизитом, — пошутил Юра.

После этих слов, Эди, произнеся: «Юра, я рад нашему знакомству», зашел в номер.

А закрывая дверь, он услышал ответное: «Я тоже. Спокойной ночи».

Уже приготовившись ложиться спать, Эди вспомнил о письме «Иуды» и извлек из кармана переданную ему Николаем копию тайнописного текста. Развернул шелестящий лист бумаги и прочитал: «Молодец Николай, что додумался поручить напечатать, а то пришлось бы чей-то почерк разбирать», — подумал Эди, вглядываясь в ровные строки.

«Надеюсь, «Г» вам объективно (я ему не доверяю) рассказал о моих делах. Сожалею, что сам не могу этого сделать. Взяли меня за «Ш». Он догадался. И мне пришлось прибегнуть к ножу, но просчитался — он пошел на поправку. Прости. Ищу вариант, как довести дело до конца. Думаю, он будет молчать. Ему шьют валюту — у меня спрашивали, что я знаю об этом, да и о нем самом. Требуют признаний за покушение на убийство, а я говорю, что все произошло случайно. Придется сесть в каталажку, но ничего, знал, на что иду. Страшно только за Леночку. Бедняга останется одна. Прошу, не оставьте ее без внимания. Я тут в камере сблизился с парнем из Грозного. Его зовут Эди. Интересный молодой человек. У него с родителями такая же история, как и у меня. Историк, занимается прошлым своего народа — был репрессирован. В Минск приехал собирать материал о земляках, воевавших в Бресте в 44 г. В изолятор запихали менты по обвинению в нападении несколько лет тому назад на инкассаторов. Факт такой имел место. Физически крепкий. Спас меня от блатных, которые пытались надругаться. Здесь были нападения на него со стороны надзирателей, родственников тех инкассаторов. В целом очень озлоблен на власть, что иногда проявляется в словах. Я все эти дни внимательно наблюдал за ним. Ничего подозрительного. В Минске имеет нескольких знакомых, которые стоят за него вплоть до открытых выступлений. По-моему, они из освобождающейся из-под контроля ком-ов поросли. Среди местных блатных заработал серьезный авторитет. К нему даже их главный в камеру приходил. Не отказывается от денег. Я ему дал 10 т.р. на Москву. Едет по моей просьбе, чтобы встретиться с дочерью и успокоить ее. Это для видимости. Главное, передаю через него то, что смог накопать здесь как продолжение по тому вопросу. Я это сделал до того, как менты зацапали. Хранил при себе в известном вам месте. Помогло все-таки. Вы большой умница. МП упаковал в пробник женских духов и уплотнил сильным клеем, который одолжил у камерного нюхальщика. Эди объяснил, что в пробнике препарат от саркомы. Будет беречь, я ему верю. Он позвонит по телефону, который вы мне на всякий случай дали. Понимаю, будете ругать, но другого варианта просто нет. Ознакомившись с содержимым, простите. Оно вызовет позитив и прибавление на моем счете. Да, попросите открыть также счет на Елену и половину моих денег перевести на нее. Эди обещал вернуться. Он мне здесь очень нужен. У него имеется хороший адвокат, который вытащил его отсюда и ему послушен. Согласился поработать на меня за серьезные деньги».

«Вроде все предусмотрено, если что, можно будет завтра еще подработать», — решил Эди, пряча лист бумаги под подушку.

Утром Эди проснулся рано и в хорошем настроении. Сделал легкую зарядку под телевизионные новости об успешной организационной работе парткомов по сокращению виноградарства в южных регионах страны и всеохватной борьбе с пьянством. Перекусил под те же новости… Затем, вновь экипировавшись и надев на себя из вчерашнего реквизита Юры серый летний костюм и легкую соломенную шляпу, отправился в изолятор. При выходе из гостиницы заметил сидящих в «Москвиче» вчерашних блатных, которые не спускали глаз с подъезда. К своему удивлению, отметил, что они не обратили на него никакого внимания, что вызвало у него гордость за Юру и его предусмотрительность с новым реквизитом.

У входа на контрольно-пропускной пункт Эди встретил Карабанов, который в отличие от блатных сразу признал его. По пути в кабинет он рассказал, что Бизенко почти всю ночь не ложился спать и что-то писал. К настоящему времени позавтракал и снова сел за стол.

— Это хорошо, что пишет, — весело заметил Эди. — Скажите, а не пытался ли он вступать в контакт с кем-либо, не высказывал ли просьб?

— Не пытался. Все молчком, да и мои ребята, у них старший Лукашов, знают, что делать.

— А мои не подошли?

— Только Парамонов с двумя парнями минут пять тому назад.

Проводив Эди до кабинета, Карабанов ушел по делам службы, а Эди зашел внутрь и, не теряя времени, познакомился со специалистами. Затем вместе с Николаем объяснил им, что нужно делать… Между тем подошли Артем и следователи с содержимым кейса.

Еще раз согласовав свои действия, Эди и Николай со специалистами засобирались в камеру.

— Может, и мне пойти с вами? — предложил Аленкинский. — Мы же ему возвращаем подлинные вещдоки?

— Зачем, четверых на одного вполне достаточно, — возразил Артем. — Мы лучше понаблюдаем у операторов.

— А если он… — начал говорить Аленкинский.

— Станислав, давай по сути, на остальное просто нет времени, — прервал его Артем, нетерпеливо оглядев присутствующих. — Эди уже имеет план действий.

— Станислав Сергеевич, не волнуйтесь, ничего он не сделает с вещдоками — мы будем рядом. А план наш прост: Дмитрий крупным планом снимет весь процесс подготовки пленки, — произнес Эди, показав на молодого человека с видеокамерой. — Василий сделает забор запаха и слюны из зубной коронки «Иуды». После этого они возвращаются сюда с вещдоками. Мы же с Николаем остаемся, чтобы выполнить поручение Тарасова.

— Не лучше ли взять какую-нибудь его вещичку, например носки, чтобы не заниматься всем этим? — ухмыльнулся Аленкинский.

Эди, спокойно восприняв иронию следователя, заметил:

— Руководствуясь этой же логикой, мы запаслись его майкой, но, к сожалению, зубная коронка у него во рту и потому не удалось взять из нее необходимых проб. А без них никак нельзя, ведь по легенде микропленку он прятал в коронке.