Л. Теперь давай обсудим меры безопасности наших дальнейших контактов.
Ф. Что я должен делать для этого?
Л. Сначала надо определиться, сколько раз в году мы можем встречаться?
Ф. О, это очень сложный вопрос. Вся беда в том, что я не имею права часто выезжать из Чикаго.
Л. Давай договоримся так: через каждые три месяца в последнее воскресенье я или кто-то другой будет приезжать к тебе. Если же по каким-либо причинам мы не сможем явиться на запланированную в этот день встречу, то в таком случае она будет автоматически переноситься на следующее воскресенье. И так до конца последующего месяца. Теперь надо обсудить место и конкретное время встреч. Где это можно сделать?
Ф. Лучше всего это сделать в ресторане на железнодорожном вокзале в час дня. За одним из столиков в конце зала.
Л. О’кей! Но если вместо меня на связь выйдет другой человек, то ему потребуется быстро и безошибочно узнать тебя. Для этих целей не найдется ли у тебя какой-нибудь фотографии? Если не сейчас, то хотя бы к следующей встрече.
Ф. Найдется (он передал свой маленький фотопортрет).
Л. Хотел бы подчеркнуть, что незнакомый тебе связник должен обратиться с таким паролем: «Вы выбрали для встречи самый лучший ресторан Чикаго». Ваш ответ: «В Чикаго для встреч все рестораны хороши». И кто бы ни вступил с тобой в разговор с использованием такого пароля, знай: этому человеку можно полностью доверять. Главное теперь — это соблюдение полной тайны всего, что произошло сегодня, в этой овощной лавке. Никто на Земле не должен знать, что мы встретились и договорились в этот день о сотрудничестве с русскими. Никто не должен знать, что с этого дня у тебя будет в целях конспирации другое имя — Персей.
Ф. Прекрасно! По древнегреческой мифологии Персей отрубил голову горгоны Медузы. Взгляд ее, если ты помнишь, превращал все живое в камень. То же самое мы должны общими усилиями сделать и с атомной бомбой, то есть чтобы она никогда не взорвалась!
Л. И последнее. Ты, Артур, не должен сворачивать с однажды выбранного пути. С нашей общей помощью Советский Союз будет успешнее продвигаться к цели, подобной той, которую поставили перед собой Соединенные Штаты по созданию атомной бомбы. Вот все, Артур, что я хотел тебе сказать на прощание. Твой первый секретный презент сегодня же будет передан кому следует.
Ф. Спасибо тебе, Моррис. Спасибо за то, что ты откликнулся на мою просьбу. До встречи в Чикаго.
Из комментария Луиса, приобщенного к письменному отчету о вербовочной беседе с Филдингом
…Поначалу, когда Персей обратился ко мне с просьбой познакомить его с кем-либо из русских, я невольно подумал: «А не провокация ли это со стороны ФБР?» Сомнения мои рассеялись после того, как он сказал, что по долгу совести и гражданской морали не может допустить, чтобы Советский Союз остался безоружным перед грозящей опасностью возможной атомной войны. При передаче секретных материалов по урановой проблеме Персей категорически отказался от материального вознаграждения, мотивируя это тем, что он пошел на такой шаг по чисто гуманным соображениям.
Смею утверждать: Персей — человек надежный, твердый и решительный. Как ученый, он правильно оценивает складывающуюся в мире обстановку и ситуацию в высших эшелонах власти…
Луис.
* * *
Специальное заседание Государственного Комитета Обороны состоялось в конце осени 1942 года. На повестке дня стоял один вопрос: о развертывании в СССР исследований по созданию атомной бомбы на основании данных, полученных советской разведкой. На заседание были приглашены ученые А. Ф. Иоффе, H. Н. Семенов, В. Г. Хлопин, П. Л. Капица и И. В. Курчатов.
Выступивший тогда академик Иоффе сказал:
— …Для решения стоящей перед нами весьма сложной научно-технической задачи есть только один плюс — мы знаем, что проблема атомной бомбы решаема. Но минусов у нас гораздо больше. Англичане привлекли к урановым исследованиям крупных ученых со всего мира: Кокрофта, Чедвика, Ротблата, Симона, Фриша, Пайерлса, Линдеманна. У нас тоже есть прекрасные ученые-физики, но все они заняты сейчас оборонкой. Англия имеет солидные научные базы в Оксфорде, Бирмингеме, Кембридже и Ливерпуле. У нас же их в настоящее время нет. А если и сохранились где-то, то находятся в плохом состоянии. Британские ученые опираются на сильную промышленную базу. У нас же ей нанесен войной значительный ущерб, а научная аппаратура эвакуирована в различные районы страны и практически оказалась теперь бесхозной…
— И все же вы, ученые, не должны опускать руки, — прервал его Сталин. — Было бы, конечно, легче, если бы не шла война. На победу направлены сейчас все ресурсы страны. Вы должны это понимать, а не скулить. Вместе с тем не следует забывать, что в Советском Союзе есть два определяющих преимущества: первое заложено в самой системе государственного строя — это организующие и мобилизующие ресурсы. Второе — это достижения нашей науки в области атомного ядра, — тут он сделал паузу.
Обычно Сталин был немногословен, но когда речь шла о вещах серьезных, он менял свои привычки и говорил пространно, как сейчас:
— Безусловно, делать первые шаги по созданию отечественного атомного оружия будет трудно, но мы обязаны их сделать. Для этого потребуются огромные усилия всей страны, большие материальные затраты. Необходимо будет поднять на ноги все НИИ и конструкторские бюро, срочно наладить промышленное производство новой научной и экспериментальной аппаратуры… Пока эта работа будет идти, товарищу Берии надо более эффективно использовать имеющиеся в его «шарашке» научные силы. Если вы, Лаврентий Павлович, сумеете бережно с ними обращаться, подкормить и подбодрить их, — Сталин при этом пристально посмотрел на Берию, — а главное, организовать их, то, я уверен, многое можно будет сделать и быстро, и дешево…
По кабинету поплыл шумок. Сталин прислушался, но слов не расслышал и потому поднял руку, успокаивая присутствующих. Затем продолжил свой монолог в форме директивы:
— Я понимаю, что проект создания атомной бомбы потребует принятия общегосударственной программы. Мы пойдем на это, несмотря на тяжелые условия военного времени. Риск будет вполне оправдан. Трагичность ситуации состоит в том, что когда надо сохранить мир, то нужно делать такие же вещи, как у противника. Да, только ответное, взаимное устрашение поможет нам сохранить мир. Поэтому первое, к чему мы должны стремиться, — это развивать нужные для создания атомного оружия отрасли промышленности. Второе — поиск более коротких и дешевых путей его производства. Для этого, выражаясь языком сегодняшней войны, надо вам, товарищ Берия, сконцентрировать удар главных сил на ограниченном, но хорошо выбранном направлении. Во-первых, поставить на всех ключевых участках науки авторитетных ученых, чтобы они четко направляли усилия коллективов исследователей. Во-вторых, руководящим товарищам из министерств и ведомств необходимо уяснить, что ученые в данном вопросе ведущая, а не подсобная сила. И в-третьих, более эффективно использовать труд в производственных коллективах… Теперь я хотел бы услышать от вас, ученых, сколько времени потребуется для создания атомной бомбы?
Академик Иоффе высказал мнение, что для реализации программы потребуется не меньше десяти лет. Сталина такой срок явно не устраивал, и он с едва уловимым раздражением произнес:
— Нет, товарищи ученые, мы уже и так оказались в роли догоняющих. Но не по вашей вине. Надо вам как-то более правильно распределить свои силы и возможности. Мы со своей стороны готовы пойти на все, чтобы работа у вас шла более высокими темпами… Я думаю, для решения этой государственной задачи, — многозначительно заметил он и опять посмотрел на Берию, — Лаврентий Павлович обеспечит вас недостающими научными сведениями. Они позволят вам ускорить исследовательские и экспериментальные разработки. Пожалуйста, сообщите товарищу Берии, какого рода научно-техническую информацию вы хотели бы иметь для начала работ. А сейчас мы должны определить среди вас «главнокомандующего». Я полагаю, что им должен быть крупный ученый-физик и хороший организатор…
