Ваня слушал внимательно, не перебивая.

– Да, – сказал он, когда Павлюк кончил. – Вы взяли на себя тяжелый крест. Это зачтется вам перед церковью здесь и перед богом там, – он посмотрел на потолок. – Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы список попал в руки советских властей. Это было бы гибелью для нескольких десятков верных католиков…

-… И дало бы возможность доказать связь некоторых ксендзов из гестапо, – добавил Павлюк.

– А это еще хуже, чем гибель нескольких десятков верных сынов церкви, давно отреклись всего земного, – ханжеским тоном закончил Ваня.

Павлюк покосился на него.

– Так или иначе, – сказал священник, выдержав соответствующую паузу, – ваша миссия – подвиг на благо церкви.

Павлюк пожал плечом.

– Начать эту миссию мне помогли люди, которые ненавидят католическую церковь всей душой. Впрочем, так же как и православную, магометанскую, иудейскую и все остальные.

– Кто именно?

– "Слуги седьмого дня". Слышали?

– Мерзкая секта еретиков. Однако церковь позволяет для осуществления высоких целей использовать на-вить еретиков… Какую услугу они для вас сделали?

– Благодаря их помощи я для советских властей мертв, утонул.

Павлюк не собирался вдаваться в подробности.

– С чего начнем? – Спросил он у святого отца.

– У меня есть план подземелья. Я вроде знал, что он понадобится, сохранил. Сейчас принесу.

Вскоре он вернулся со свернутым в трубку листом бумаги. Стряхнул с него пыль, протянул Пав-люковые.

– Вот.

– Это нам поможет, – удовлетворенно сказал Павлюк. Придвинув табурет к высокой винной бочки, он развернул на ней план.

В этот момент в глубине дома раздался резкий звонок,

– Наконец, – с оттенком удовлетворения сказал Ваня.

В Павлюка звонок вызвал совсем другое чувство. Он встревоженно поднял голову, сунул руку в карман, вытащил пистолет.

– Это за мной, – успокоил Иваньо. – Наверное, старой Анне Матусяк совсем плохо, пора ее исповедать.

Отец Иваньо вышел на крыльцо, слышно было, как он разговаривает с кем. Все это время Павлюк сидел съежившись, как зверь перед прыжком, настороженно поглядывая вокруг и не выпуская пистолета. Наконец, отец Иваньо вернулся. В руках священник держал бутылку, стакан и тарелку с маленькими бутербродами.

– Чтобы вам было веселее в одиночестве, – объяснил он и поставил вино и закуску на бочку рядом с планом.-Я скоро вернусь.

Павлюк пожал плечом.

– Хорошо. Ждать.

Сутана Иваньо прошелестела в соседней комнате, хлопнула входная дверь, затем калитка на улицу. Тогда Павлюк спрятал пистолет, налил вина и, отхлебывая из стакана, начал снова очень внимательно рассматривать план, делая в ней пометки шариковой ручкой.

Когда Ваня вернулся домой, бутылка и тарелка пустовали, план, свернутый в трубку, лежал на бочке, Павлюк сидел задумчивый и курил.

– Вы, я вижу, времени даром не тратили, – Ваня с улыбкой кивнул на пустую бутылку.

– Да, я подробно ознакомился с планом, – Павлюк сделал вид, будто не понял намека. – Вы его возьмите в костел, он вам еще будет нужен.

– Непременно… А сейчас вам пора уходить.

– Боитесь?

– Нельзя, чтобы вас нашли в доме служителя церкви. Ее интересами не рискую…

– Да, вы правы, – согласился Павлюк. – Подготовьте все в костеле. Я еще только раз зайду к вам сюда. Все последующие наши встречи уже состоятся там.

– Согласен, жду вас в пятницу, в полночь.

Павлюк поднялся. Ваня тоже встал, выключил электричество. От внезапной темноты в Павлюка поплыли перед глазами зеленые круги. Но священник прекрасно ориентировался в этой темноте. Он взял гостя за руку и повел. Бесшумно открыл дверь.

– Здесь крыльцо, ступеньки, – прошептал Ваня. – Потом пойдете тропой прямо через сад до забора. Он низенький, перелез легко и окажетесь на прежний Бенедиктинский улице, теперь она называется имени Стефаника. Путь до центра города – направо, вниз.

– Понял. Значит, в полночь. Прощайте, отче.

Невнятная тень Павлюка растаяла в глубине сада, а Ваня, оставив дверь полуоткрытыми, еще долго всматривался и вслушивался в темноту ночи. Он стоял так минут десять. Только окончательно убедившись, что ночной посетитель выбрался из сада благополучно, запер дверь…

Высокий, стройный скромно одетый мужчина лет сорока остановился возле костела святой Елижбеты и начал внимательно рассматривать католический храм.

На крюках, у входа в костел, висели тяжелые чугунные ядра. По преданию, ими много лет назад турки обстреливали храм, но ядра "язычников" отскочили от стен обители католического бога.

Мужчина поднял голову, с любопытством разглядывая угловатые башню костела, острый готический шпиль, потом не спеша поднялся на паперть,

Главный вход в костел был закрыт. Мужчина постучал кулаком, подождал несколько минут. Глухой звук замер. Вряд ли его было слышно по ту сторону двери, массивных и больших, как ворота.

Поняв, что отсюда внутрь не пробраться, он пошел вокруг костела, надеясь найти какие другие двери.

И не ошибся. В уютном уголке между двумя статуями он увидел узенькие двери, окрашены под цвет дикого камня стен. Рассматривая их, заметил на перекладине кнопку электрического звонка.

– Ради бога надейся, а электричеством пользуйся, – пробормотал он, нажимая кнопку.

Следствие был такой же, как от стук кулаком в дверь. Мужчина снова нажал кнопку. Полная молчание.

И вдруг настырный посетитель почувствовал: за ним следят. Он не смог бы объяснить, почему возникло это чувство, но не сомневался: откуда сквозь хорошо замаскированный отверстие его с ног до головы осматривают очень бдительны, внимательные глаза, которые не упустят ни одной мелочи, постараются разгадать выражение лица, проникнуть в мысли.

Мужчина подождал с минуту, потом нажал кнопку третий и растерянно затоптался на месте.

Наконец, за дверью послышались неторопливые шаги, звон ключей. Дверь медленно бесшумно отворилась.

На пороге стоял священник. Казалось, он сошел со страниц старинной книги, прославляющей деяния столбов католической церкви. Среднего роста, с круглым румяным лицом, голубыми, чуть навыкате глазами, он представлял собой образец христианской покорности и радушия.

– Я священник этого храма отец Иваньо, – сказал он. – Чем могу быть полезен?

Голос его, мягкий и кроткий, полностью гармонировал с внешностью. Ваня немного наклонил голову, будто говоря, что всего себя отдает в полное распоряжение посетителя.

"Да, – подумал тот. – Ксендз не обратился ко мне с привычным в его лексиконе "сын мой". Значит, сразу догадался, что я не местный житель, а значит, и не католик… Смотри ласково, а за порог не зовет… С ним надо быть настороже. "

Пытаясь придать своему лицу ласкового выражения, посетитель сказал:

– Моя фамилия Грицай. Я – инженер. Хотел бы осмотреть подвал – подземелье под храмом.

– О, прошу, прошу! – Воскликнул Ваня, не двигаясь с места. Дородная фигура его заслонила дверь. – А зачем это?

– Во время войны квартал пострадал от сильного бомбардировки. Надо проверить, не треснул фундамент костела. От этого может зависеть сохранность всего здания.

– Пожалуйста, пожалуйста! – Любезно повторил Ваня, так же плотно загораживая дверь. – У вас, конечно, есть соответствующий документ от властей?

"Да… ксендзу пальца в рот не клади – откусит", подумал Грицай.

– Конечно, вот он.

Достал из кармана бумагу, развернул, отдал Иваньо.

Священник внимательно прочитал, посмотрел на обратную сторону – нет ли чего, проверил печать, подпись, потом вернул документ Грицай и, подкрепив слова любезным жестом, пригласил:

– Пойдемте.

Дверь закрылась, щелкнул американский замок. "Быстро отсюда не выберешься", подумал Грицай.

Долго шли по темному коридору, наконец, оказались в маленькой бедно обставленной комнате. Кроме стола и двух стульев старинной работы, больше никакой мебели здесь не было. В углу лежала куча темного тряпья.