— Люда, — склонилась над ней соседка, — тебе чем помочь?
Но ни ответить, ни даже сообразить, что следует сделать, Людмила Константиновна не могла. И только когда соседка помогла стащить обутые для гостей тесные туфли на высоком каблуке и сменить облегающее вечернее платье на халат, жена декана словно проснулась.
— Сейчас, подожди, — отвела она руку помогающей влезть в рукава халата соседки, — я вспомнила.
Соседка удивленно подняла брови, а Людмила Константиновна поискала взглядом и тут же увидела ее — незаметно сунутую ей одним из британцев визитку. Этот кусочек желтого картона — имя, должность и два телефона — и сейчас лежал на серванте.
Людмила Константиновна подняла телефонную трубку, поднесла визитку к глазам, набрала номер и, когда гудки прекратились, произнесла:
— Я — Людмила Смирнова, жена Николая Ивановича Смирнова, декана…
— What? What did you say?
Людмила Константиновна всхлипнула.
— Их всех увезли… и Колю, и профессора Кудрофф арестовали, и других тоже…
— Кудрофф арестован?! — на приличном русском языке воскликнули в трубке. — Госпожа… э-э-э, Смирнова, давайте по порядку…
Концерт
Полковник Соломин спешил, а потому безо всяких сожалений разделил вызревающее уголовное дело на две части.
— Короче, Смирнов наш, расейский, с ним геморроя не будет, — сразу оценил он ситуацию, — посадим как миленького.
— По какой статье будем пускать? — поинтересовался получивший Смирнова в работу опер.
Соломин на мгновение задумался.
— Пойдет пока за разглашение сведений, составляющих государственную тайну. А там видно будет.
— Может, сразу измену Родине? — засомневался опер.
— Не-не, — рассмеялся Соломин, — тяжелая артиллерия у нас припасена для внешнего врага, для Кудрофф.
— Шпионаж?
Соломин уверенно кивнул.
— Точно. Отправится наш британский друг в далекий абаканский край — личным участием в лесоповале помогать становлению новой российской экономики…
Но все оказалось несколько сложнее: Кудрофф, даже оказавшись в Лефортове, помогать следствию отказался наотрез.
— Я требую встречи с британским консулом, — словно заведенный повторял профессор, — и я не скажу вам ни слова без переводчика и адвоката.
Так продолжалось примерно с четырех до пяти часов утра, и Соломин признал, что без радикальных мер не обойтись, — просто потому, что в девять утра объявится консул, затем адвокат и все многократно усложнится.
— Ну что ж, мистер Кудрофф, — на превосходном английском языке произнес он, — к огромному сожалению, вы так и не поняли, во что ввязались… а между тем ваши шансы выйти отсюда — хоть когда-нибудь — тают на глазах…
Кудрофф насторожился, но в полемику ввязываться не стал, и Соломин вызвал конвой.
— Доставьте профессора в комнату для применения спецсредств.
Конвойный бросил в сторону британца исполненный сомнения взгляд и почесал затылок.
— Врача вызывать?
Соломин оценивающе оглядел профессора с головы до ног.
— Пожалуй, да.
Прекрасно понимающий русский язык, но решительно не понимающий, что, собственно, происходит, профессор облизал губы.
— Мне не нужен ваш врач. У меня есть свой. Я не доверяю русской медицине.
Соломин, соглашаясь, кивнул и, пропуская конвойных, отошел к столу.
— Честно говоря, русская медицина к нашей, лефортовской, имеет лишь очень косвенное отношение. У вас там, в академиях, свои требования к врачам, а у нас, в контрразведке, — свои.
Кудрофф заметно заволновался, но его уже взяли под руки и поволокли к выходу.
— Вперед. Вперед, тебе сказали!
С жутким, леденящим кровь лязгом открылась металлическая дверь, и профессор охнул и подался назад. По коридору мимо дверей кабинета за ноги волокли окровавленное безжизненное тело.
— Вашу мать! — заорал на конвойных Соломин. — Вы что, полминуты подождать не могли?! Сколько вас учить?!
— Что, все за гуманизм борешься, Юра? — заглянул в кабинет врач в забрызганном кровью, когда-то, видимо, белом халате и с щипцами в руках. — Без году неделя здесь работаешь, а уже учишь?
Соломин покачал головой и глянул на истерично бьющегося в руках конвоя и все прекрасно понимающего британского профессора.
— Знаешь, я тоже не слишком люблю эту братию, — покачал он головой, — но меру знать все-таки надо.
— Вот поработаешь здесь с наше, Юрик, и ты будешь ее знать, — проронил идущий мимо офицер без кителя и с закатанными по локоть рукавами и заорал на замешкавшихся, склонившихся над окровавленным телом конвойных: — Что вы телитесь! Быстрее дохлятину надо убирать!
— Я скажу! — прохрипел обвисший на руках своих конвойных Кудрофф. — Что вы хотите знать?
Схема
Конечно же, профессор не видел, как отмывается в туалетной комнате испачканная в «крови» с головы до ног «дохлятина», как не видел и ржущего над удачным розыгрышем «врача» в погонах прапорщика и смеющегося рядом офицера с закатанными рукавами. Спектакль удался, и можно было сказать, что полковник Соломин успешно сдал экзамен по Станиславскому, ибо единственный зритель — профессор Кудрофф — поверил и теперь торопливо отвечал на вопросы.
— Вам знакома эта девица? — совал ему под нос фотографию Сони Ковалевской и сыпал вопросами полковник Соломин. — Это она должна была выйти с вами на связь?
— Я не знаю этой девушки, — с готовностью, но некоторым недоумением отвечал британский профессор.
И полковник видел: прокол, гражданку США Ковалевскую этот профессор определенно не знает, иначе веки дрогнули б. И тут же, пока профессор не очухался от «спектакля», задавался следующий вопрос.
— А какая задача у Кантаровича? — совал ему в лицо очередную фотографию Соломин. — Какие именно сведения вы у него получали?
— Алек не есть важная фигура, — с честными глазами отвечал Кудрофф. — Я вообще не понимаю, почему вас интересует этот мелкий торгаш.
И Соломин опять видел: Кудрофф искренен, а вот у него очередной прокол. И вопрос за вопросом — проколов становилось все больше, а профессор тем временем все более и более убеждался, что ничего серьезного у русских на него нет. И лишь одна улика дала ясный, прекрасно читаемый результат.
Схема была найдена в записной книжке профессора: коротко, одними начальными буквами обозначенные московские улицы, развилки, перекрестки, крупные строения и жирные точки в четырех местах с цифрами рядом.
Если бы Соломин никогда не работал в разведке, он бы смысла этой схемы и не понял. Но точно такой схемой он сам на первом курсе «Вышки» обозначал места и время контрольных встреч с агентами — такими же студентами, как он. В случае неявки агента на указанное место в указанное время он считался проваленным.
Уже на третьем курсе будущий разведчик Соломин с легкостью удерживал десятки таких схем в голове, но понятно, что Кудрофф, человек сугубо гражданский, был вынужден пользоваться шпаргалкой.
— Это ведь место контрольной встречи? — сунул он профессору Кудрофф под нос его же записную книжку, и зрачки профессора скакнули.
«Есть!» — понял Соломин.
— С кем вы должны были встретиться в отмеченных вами пунктах?
— Это не то, что вы подумали, — решительно пошел в отказную Кудрофф. — Да, это план Москвы, но он не имеет никакого отношения к деловой части моего визита.
— А почему здесь указано время?
— Это не время, — с самым лживым выражением глаз начал отпираться Кудрофф, — эти цифры имеют для меня чисто символическое значение…
«Уже не скажет», — понял Соломин.
Профессор и впрямь оправился от шока, а главное, часы упорно бежали вперед, и до того мгновения, как здесь появится консул Британии, времени оставалось — всего ничего. Уж это для профессора было ясно.
В принципе Соломин мог обсудить с Кудрофф детали договора, заключенного между Институтом кибернетической физики и британцами, но здесь начиналась очень зыбкая территория, наполненная самыми разными юридическими тонкостями, — нахрапом не взять.
